Он подходил к ее калитке и раз, и два, но так и не решился войти во двор, постучать в окошко.
Сегодня утром он снова пришел к дому Ермаковых, поднялся на крыльцо и решительно постучал в дверь. Ему долго не открывали, потом на пороге появилась какая-то старушка. Она сообщила, что Наташа сейчас находится в Сосновке, у больной матери, рассказала, как найти ее…
— Что же ты молчишь, Женя? — еще раз спросила Наташа.
Не получив ответа, девушка невольно перевела взгляд с похудевшего, заросшего черной щетиной лица Евгения на его одежду. Ей бросилось в глаза, что он был в красноармейской шинели, но на воротнике не было армейских петлиц, а на шапке — пятиконечной звездочки. «Только вмятина осталась… Почему же он так одет? Почему он оказался снова здесь, в тылу у немцев?.. Ведь не по доброй же воле он вернулся сюда?.. А почему бы и не по доброй? Митрич же приходил ко мне. Да, но тот был переодет в гражданскую одежду. Он приходил в разведку. А этот? Кто же в таком виде ходит в тыл врага?»
Наташа еще раз внимательно посмотрела на Хмелева. И тут же испугалась мысли, которая пришла ей в голову. Она поняла все. И его наряд, и упорное молчание, и этот жалкий, бегающий по сторонам взгляд сказали больше, чем мог бы сказать ей сам Евгений. «Он дезертир! — словно электрическим током ударило ее. — Он бежал от своих… Предал!..»
Хмелев заметил, как сильно изменилось лицо Наташи. Он почувствовал, что напрасно искал с ней встречи, напрасно собирался рассказать обо всем, что с ним произошло.
— Прощай… — сказал он и, снова засунув руки в карманы, ссутулившись, побрел в сторону от нее.
Наташа думала, что он пойдет назад, в сторону Березовска, туда, где были немцы. Но Хмелев двигался совсем в другом направлении — к южной окраине Сосновки. Он, не оглядываясь, шел и шел вперед. Шел, не разбирая дороги, утопая в глубоком снегу, натыкаясь на кусты. Шел до тех пор, пока не скрылся с ее глаз, пока его не поглотила разгулявшаяся на просторе метель.
4
Наташа в растерянности стояла на том же месте, где только что рассталась с Хмелевым, и еще раз пыталась проанализировать то положение, в котором оказался этот человек, хотела понять, верно ли то ужасное предположение, которое она сделала несколько минут назад.
И чем настойчивее она думала, тем больше сумятицы возникало в ее мыслях. Да, она знала, что Евгений обманщик, что он аморальный человек. Но способен ли он дойти до предательства?
«Да и почему он обязательно должен оказаться предателем? Откуда я взяла это? — с волнением думала Наташа. — А если он снова оказался в плену? Разве так не бывает? Вторично попал в плен и опять бежал, а теперь не может добраться до своих… И к партизанам не знает дороги. Может, он приходил ко мне за помощью, а я…»
В смятении Наташа повернулась и пошла к дому тети Даши. На одном из перекрестков она заметила, как от противоположного угла бежала ей навстречу девушка.
— Наташа, ты?
— Я, Нюша… Как тут у вас?
— Пока все спокойно.
— Собираются?
— Ага. Пастухов уже там, ждет остальных.
— Беги к нему и передай, что я только что видела в селе Хмелева.
— А кто это?
— Он знает, — ответила Наташа и рассказала ей, что Хмелев был подавлен и на все ее вопросы не отвечал.
Нюша побежала к Пастухову.
Наташа медленно шла по улице и все время думала о Хмелеве, о его загадочном появлении в Сосновке. Потом мысли о нем постепенно стали сменяться другими думами. Образ Евгения словно во сне стал расплываться, заволакиваться туманом и наконец совсем исчез. Вместо него перед ней возник образ Александра.
Когда вчера Митрич сообщил ей о том, что Кожин со своим полком проник в тыл к немцам и находится где-то в окрестных лесах, Наташа обрадовалась. Она еще не знала, зачем здесь, в тылу врага, появился Александр, для чего назначена встреча представителя полка с Пастуховым и командиром партизанского отряда, но по возбужденному, сияющему лицу старика поняла, что это делается неспроста.
«Неужели все то, о чем мы мечтаем, скоро случится?.. Немцы будут изгнаны, и сюда снова вернутся наши?..» — с душевным трепетом думала она.
Но радость на ее лице тут же сменялась грустью. Ведь она не могла быть на этом совещании командиров, не могла видеть Сашу. Полковнику Берендту в любую минуту мог потребоваться переводчик, и за ней могли прислать из Березовска машину. Наташе нельзя было надолго покидать дом. А как ей хотелось пойти на эту встречу, увидеть самого дорогого для нее человека и хоть немного побыть с ним рядом!
«Но ничего, после совещания Саша сам придет ко мне или… А что, если он поручил своим помощникам зайти к нам еще до совещания и передать мне что-нибудь важное?» — вдруг задала она себе неожиданный вопрос и ускорила шаги.
С бьющимся сердцем вошла она во двор к тете Даше, быстро поднялась по ступенькам на крыльцо и толкнула плечом дверь. Та оказалась запертой. Тогда девушка протянула руку к окну и четыре раза стукнула пальцем в замерзшее стекло.
Когда дверь открылась, Наташа в заснеженной одежде влетела в избу и прямо с порога спросила:
— Кто-нибудь был у нас?
— Днем заезжал наш постоялец. Тебя спрашивал, — ответила Надежда Васильевна, когда они вместе с дочерью вошли в комнату и прикрыли за собой дверь.
— Вебер? Откуда же он узнал, что я здесь?
— Через Шлейхера, наверное. Он-то ведь знает, куда ты уехала.
— Да, конечно, и здесь нашел. Как тень, по пятам ходит, проклятый. Зарежу я его когда-нибудь. И себя зарежу. Доведет он меня до этого, — говорила Наташа, медленно снимая пальто.
Надежда Васильевна с грустью посмотрела на дочь. Она знала, как трудно приходится ей.
— Даже соседи замечать стали, как он вьется вокруг меня. Позавчера перед уходом к тебе я встретила старика Прохорова, поздоровалась с ним, а он вместо приветствия немецкой шлюхой обозвал меня, — с горечью сказала Наташа.
— Не об этом сейчас надо думать. Придет время, и люди поймут… Спасибо скажут.
— Не знаю, что они скажут после войны, а сейчас тяжело… А от Саши никого не было?
— Нет. А разве кто-нибудь должен был прийти? Ты же мне сказала, что совещание назначено в другом, месте.
— В другом, — задумчиво ответила Наташа. — Может быть, Саша захотел что-нибудь передать нам…
— У него важные дела. Разве ему сейчас до этого?
Наташа, подумав, снова стала одеваться. Ей пришла мысль о том, что она должна была не Нюшу посылать к Пастухову, а пойти сама. Ведь она более обстоятельно сумела бы рассказать о Хмелеве и о своих подозрениях…
Надежда Васильевна с удивлением смотрела на дочь:
— Ты куда?
— Туда, к ним… Мне надо…
Ермакова подошла к дочери и отобрала у нее пальто.
— Ты рехнулась, Наташка! Ведь сама говорила, что за тобой могут приехать в любую минуту. Если тебя не застанут здесь, начнут искать по всей деревне и могут нарваться на дом, где происходит встреча. Ты же этим все испортишь.
Эти слова матери отрезвили Наташу. В самом деле, ей нельзя появляться там. Она провалит все дело и погубит людей. «Значит, надо ждать». Наташа подошла к окну и стала вслушиваться в завывание ветра. Она так чутко прислушивалась, будто могла сквозь этот неустанный вой услышать голоса тех людей, которые собрались сейчас на западной окраине Сосновки, в маленьком домике у самого леса.
– А почему ты задержалась? — вдруг спросила мать.
— Так… Дел много было, — не сразу ответила Наташа.
Ей не хотелось рассказывать о явке, куда она ходила, о встрече с Хмелевым. Знала, что мать расстроится и начнет уговаривать ее больше не возвращаться в Березовск, не подвергать себя опасности.
Надежда Васильевна больше ни о чем не спрашивала Наташу. Закутавшись в теплую шаль, она дремала на никелированной кровати тети Даши. Та еще с вечера ушла куда-то по заданию командира партизанского отряда и не появлялась до сих пор. Рядом, на русской печке, сладко посапывал во сне шестилетний Андрейка. А Наташа даже не присела. Она то ходила по комнате, то стояла у окна и вслушивалась в звуки ночи, а то вдруг, услышав чьи-то приближающиеся шаги, выбегала на крыльцо и ждала, не откроется ли калитка. Но всякий раз человек, шаги которого она слышала, проходил мимо, и Наташа, поникшая, возвращалась в комнату и снова стояла у окна и ждала, ждала…
В первом часу ночи, когда Наташа уже совсем отчаялась и решила, что Кожин не придет, в окно тихо постучали.
Наташа насторожилась. Она знала, что это не немцы. Те бы не так стучали. Не раздумывая ни секунды, девушка бросилась к двери и широко распахнула ее. Через порог переступил высокий, плечистый человек в маскхалате, с автоматом на груди.
Окинув быстрым взглядом комнату и двух женщин, вошедший спросил, обращаясь к Наташе:
— Вы — Наталья Петровна Ермакова? — и, когда Наташа кивнула, продолжил: — Я от майора Кожина. Здравствуйте. Извините, що так поздно, но есть одно важное дело… Кто у вас в доме?
