Они больше не хранятся вместе с остальными во врачебном кабинете. Несколько дней назад, когда во входную дверь был врезан новый замок, я принесла их домой.
На второй папке, что лежит под вашей, — ярлык с надписью: «Кэтрин Эйприл Восс».
Глава 50
20 декабря, четверг
Доктору Шилдс, когда мы с ней встретимся, я должна отвечать по возможности правдиво.
Ведь мне неведомо, какой информацией она владеет. Но не только поэтому. Я также не знаю, на что она способна.
Ночью я почти не сомкнула глаз. Каждый раз, когда где-то в доме скрипели старые половицы или кто-то, поднявшись по лестнице, шел мимо моей квартиры, я затаивала дыхание и прислушивалась, не заскребется ли ключ в замке входной двери.
Ни доктор Шилдс, ни Томас никак не могли заполучить ключ от моего жилища, неустанно убеждала я себя. Тем не менее, в два часа ночи я подперла входную дверь тумбочкой, а потом вытащила из сумки газовый баллончик и сунула его под диван — чтобы был под рукой.
В семь часов утра доктор Шилдс написала, что по окончании рабочего дня желает видеть меня у себя дома. «О’кей», — ответила я немедля. Противиться было бессмысленно; и — что более важно — мне не хотелось ее нервировать.
Если нельзя просто взять и уйти от нее, значит, надо сделать вид, будто я смирилась, решила я.
План сложился утром, когда я стояла под горячим душем и никак не могла согреться. Не знаю, как она отреагирует на то, что я собираюсь ей сказать. Но так больше продолжаться не может.
* * *
Домой к доктору Шилдс я прихожу в полвосьмого вечера, после загруженного трудового дня. Все мои клиентки пребывали в приподнятом настроении, собираясь на праздничные мероприятия, а последняя, молодая женщина, надеялась, что ее парень сегодня сделает ей предложение.
Делая макияж, я почти не видела их лиц. Перед глазами стояла фотография Томаса в постели Эйприл, мысли были заняты тем, что я скажу доктору Шилдс, когда она впустит меня в дом и запрет дверь.
Она открывает мне в ту же секунду, словно прямо в прихожей ждала, когда прозвенит звонок. Или, может быть, увидела из окна верхнего этажа, как я подхожу к дому.
— Джессика, — приветствует она меня.
Именно так. Просто назвала мое имя.
Потом она запирает входную дверь и забирает у меня куртку.
Пока она ее вешает, я стою рядом. Она отступает на шаг и едва не врезается в меня.
— Простите, — извиняюсь я. Она должна запомнить это мгновение. Я зароняю первое семечко в создание своей легенды.
— Налить вам «Перье»? — спрашивает доктор Шилдс, направляясь в кухню. — Или, может быть, бокал вина?
Помедлив, будто в раздумье, я отвечаю:
— Меня вполне устроит то, что пьете вы. — Я вкладываю в свой голос нотки благодарности.
— Я только что откупорила «Шабли», — говорит доктор Шилдс. — Или вы предпочитаете «Сансер»?
Можно подумать, я разбираюсь в сортах винограда.
— Нет-нет, я с удовольствием выпью «Шабли».
Но сделаю всего несколько глотков. Мне необходимо сохранять ясность мысли.
Она наполняет два хрустальных бокала на тонких ножках и один протягивает мне. Мой взгляд скользит по комнате. Я не заметила следов присутствия Томаса в доме, но, став свидетелем их поведения минувшим вечером, я должна быть уверена, что сейчас его здесь нет.
Я отпиваю глоток вина и начинаю приводить в исполнение свой план.
— Я должна кое в чем признаться, — тихо молвлю я.
Доктор Шилдс обращает на меня взгляд. Она, я знаю, чувствует, что я нервничаю. Мне и самой кажется, что я брызжу нервозностью. Хоть в этом не приходится притворяться.
Она жестом предлагает мне занять табурет и сама усаживается рядом. Мы поворачиваемся лицом друг к другу. Обычно мы не сидим так близко, и я чуть меняю позу, отодвигаясь от нее на несколько дюймов, чтобы видеть всю комнату. Чтобы никто не мог подкрасться ко мне незаметно.
Глаза доктора Шилдс обрамляют едва видимые сине-лиловые круги. Вероятно, она тоже плохо спала этой ночью.
— И в чем же, Джессика? Надеюсь, теперь вы знаете, что от меня у вас не может быть секретов.
Она берет свой бокал с вином и… вот это да! Ее рука чуть дрожит. Впервые она демонстрирует передо мной свою уязвимость.
— Я не была абсолютно честна с вами, — говорю я.
Я вижу, как на шее у нее перекатываются мышцы: она сглатывает комок в горле. Но меня она не торопит. Ждет, когда я сама продолжу.
— Тот мужчина из кафе… — произношу я. В ее глазах что-то меняется, они чуть сужаются. Я тщательно подбираю слова: — В ответном сообщении он написал, что хотел бы встретиться со мной. Попросил назвать день и время.
Доктор Шилдс не сводит с меня взгляд. И сидит, как изваяние.
У меня мелькает мысль, что она остекленела, превратилась в скульптуру из муранского стекла, из которого сделан тот сокол — ее подарок мужу. Томасу.
— Но я не ответила, — добавляю я.
На этот раз паузу выдерживаю я. Отвожу от нее глаза — под тем предлогом, что мне нужно глотнуть вина.
— Почему? — наконец осведомляется доктор Шилдс.
— Я думаю, что Томас — ваш муж, — шепотом произношу я. У меня так громко стучит сердце, что она, вне сомнения, слышит его биение.
Она резко втягивает в себя воздух, мурлычет:
— Ммм. — И затем: — Почему вы так решили?
Я не уверена, что избрала верный путь. Продвигаюсь вперед по минному полю.
— Когда я пришла в кафе «У Теда» и увидела там Томаса, мне сразу вспомнилось, что я встречала его раньше, — объясняю я, понимая, что балансирую на краю пропасти. Пытаюсь побороть головокружение. — Столкнулась с ним у музея. Он был в толпе, собравшейся вокруг женщины, которую сбило такси. Я тогда всех разглядывала, думая, что, возможно, эти люди — тоже участники эксперимента. Только поэтому его заметила. Правда, он, я уверена, не обратил на меня внимания.
Доктор Шилдс не отвечает. Лицо ее непроницаемо. Я не могу определить, как она реагирует на мои слова.
— Когда я рассказывала вам про мужчину, с которым разговорилась на фотовыставке, меня смутило, что вы подумали, будто у него русые волосы. Тогда мне и в голову не пришло увязать ваш вопрос с мужчиной, который встретился мне у музея. Но потом в кафе я снова увидела его — Томаса.
— И вы сделали этот вывод на основании таких простых вещей? — наконец открывает она рот.
Я качаю головой. Днем я репетировала свою речь, и тогда
