К чему это обсуждать? Ты же знаешь, кроме тебя, других мужчин для меня не существует.
Обрадованный Гордый поднял на нее просветлевший взгляд и улыбнулся. Протянул руку и Лорелея мягко пожала ее. Ей стало так неловко, что она даже оглянулась на обоз, надеясь, что никто ничего не заметил.
Когда обоз добрался до Твердыни, встречать его высыпали все обитатели замка. Угрюмые фении улыбались, подсчитывая телеги. Голод уже не грозил горцам — зерна должно было хватить и на еду, и на посев.
Леди Ворон тоже вышла навстречу возвратившимся послам, накинув красный плащ, подчеркивавший ее темные волосы и брови. Хозяйка Твердыни довольно улыбалась, наблюдая, как телеги одна за другой вползают на двор.
Гордый спрыгнул с коня и подошел к ней с почтительным поклоном.
— Ты неплохо справился, — сказала леди сыну.
Гордый сдержанно улыбнулся. Он даже себе не хотел признаваться в том, с каким трепетом ждал этих слов матери. Это была первая похвала от нее за всю его жизнь.
— Пойдемте оба, нам надо поговорить, — велела леди. Лорелея отдала визжащего Хвата своему верному пажу Бакстеру, кинула поводья слуге и, держась плечом к плечу с Гордым, вступила под мрачные своды Твердыни.
В пиршественном зале был накрыт обильный стол. Но сели за него только мать Воронов, Гордый, Младший и Лорелея.
— А где Дикий? — спросил Четвертый Ворон.
— Ушел за Черными отрядами. Решил подстраховаться для битвы. Улад славится своими воинами, а исход сражения подчас решает доблесть, а не количество солдат.
Хозяйка Твердыни не сводила льдистых глаз с сына и Лорелеи. Наемница старалась сохранить невозмутимый вид.
— Когда он вернется, вы вместе с войском выступите к Приморью, — снова заговорила леди. — Таков план Дикого.
— Он теперь здесь всем заправляет? — уточнил Гордый.
— Как хозяин Твердыни, да. Поэтому тебе придется смирить гордыню и выполнять его указания.
— Хорошо, — пожал плечами Гордый. — Я не рвусь командовать. Я хороший солдат, но плохой правитель.
— Тогда я могу смело уехать по делам. И знать, что вы не поцапаетесь, как два камышовых кота над добычей.
— Нет, не поцапаемся, — заверил Гордый мать. — Во всяком случае, я буду держать себя в руках. Если Дикий сам не станет лезть на рожон.
— Куда вы уезжаете? — вмешалась Лорелея.
— Не помню, чтобы я должна была перед тобой отчитываться, — удивленно заметила леди Ворон.
— Брес считает вас основной причиной своего поражения, — сказала Лорелея. — Насколько я его знаю, он не пожалеет золота за вашу голову. Неразумно покидать Твердыню, где вы в безопасности.
— В Серых горах я везде в безопасности, — надменно ответила леди. — Здесь мои владения. Никто не доберется до меня в моих горах.
— Если до кого-то никто не добрался, значит, этот кто-то просто никому не был нужен, — возразила Лорелея. — До любого можно добраться, если в том возникнет нужда. За вами придут от Бреса. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Я сама приходила к тем, кто считал себя в полной безопасности.
— Только не здесь, — отрезала мать Воронов. — И со мной всегда Ройле.
— Ройле — лесоруб, а не воин, — упрямо гнула свое Лорелея. — Он хорош, чтобы разгонять разбойников, но против настоящего бойца он никуда не годится. Махать топором и биться — это разные вещи. Возьмите с собой хотя бы охрану!
— Когда мне понадобится твое мнение, я его обязательно спрошу, — холодно ответила леди, поднимаясь со своего почетного места во главе стола. — Каждый воин сейчас на счету, и все они отправятся в Приморье. Дикий вернется через два дня. Я — через три. Пока меня нет, слушаться нужно его. Скорее всего, вы выступите до моего возвращения. Так что я желаю вам удачи и прощаюсь до следующей встречи.
Проводив Хозяйку гор взглядом, Лорелея обернулась к Гордому. Тот лишь пожал плечами, как бы говоря, что воля матери Воронов всегда была законом под крышей Твердыни.
* * *
Глядя на заплаканную королеву Лугайда, Куланн никак не мог найти подходящих слов. Истолковав его молчание как смертный приговор, Этне снова тихо зарыдала. Наемник поморщился.
— Перестань реветь, — потребовал он. — Без тебя тошно.
Этне попыталась сдержать слезы. Рыдания сменились всхлипами.
— Тебе нельзя здесь оставаться, — произнес Куланн. — Если кто-то прознает, что ты законная жена Бреса, даже я не смогу удержать людей от расправы. Все, кто плавает на этой галере, его ненавидят. Он отнял у них свободу и сослал на смерть. Видишь это? — Куланн ткнул пальцем в свою татуировку. — Под ней клеймо «Р» «раб». Выжженное по приказу короля. Такое клеймо стоит на всех вольных воинах, проливавших кровь ради его победы.
— Я не виновата, — воскликнула Этне. — Я даже ни разу его не видела! Что мне делать? Что мне делать?
— Для начала перестать верещать, — оборвал ее стенания Куланн. — Мне надо подумать. Возьми еду и иди в тот угол.
Наемник обхватил голову руками и уставился на карту перед собой. В голове была каша, сердце колотилось. Узнав, что в его руках жена Бреса, Куланн почувствовал себя так, словно глотнул огня. Вихрь из ярости, радости и безумных надежд заметался в груди. Судьба давала ему шанс отомстить. Эта худенькая девушка с глазами ребенка была собственностью Бреса. И он, Куланн, мог сделать с ней все что угодно.
Метнув косой взгляд на заложницу, Две Половины вздрогнул. Этне с обреченным видом сидела в углу и смотрела на свои худые руки. Она выглядела сломанной куклой, беспомощной перед лицом враждебного мира.
— Мне надо уйти, — проговорил Куланн, поднимаясь на ноги.
Этне задрожала всем телом.
— Соберись уже, хватит трястись как осиновый лист! — рассвирепел наемник. — Ты же все-таки королева, женщина из рода Белых Соколов, у которых денег больше, чем у самого Бреса. Я запру тебя в каюте. Команда пьет и трахает шлюх в порту. Раньше послезавтрашнего утра матросы на галеру не вернутся, если вообще вернутся. А я ненадолго отлучусь, чтобы кое-что подготовить. Если хочешь выжить, веди себя как взрослая.
— Хорошо, — дрожащими губами произнесла Этне, утирая слезы. — Я все сделаю, как вы говорите.
Мрачный Куланн принялся собираться в путь. Надел куртку, сапоги. Затянул потуже ремень. Собрал сумку, наполнил кошелек серебром. Этне молча наблюдала за ним. Зашвырнув в угол рубашку с порванным рукавом, Куланн еще раз оглядел себя и вышел из каюты, громко хлопнув дверью.
Вернулся он на «Крылатую» уже к ночи. Поднявшись на борт, кивнул двум часовым:
— Как гульнули?
Бандиты, ухмыляясь, принялись расписывать подробности попойки. Куланн слушал их с тоской. Ему отчаянно захотелось тоже, ни о чем не думая, окунуться в беззаботную гульбу. Отправиться в кабак, где куролесила вся команда,
