напиться с матросами до поросячьего визга, а потом уснуть, уткнувшись носом в необъятные груди портовой шлюхи.
— Вас когда менять придут? — спросил Куланн.
— Не знаем, уж давно должны были, — пожал плечами один из часовых. — Забыли наверняка, винопивцы клятые!
— Сходи за ними, — распорядился Куланн. — Я же вернулся. Вряд ли кто нападет на нас сегодня. А если придут воры, то сам разберусь.
Караульный легко сбежал по трапу, а Куланн отправился к себе.
На столе уютно горела свеча. В каюте все было аккуратно прибрано, постель заправлена. Этне сидела у стола, склонив голову над шитьем. Увидев Куланна, она испуганно вскинула голову. А потом робко протянула ему рубашку. — Вот, я починила.
Куланн осмотрел рукав. Тот был зашит так, словно никогда и не рвался.
— Какая тонкая работа, — произнес наемник, поднимая взгляд.
— Я хорошо шью, — тихо ответила Этне. — Женщины говорили, что я стану хорошей женой знатному лорду. Но никто не сватался ко мне, потому что мой брат жалел приданого…
Она умолкла, глядя на огонек свечи.
— На рассвете я отвезу тебя в безопасное место, — сказал Куланн. — Давай спать, завтра трудный день.
Он снял куртку, сел на кровать и принялся стаскивать высокие морские сапоги. С трудом избавившись от них, растянулся во весь рост и закрыл глаза.
— Ложись уже, — с раздражением приказал Куланн Этне. — И не трясись, не трону. Мне такие женщины не нравятся. Так что не переживай за свою тощую задницу.
Раздалось тихое шуршание, и на соседнюю половину кровати опустилось легкое тело. Этне замерла, стараясь не дышать. Краем глаза она рассматривала силуэт великана, лежащего рядом. Особенно ее притягивали его руки — мощные, грубые. Страшные. Вздрогнув, Этне вспомнила, как одним ударом кулака наемник убил человека.
Сон никак не приходил. Слишком много всего девушке пришлось пережить, и слишком волновала близость мужчины.
— Собираешься ты спать или нет? — внезапно прорычал Куланн. — Сказал же, встаем на рассвете. Что ты все вертишься и пыхтишь? Кровать вся трясется, с виду — цыпленок, а шума, как от лошади.
— Я сплю, — прошептала Этне.
— Не ври.
Кровать заскрипела, и Куланн повернулся к ней спиной.
— А какие женщины вам нравятся? — сама себе удивившись, вдруг спросила Этне.
И густо покраснела, радуясь, что в темноте этого нельзя увидеть.
— Спокойные, — не сразу ответил Куланн. — Которые знают, чего хотят, и сами могут мужчину взять. И которые не ревут, чуть что. Отстань, я спать хочу.
Некоторое время они лежали в тишине. Потом Этне услышала негромкий храп.
Осторожно соскользнув с кровати, она подобралась к столу. Сняла колпачок со свечи, и каюта озарилась мягким слабым светом. Этне осмотрела сумку наемника, потом заметила тяжелый кошелек на столе.
Этне заглянула в него — среди серебра тускло блестела золотая монета. На ней отчетливо виднелся чеканный профиль ее мужа, короля Бреса Лугайдийского.
Зажав монету в кулаке, Этне задула свечу и прокралась обратно к кровати. Юркнула со своей стороны под одеяло и спрятала монету на груди в складках сорочки.
* * *
Проснулась Этне от утреннего шума, поднятого Куланном. Две Половины ходил по каюте, кашлял, потом принялся с громким фырканьем умываться. Этне поняла, что совсем не выспалась, но тоже соскочила с постели, заплела волосы в косу и оправила платье. Куланн, казалось, не обращал на нее никакого внимания. Этне умылась в том же тазу, что и наемник.
Пока она протирала глаза, Куланн достал из сумки вяленое мясо и хлеб. Отломил и сунул ей по куску того и другого. Чувствуя, как сводит изголодавшийся желудок, девушка быстро сжевала сухой черствый хлеб, проглотила жесткое соленое мясо.
Куланн сделал несколько глотков воды из фляги, передал ей. Этне жадно пила, наслаждаясь вкусом. И с каждой каплей все больше осознавала, насколько изменила ее сегодняшняя ночь.
— Закутайся, — Куланн протянул ей плотный женский платок, темный и без узоров.
Этне обвязалась так, чтобы было не видно ни волос, ни лица.
В серых рассветных сумерках они молча вышли из каюты. Одинокий часовой спал на палубе, широко разбросав руки и ноги. От него несло перегаром. Поморщившись, Куланн переступил через распростертое тело.
Он провел Этне к ближайшей таверне, где ждала лошадь. Усадил девушку в седло и запрыгнул сам. Этне спиной чувствовала его жесткую кожаную куртку, обшитую металлическими пластинами. Руки наемника, держащие поводья, сжимали ее с двух сторон. Этне посмотрела на небо и увидела, как алый свет зари заливает его от края до края. Сердце ее радостно забилось.
Они въехали в город. Куланн уверенно находил дорогу в путанице улиц. Наемник и девушка миновали центральную площадь с виселицами и лобным местом, свернули в торговые ряды, где продавцы уже раскладывали свои товары и весело переругивались между собой. Дальше начинались богатые тихие кварталы. Куланн остановил лошадь в конце короткой сонной улицы, где добротные дома скрывались за высокими заборами, а утреннюю благодать нарушал лишь хриплый надсадный лай цепных псов. Здесь уже наступала весна, садовые деревья покрылись первой нежной зеленью.
У одного из домов наемник спрыгнул с коня, снял с седла Этне и поставил ее на землю. Взялся рукой за кольцо на калитке и уверенно постучал три раза. Ему открыл мрачный тип в полотняной одежде — и молча повел гостей за собой. На крыльце ждала невысокая полная женщина в богатом платье. Маленькие темные глаза так и впились в Этне.
— Вот эта девушка, — произнес Куланн. — Будет жить у вас. Плату я внес, потом еще через полгода завезу. В город пусть не ходит. Ни к чему лишние взгляды.
— Хорошо, мастер, — отозвалась тонким противным голосом хозяйка. — Комнаты опять смотреть будете?
— Нет, не буду, — Куланн мрачно взглянул на Этне: — Иди за хозяйкой. Будешь пока жить здесь. А там как Небеса решат. Прощай.
Наемник уже шел к калитке, когда его окликнул нежный голос.
— Подождите!
Обернувшись, Куланн увидел, что Этне идет к нему. Взгляд у девушки переменился. Вместо страха в нем светилось царственное спокойствие. А еще — читался некий невыразимый приказ.
— Вы ведь наемник, — произнесла Этне. — И продаете королям свой меч за золото, так?
— Ну, — грубо ответил Куланн, начиная злиться.
Ему хотелось быстрее покончить с этим неприятным делом. Уйти и забыть о робких глазах и сияющих волосах. Напиться вусмерть и обрести свою прежнюю жизнь.
— А я — королева, — звонко сказала Этне. — И я вас нанимаю.
Она протянула Куланну руку, сжатую в кулачок, и раскрыла ладонь. Ярко сверкнула золотая монета.
Потеряв дар речи, наемник уставился на профиль Бреса. А потом поднял взгляд на Этне. Ее косы переливались золотом в
