Между тем большевики в полулегальных условиях быстро подготовили и провели свой Шестой съезд. Он проходил в Петрограде и его окрестностях с 26 июля (8 августа) по 3 (16) августа. На съезде присутствовало 157 делегатов с решающим и 110— с совещательным голосом, представлявших 162 партийные организации. Однако общее количество членов партии было, скорее всего, неизвестно и самим руководителям, потому что на съезде звучали разные цифры — от 200 до 240 тысяч. Можно предположить, что по факту их на тот момент было еще меньше, ибо антибольшевистская кампания была в самом разгаре, и многие из тех, кто вступил в нее в марте-апреле, к этому времени ее уже покинули. Во всяком случае, мандатная комиссия подтвердила наличие 176 750 членов партии, и эта цифра кажется более реальной. Средний возраст участников съезда составил 29 лет, при минимальном возрасте в 18, и максимальном в 47 лет. 94 человека имели высшее и среднее образование, что составляло примерно треть от общего числа делегатов. Преобладали рабочие и профессиональные революционеры из числа интеллигентов. Бросалось в глаза отсутствие студентов и лиц интеллектуального труда. Володарский в своем выступлении был вынужден признать: «Наша партия страдает от отсутствия интеллигентных работников: студенчество от нас ушло и больше к нам не вернется. Остался единственный выход — подготовлять работников из рабочих»[350]. Было заявлено, что партия имеет 41 печатный орган с общим ежедневным тиражом в 235 000 экз., не считая «Правды», которая в этот период издавалась под другим названием.
Съезд признал и утвердил ленинское положение о том, что мирное развитие революции закончилось, и власть в стране перешла в руки буржуазии. Советы более не являются частью механизма власти, они превратились в простые клубы. Поэтому лозунг «Вся власть Советам!» был временно снят. По этому вопросу на съезде возникла дискуссия, так как часть делегатов (прежде всего Ногин, Сми- дович, Володарский и Ярославский) считала возможным продолжать мирную борьбу за влияние в Советах, а любое обострение обстановки находила выгодным лишь контрреволюции. Съезд, однако, принял лозунг вооруженного восстания и завоевания власти пролетариатом при опоре на беднейшее крестьянство, но никаких сроков, как и плана конкретных мероприятий по подготовке восстания заявлено не было. Была обсуждена и утверждена экономическая программа партии, заключавшаяся в национализации банков и крупной промышленности, конфискации помещичьих земель, установлении рабочего контроля над производством и потреблением. По сути, это была программа внедрения основ государственного капитализма, но лишь с той разницей, что власть предполагалось передать вооруженному народу.
Как раз в это время Ленин работает над своим основным трудом 1917 года — «Государство и революция», который многие исследователи называют самым утопическим произведением Ленина из всего, что было им написано. Действительно, отдельные постулаты этой книги поражают крайней степенью упрощения вопросов государственного управления. Государство после революции, по Ленину, — это вооруженные рабочие, а все остальные граждане превращаются в служащих по найму у этого «государства». Политическая структура такого государства совершенно не определена. С экономической точки зрения такое государство должно представлять собой «один всенародный, государственный «синдикат». Но вопросы руководства таким синдикатом остаются за скобками, главное для Ленина — равенство участников производственного процесса по отношению к владению средствами производства: «Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдая меру работы, и получали поровну. Учет этого, контроль за этим упрощен капитализмом до чрезвычайности, до необыкновенно простых, всякому грамотному человеку доступных операций наблюдения и записи, знания четырех действий арифметики и выдачи соответственных расписок». Ленин призывает организовать такой контроль над капиталистами и «за господами интеллигентиками», который будет действительно универсальным, всеобщим и всенародным, т. е. таким, от которого нельзя будет уклониться никому. Но, таким образом, организующая сущность государства подменяется одной гипертрофированной функцией контроля. То, о. чем пишет Ленин, перестает быть политическим государством, и сам Ленин это признает: «Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы. Но эта «фабричная» дисциплина, которую победивший капиталистов, свергнувший эксплуататоров пролетариат распространит на все общество, никоим образом не является ни идеалом нашим, ни нашей конечной целью, а только ступенькой, необходимой для радикальной чистки общества от гнусности и мерзостей капиталистической эксплуатации и для дальнейшего движения вперед».
Т.е. можно предположить, что Ленин мыслил себе этот период «государства-синдиката» как весьма непродолжительный по времени, предполагая использовать организационный потенциал буржуазии под контролем «вооруженных рабочих». Но стоит заметить: в дальнейшем гипотетический контроль со стороны рабочих был заменен в реальности контролем со стороны партии, а сама схема превратилась в реально действующую модель. Как отмечалось выше, для Ленина были весьма характерны такие «подстановки», когда «идеальные» элементы, присутствующие в теории или мышлении, на практике заменялись теми, которые были единственно возможны в конкретной реальной ситуации.
Экстрактом ленинской работы «Государство и революция» является его брошюра «Удержат ли большевики государственную власть?», сочинение по форме полемическое, а по сути — программное. Оно было написано в
конце сентября, т. е. уже после корниловского мятежа и победы большевиков на перевыборах Петроградского и Московского Советов. Главные мысли Ленина заключаются в следующем: пролетариат должен уничтожить старый государственный аппарат и поставить на его местно новый — Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые, по мнению Ленина, совмещают «выгоды парламентаризма с выгодами непосредственной и прямой демократии»; в этой ситуации рабочий контроль (над производством и распределением) становится инструментом формирования совершенно иных социально-экономических отношений. Далее, по Ленину, необходимо провести национализацию банков и объединение их в единый государственный банк, который станет мощным инструментом такого контроля со стороны рабочего государства. Банковские, торговые и др. служащие превращаются в государственных, т. е. подчиненных контролю Советов депутатов. Следующей ступенью, по мысли Ленина, станет «принудительное синдицирование», т. е. объединение разного рода промышленников в союзы, по примеру Германии. Об этом Ленин подробно говорит в другой своей брошюре — «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». Такая мера значительно облегчает возможность контроля над предпринимателями со стороны государства. Кстати, в этой работе можно в очередной раз обнаружить противоречивость суждений Ленина: с одной стороны, он заявляет, что буржуазное государство не в состоянии контролировать буржуазию, т. к. бюрократия тысячами нитей сама связана и переплетена с буржуазией, а с другой, он же утверждает, что внедрение чекового обращения есть эффективная форма такого контроля со стороны именно буржуазного государства. Такая противоречивость объяснима только в одном случае: реальное ленинское видение исторической ситуации было гораздо более широким и многовариантным, чем его взгляды, представленные в текстах этого периода. Очень многие положения ленинских работ имеют чисто пропагандистскую направленность, ему просто необходимо обосновать свою логику, логику собственной тактики, ориентированной на захват власти. Ленин убеждал своих соратников в исторической обусловленности этой тактики исходя из конкретной расстановки сил. Но это не значит, что он был фанатиком «немедленного социализма». Ленинские тексты 1917 года не имеют никакого теоретического значения — это публицистика, за которой скрываются поиски наиболее оптимальных вариантов захвата и удержания власти, плюс попытка доказать, что все это делается по Марксу. Сумеют ли рабочие осуществить тот контроль, о котором говорит Ленин, или не сумеют, для него не столь важно, — главное для него, — удержать власть до победы всемирной социалистической революции. Об этом Ленин прямо заявил в заключительной части работы «Удержат ли большевики государственную власть?» и в работе «К пересмотру партийной программы». Многим историкам кажется очевидным убеждение Ленина в том, что кризис, вызванный мировой войной, неизбежно вызовет революции в Европе. Однако в работе «К пересмотру партийной программы», написанной 6–8 октября, есть существенная оговорка: «Мы не знаем, как скоро после нашей победы придет революция на Западе. Мы не знаем, не будет ли еще временных периодов реакции и победы контрреволюции после нашей победы, — невозможного в этом ничего нет, — и потому мы построим, когда победим, «тройную линию окопов» против такой возможности».[351] Ленин заявляет, что первый шаг к социализму есть «государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего на- рода и постольку переставшая быть капиталистической монополией»[352]. Ленин впоследствии дал не одно определение социализма, но, скорее всего, именно это определение наиболее точно отражало генезис его взглядов на социально-экономическую природу социализма. Для Ленина было самоочевидным, что выход из кризиса возможен только при максимальной степени вмешательства государства в экономику, т. е. сама историческая ситуация давала шанс апробировать государственный капитализм в качестве первого шага к социализму. Весь вопрос был в том — в чьих руках будет власть. И держаться за власть в случае победы, по его мнению, надо было до конца.
