Но было уже слишком поздно. Советские войска сами перешли в решительное контрнаступление под Калинином, Дмитровой и Тулой. Да и здесь, в центре, русские повели себя загадочно — начали скрытно перегруппировывать свои соединения, подтягивать резервы. Мизенбах чувствовал: они и здесь вот-вот перейдут в наступление.
Эта тревожная мысль еще больше овладела им позавчера, когда красные предприняли дерзкую вылазку. Какая-то воинская часть, численность которой пока установить не удалось, воспользовавшись бураном, прорвалась на участке одного из батальонов дивизии его сына, проникла в тыл и ушла в неизвестном направлении. В погоню за русскими были брошены два батальона из полка Гюнтера, но они до сих пор не смогли напасть на ее след.
«Проклятая страна!» — мысленно выругался генерал Мизенбах и, обернувшись к двери, сердито крикнул:
— Вебер!
На пороге появился щупленький молодой офицер.
— Я звал обер-лейтенанта Вебера. Вы что, не слышали?! — сердился генерал, забыв, что уже прошли целые сутки, как бывший его адъютант Вебер исчез куда-то и на его место поставлен пока этот офицер.
Офицер в растерянности стоял в дверях и не знал, что ему делать.
— Но я не знаю, — развел руками новый адъютант.
— Хорошо, хорошо, идите, — приказал генерал, вспомнив наконец, что Вебера нет в штабе. — Позовите ко мне полковника Берендта!
Через несколько минут перед Мизенбахом появился полковник Берендт.
— Вы узнали, где мой адъютант, господин полковник? — спросил Мизенбах.
— Нет.
— Позор!.. Через наш передний край проходят русские части, у командира группы пропадают адъютанты, а вы…
— Надеюсь, вы не станете лично мне ставить в вину, что через передний край дивизии полковника Мизенбаха прорвались русские? А что касается вашего адъютанта, то у него было очень любвеобильное сердце, и именно это его, очевидно, и погубило, господин генерал.
— Не знаю, что его погубило, но если он попадет в руки советского командования, то нам плохо придется. Он очень много знал…
— Да, конечно.
— Надо найти его. Живым или мертвым, но найти. И потом нам необходимо установить: с какой целью заброшена в наш тыл эта советская часть? Я должен знать, что задумали русские. Возьмите пленного, подошлите к русским своего человека. Что хотите делайте, но разгадайте замысел советского командования.
* * *
В тесной, полуобвалившейся землянке стоял обер-лейтенант Вебер и злыми, ненавидящими глазами смотрел на майора Кожина.
«Бог мой, кто мог подумать, что эта скромная, застенчивая русская красавица может оказаться партизанкой и так ловко обманет меня, обведет вокруг пальца?!»
Слушая русского майора, Вебер понял, что того главным образом интересует дислокация и численность резервных частей армейской группы. Он решил молчать.
— Какими силами располагает Гюнтер? — спросил Кожин.
— Не знаю.
— Знаете. Адъютант генерала Мизенбаха не может не знать об этом.
— Это ошибка. Я никогда не был адъютантом генерала Мизенбаха. Я — рядовой офицер.
— Вы лжете! Нам точно известно, что именно вы являетесь адъютантом командира армейской группы.
— Это только ваши предположения.
— Да?.. Голубь! — крикнул Кожин. — Адольфа Бруннера.
Услышав имя своего бывшего ординарца, Вебер не поверил своим ушам. Через минуту в дверях появился Бруннер и по старой привычке вытянулся перед ним. Потом, вспомнив, очевидно, где он находится, доложил русскому майору о том, что он, Адольф Бруннер, явился по его приказанию. Вебер так был поражен, что смотрел на Адольфа, как на человека, свалившегося с неба.
— Скажите, Бруннер, кто этот офицер? — спросил Кожин.
— Это обер-лейтенант Вебер, адъютант генерала фон Мизенбаха, — без колебания ответил ефрейтор.
— А вы не ошибаетесь, Бруннер?
— Нет, господин майор. До середины ноября я был ординарцем господина Вебера.
Майор Кожин обернулся к Веберу:
— Ну, что вы теперь скажете?
Вебер понял, что молчать бессмысленно. На вторично заданный вопрос Кожина он ответил, что полк Гюнтера дислоцируется в шестнадцати километрах западнее Березовска, в районе перекрестка дорог.
— Весь полк?! — усомнился Кожин. Он таким тоном задал этот вопрос, будто уличил Вебера во лжи.
— Нет. Два батальона этого полка выполняют особое задание генерала. Им приказано найти прорвавшуюся к нам в тыл русскую воинскую часть и уничтожить ее. Где они сейчас, этого я не знаю.
Кожин с недоверием посмотрел на офицера.
— Можете мне верить, господин майор. Я говорю правду.
Когда Вебера вывели из землянки, Кожин, улыбаясь, обратился к своим друзьям:
— Ну, что скажете?
— Если он говорит правду, то это намного облегчает нашу задачу, — сказал майор Петров.
6
Командующий армией лежал на походной кровати и во всех подробностях обдумывал ход предстоящей операции. В последние дни работники штаба и политотдела находились в войсках, придирчиво проверяли точное исполнение приказов. Да и самого командующего можно было видеть то у летчиков, то у танкистов, то у пехотинцев. Чем больше он ездил по соединениям, тем больше убеждался в том, что войска готовы к предстоящей операции. В частях царило оживление, все с нетерпением ждали, когда прозвучит команда: «Вперед!»
И все же Громов волновался. Его беспокоило множество вопросов, сомнений. Справится ли конный корпус с поставленной перед ним задачей? Где Кожин? Почему он молчит? Сумеет ли он в тылу у немцев соединиться с отрядом ополчения, партизанами и этими объединенными силами перехватить основную питательную артерию гитлеровцев и хоть на время удержать ее в своих руках? В то, что хорошо оснащенный моторизованный немецкий полк с приданными подразделениями может быть разгромлен такими сравнительно небольшими силами, какими располагал сейчас Кожин, Громов не очень верил. Но он знал, что если командир сводной группы будет действовать умело и решительно, он сумеет сковать на автомагистрали и этот немецкий полк, и те части, которые гитлеровцы попытаются двинуть к фронту с началом контрнаступления советских войск. А это намного облегчило бы выполнение общей задачи.
— Опять вы не спите, товарищ командующий?.. — войдя в кабинет, спросил адъютант.
— Ладно, не ворчи. После отоспимся.
— Но ведь это третья бессонная ночь у вас.
— Знаю… Кожин вот молчит почему-то. Третьи сутки молчит… — со вздохом сказал Громов, потом спросил: — У нас есть горячий чай? Налей-ка стаканчик, да покрепче.
Кленов, ничего не ответив, вышел из кабинета, чтобы принести чаю, но тут же возвратился назад с пустыми руками.
— Товарищ командующий, «Ястреб» нашелся!
— Нашелся? Кто сообщил? — светлея лицом, спросил Громов.
— Полковник Полозов. Он здесь.
— Так что же ты тянешь, голова! Давай его сюда.
Через несколько секунд полковник Полозов и начальник штаба армии Тарасов уже стояли перед командующим.
— Ну, что там? Докладывай! — приказал Громов. — Почему «Ястреб» молчал так долго?
— Не знаю, товарищ командующий. Об этом в радиограмме ничего не говорится. Кожин доносит, что ему удалось лично встретиться с командирами партизанского отряда и отряда народного ополчения. Договорились о совместных действиях. Полк и эти отряды уже вышли на исходные рубежи.
— Это хорошо. А что он сообщает о Гюнтере? Не передвинул Мизенбах его полк поближе к фронту?
— Нет, не передвинул, товарищ командующий. Два батальона взял он у Гюнтера, но совсем для других целей: им поставлена задача найти и уничтожить полк Кожина.
Генерал с недоумением посмотрел на полковника:
— Но откуда об этом знает ваш Кожин?
— Разведчиками полка взят в плен адъютант Мизенбаха. Он все и рассказал.
— Вот это да! С таким «языком» и я бы с удовольствием побеседовал, — сказал Громов и обернулся к Тарасову: — Может, пошлем за ним самолет?
Начальник штаба посмотрел на часы.
— Времени мало осталось, Павел Васильевич. Да и неизвестно, где искать Кожина с его трофеем. Точное свое местонахождение он не указывает.
— И правильно делает, — сказал Громов и тоже посмотрел на часы. — До начала операции осталось три часа сорок две минуты. Ну что же, товарищи, давайте по старому русскому обычаю присядем перед дальней дорогой.
Все трое молча сели. Через минуту Громов поднялся с места, крепко, двумя руками пожал руки Полозову и генералу Тарасову.
— Ну, в добрый путь, товарищи. Желаю всем нам большого успеха.
7
Полковник Берендт был в замешательстве. Двое суток два батальона пехоты рыщут по всем дорогам, прочесывают леса, деревни, но до сих пор не могут напасть на след… Русские, не принимая боя, ускользают из поля зрения немецких солдат.
