- Не было нужно для дела.
- А для себя? Все ваши ходят.
- Я свои проблемы пока сам решаю. Подлинник хочешь?
- Что надо?
- Сведи с Добрыней.
- С кем?!
- Ц-с-с-с! Не заходись.
- Да!.. С чего решил? Кто так подставил? Или - шутишь? - Тариэл вскочил и даже голос от возбуждения слегка повысил: предположение, что он связан с Добрыней, испугало директора рынка едва ли не больше, чем воскресшая "вербовочная" расписка.
- Стало быть, и впрямь Будяк ищет?
- Не то слово, слушай. И РУБОПовцы тоже: каждый день с моих слухи снимают. Но от этих-то хоть откупиться можно. А вот будяковское "бычье" - это всерьез. Специально бригадира посадили - рынок пасти.
- Вот ведь как бывает, - понимающе покивал Мороз, подмигивая. - Всё перекрыли. А тебя - нет. Молчи!.. Не трать мое время и слушай. То, с чем я сюда пришел, никто не знает. И не должен знать! Сводишь меня с Добрыней, получаешь вольную. Годится?
- Да ты, слушай, совсем!.. Ну, положим, нашел бы я ход к Добрыне этому. И что? Без его ведома привести тебя? Да он меня самого, как цыпленка!..
- Зачем без ведома? Скажи ему: Мороз просит встречи. И еще - о встрече никому не скажу. Буду один. И - без оружия.
От такого наглого вранья Тариэл даже не нашелся поначалу что возразить.
- Смеешься, да? Да кто ж в такое поверил бы?
- Добрыня поверит, - ледяным голосом произнес Виталий. - Так что?
- Не знаю даже. Это ж - фантастический такой... Даже если бы нашел?.. Да и где?.. А с бумажкой? Как знаю, что не обманешь?
- Отдам в тот момент, как увижу Добрыню.
- Но он не знает!.. - Тариэл оборвался испуганно - проговорился-таки.
- И не узнает! - пообещал поднимаясь Мороз. Оторвал от ксерокопии чистый уголок. Черканул. - Вот мой домашний телефон. Жду звонка. Скажешь только: "Готово". И -сориентируешь по месту. Будь! Идем проводишь. Наори там на меня, чтоб не привлекать.
- За что?
- Нашел что спросить. За чем к тебе наши лезут?
- Так... за деньгами, продуктами. Так достали, слушай. Давно б послал.
- Вот и ... потренируйся! Заодно и душу отведешь.
14.
Все-таки беду он накликал - с Марюськой они повздорили. И - накрепко. За неделю до того на дискотеке ему почудилось, что Марюська принялась ухлестывать за каким-то сексапильным франтиком, пользовавшимся всеобщим успехом, - кажется, какой-то ударник из какой-то там группы. До сих пор бывало наоборот. Принявший на грудь лишнего Мороз позволил себе замечание по поводу женского достоинства. Марюська фыркнула, и в следующем танце уже откровенно терлась о потертые джинсы партнера. Надо признать, повел себя Мороз после этого несколько несдержанно. Не найдя других аргументов, подошел к танцующей паре, прихватил упирающегося музыканта за руку, завел, несмотря на ругань бегущей рядом Маришки, в переполненный женский туалет, посадил прямо потертыми джинсами в унитаз и спустил воду.
Конечно, парень был не виноват. Но в тот момент это было меньшее из зол.
- Легавый! - процедила Маринка, развернулась и вышла.
На другой день, когда Виталияо не было дома, она забрала вещи. И с тех пор квартира осиротела.
Вот уж какой день он убеждал себя, что все закономерно. И лучше раньше, чем позже. И вообще - пора реанимировать старый сексблокнот. Но - не реанимировал. А, наоборот, продолжал бросаться ко всякому телефонному звонку. Поэтому, когда спустя день после разговора с Тариэлом, ближе к полуночи, зазвонил телефон, Мороз кинулся на трубку аки коршун.
- Через сорок минут, последняя электричка на Черногубово, третий вагон с хвоста, - услышал он. - Нэ забудь прихватить только, про что договаривались.
- Выезжаю.
Тариэла увидел сразу, со спины. В ночном вагоне среди нескольких опойков, выпотрошенных сидений и разбросанных окурков, холеный, в испанской дубленке кавказец выглядел разряженным фламинго посреди российского скотного двора.
- Ты догадался, - Мороз подсел к нему. - Как разряженный павлин. Лучше бы на поезде.
- Нэ лучше. Принес?..Пакажи!
Жадно всмотрелся через полиэтиленовую папку в подлинник.
- Отдашь раньше. Иначе Валентин спросит, что взял? Что объясню? Так? Нет?
- Так. Убеждаюсь, что привел к Добрыне, и отдаю.
Двери с хрипом закрылись. Хрустнув старыми суставами, электричка лениво припустила в ночь.
Разговор не клеился. На редкие вопросы Мороза Тариэл отвечал односложно. Его то и дело потряхивало от страха. И в сущности это можно было понять. Малейшая информация Будяку, что все эти месяцы он покрывал беглеца Добрыню, и судьба директора рынка была предрешена. Какие интересно причины могли побудить трусоватого грузина пойти на безумный риск?
Минут через тридцать по составу прошел, вглядываясь в редких пассажиров, милицейский наряд. Узнав Мороза, один из сержантов коротко козырнул, собрался что-то спросить у приготовившего билет Тариэла, но, решив, видно, не мешать, прошел в следующий вагон.
- Узнали, да? - обеспокоился Тариэл.
Мороз безразлично пожал плечами:
- Долго нам еще? - электричка притормозила на очередном темном полустанке.
- Да нэт... Пора!
И, неожиданно вскочив с места, Вартан устремился к выходу с такой резвостью, что замешкавшийся Мороз едва успел вслед за ним протиснуться сквозь начавшие закрываться двери.
В лицо пахнуло ночным ознобом и тающим, порхающим под станционным фонарем снегом. Отойдя вглубь платформы, постояли, желая убедиться, что никто, кроме них, из электрички не вышел. Однако из первого вагона вылезло трое и, переваливаясь под тяжестью сумок, двинулись к центру перрона, к лестнице.
- Местные, - успокоил Мороз своего запаниковавшего провожатого.
- Оружия нэт, как договорились? - уточнил Вартан.
- Сказал - нет. А вот ты, похоже, не пустой, - он давно обратил внимание на то, что левая рука Вартана то и дело непроизвольно терлась о дубленку.
- Жутковато. Ну, пошли! - выдохнул Тариэл, поднял воротник дубленки и, вздохнув, первым шагнул на ведущие с платформы ступени.
Подоспевшие к лестнице пассажиры поспешили уступить незнакомцам дорогу. Здесь, в полумраке пустынного полустанка, при качающихся на гудящем ветру плафонах фонарей, люди чувствовали себя особенно слабыми и беззащитными.
Несмотря на темноту, Тариэл петлял по улицам поселка достаточно споро. Виталий поначалу пытался запомнить маршрут. Но после того, как они дважды перескочили через забор и прошли дворами, окончательно махнул рукой и ориентировался единственно по сопению идущего впереди.
Здесь! - они остановились у слабоосвещенного деревянного домика.
- Что это?
- Дом, - резонно объяснил Тариэл. - Когда-то под дачу купил. Жди, проверюсь. Значит, как договорились. Стучу. Ответит. Сразу отдашь. Так? Нет?
- Так. Не мельтеши.
Тариэл пропал во дворе, оставив Виталия на окраине глухого станционного переулка. Далее угадывалось сплошное темное пятно - за полем начинался лес. От ватной тишины сделалось жутковато. Случись с ним что-то сейчас, и ни одна душа там, в далеком УВД, не хватится его по крайней мере до понедельника. И уж во всяком случае никто не догадается искать его здесь, в сорока километрах от города, на маленьком полустаночке, название которого он и сам так и не разобрал. Впрочем, ему, вероятно, будет и вовсе все равно, где и когда найдут его тело. Может, всплывет из-подо льда. А может, по весне обнаружат торчащие меж набросанных веток обглоданные зверьем босые ступни.
- Сюда давай, - послышалось из темноты.
Следом за грузином, зубы которого теперь принялись выбивать неудержимую нервную дробь, Мороз подошел к двери.
- Приготовь, - прошептал тот и - коротко, с интервалами постучал.
Мороз напрягся в ожидании шагов. Но их не было.
- Кто? - послышалось из-за двери. Обладатель голоса, а это, несомненно, был Добрыня, сам, стоя у входа, караулил чужие звуки.
- Мы, - тихо произнес Тариэл, требовательно пошевелив укутанными в золотые перстни пальцами, в которые Мороз и вложил заветную расписку.
- Пусть он ответит, - послышалось изнутри.
- Это я, Валентин, - подтвердил Мороз.
Дверь раскрылась. Сильная рука подхватила Виталия и втянула в темный коридор.
- А ты давай что принес и - подождешь на улице.
- Так холодно, слушай!
- Попрыгай зайчиком. Через часик что от тебя останется - то впущу.
Послышался скрежет запираемого засова. Та же рука обхватила запястье Мороза и уверенно повлекла его наверх.
- Осторожно. Здесь двух ступенек нет. Оступившийся Мороз определил, что нет и перил.
Скрип двери. Тусклый свет сорокаваттной лампочки поначалу ослепил Виталия, заставив зажмуриться. А когда, проморгавшись, он открыл глаза, то в трех шагах за накрытым клеенкой столом сидел перед ним Валька Добрыня и, прищурившись, его рассматривал. Взгляд его, насмешливо-требовательный, остался тем же. Но внешность сильно изменилась. Крупная облысевшая голова с тяжелыми вислыми усами казалась намертво спаянной с туловищем мощной шеей, выпирающей из-под джемпера, и придавала ему сходство с обрюзгшим, усталым моржом.
