до допроса понял, видеозапись их беседы в камере просмотрев. Но это так, между делом… На бровях прилетел инженер – слишком вычурно для самой мудреной операции. И даже этот аргумент – скорее лирика. Первый русский «Руслан», груженный бронетехникой, скоро сядет – узнал только что. Значит, сработал твой план! Стало быть, нет и не могло быть сговора, Коля и инженер – две непересекающиеся линии и, как мне кажется, концы инженера искать не в Москве…
– Стоп, довольно гипотез! У меня от своих голова пухнет… – оборвал штрафника, директор, казалось, в одночасье избавившись от всех подозрений. – Заколка, по-твоему, что?
– Ну, не знаю… – после некоторых колебаний откликнулся полковник. – Обмозговать надо, но как бы само собой напрашивается – маячок. Могу и ошибиться, разумеется. Сел уже с ней в лужу…
– Дела… – тоскливо протянул Аббас, после чего, будто нашелся: – Коль «Руслан» на подлете, весьма похоже, что Коля и инженер – отнюдь не братья и, скорее всего, даже не двоюродные – здесь ты прав. Тогда, получается, янки нащупали лаз, объехав все-таки «Мухабарат» на русской кривой козе. Надо же пройдохи какие! Через игольчатое ушко внедрились, под флагом нашего последнего, пусть по большей части морального союзника! Ты прав: Крючков ни при чем здесь, американцы подсуетились.
– Я бы так не сказал… – заметил вяло полковник. – Крючков, может быть, и не в курсе, но провернуть такое без КГБ, заарканив чуть ли не единственного спеца с иракской визой, маловероятно… Ну бог с ними! Ведь изделее у инженера уже изъято, как и он сам из оборота. Злоба момента – его опекуны, матерые профессионалы. Надеюсь, они не из местных, завербованных, иначе не достать.
– Зачем доставать? Сами объявятся… – само простодушие, замышлял нечто вслух директор.
– Думаешь, сдадутся, чтобы укрыться в тюряге от родимых бомб? – осклабился полковник.
– Видишь ли, Сулейманчик, маячок, как таковой, не забрось его на стратегически важный, законспирированный объект, пустышка, цацка для забавы. А таких сооружений, не просматриваемых со спутника, на пальцах перечесть: хранилища ОВ, «Скадов», еще парочка найдется. Не упустим, разумеется, из виду и объект, где за семью замками пылится архив русского заговора. «Русланы» – «Русланами», но то, что Крючков зубы точит от него одной ракетой избавиться, исключать нельзя, каким бы ценным архив ни был.
– Что-то не стыкуется у нас… – узрел противоречие Сулейман Хаким. – Если засланцам координаты того или иного объекта известны, на какой ляд им маячок? Разве что радиосвязи остерегаются или рацию посеяли, во что верится с трудом. Боюсь, другое тут. Заколка – не маячок…
– Тогда, что? – всполошился Аббас.
– Давай гадать не будем, Мунир, – предложил полковник. – Контрразведка, пусть функционально экстрасенс, но все же не ворожка. Время покажет, лишь подкинь мне людей и смени в операции вектор. Больше того, засекреть ее под тем или иным предлогом. Хозяин пронюхает – полетят головы …
– Говорили-ехали… Хочешь, чтобы я проглотил тот пшик, во что ты все наработки обратил?! – вернулся к первоначальному вектору директор. – За просто так, по зову крови, закрыть глаза на ужасный промах. Дай мне, Сулейманчик, что-то, дай, не поймут иначе! Оплошай ты еще раз или, того хуже, исчезни, не сносить мне головы! Понимаешь?
Сулейман пожал плечами, нечто невнятное изобразил рукой, будто сам с собой разговаривает. После чего нарочито независимо уставился на Аббаса и заговорил в унисон лику:
– Знаешь, мне как-то все равно, дядя. Переживи я даже войну, сулящую миллионы жертв, в «Мухабарате», по-любому, моя песенка спета. Проглотить, не поперхнувшись, такой провал и в сонном Люксембурге не смогли бы, пусть в нашем заповеднике от ошибок никто не застрахован. Ну да ладно… Ради тебя, семьи, так и быть, еще поишачу… – Полковник усмехнулся, продолжив вскоре: – В общем и целом, расклад такой: стая окопалась в «Аль-Мансуре» и, весьма похоже, у них какой-то интерес к посольству СССР – именно туда, по приезде, направил свои стопы инженер. Теперь о цели. Под что подкапывают, не узнать, пока не задержим их. То, что в руках, классическая задачка со всеми неизвестными – раздолье для кабинетных конспирологов – шпилька в твой адрес – зато бессонница для людей на местах. Главное сейчас: засланцев не спугнуть. Никаких облав! Прочесываем район точечно, прежде сняв тщательную рекогносцировку. Ежели о прогнозе, то ничего хорошего. Мало того, что филигранность подкопа изумляет, так еще и фарт на их стороне. И не выходит из головы посольство! Во-первых, диверсанты могли расквартироваться там, обретя уникальную экстерриториальность и напрочь нас запутав – кому придет в голову искать американский след у русских? Во-вторых, сам союз «диверсанты – посольство», пусть он пока гипотетический, меня просто шокирует. Не могу даже уловить чем…
– Кажется, я знаю… – потупившись, едва выговорил белый, как полотно, Аббас. Нечто взвесив в уме, дополнил: – Но самое трагичное: чтобы нам с тобой выжить, Хозяин должен уцелеть. Перейди власть к другому, в первой же партии вздернут.
Глава 23
14 января 1991 г. 10:00 г. Багдад ул. Аль-Мутанаби 605, посольство СССР
Виктор Викторович корпел над «Венской Конвенцией», притом что со студенческой скамьи помнил Акт о дипломатических сношениях практически наизусть. Пройдя несколько раз русскую версию документа, обратился к английской редакции. Но и там холостой пробег – те же 53 параграфа с двумя приложениями, да аутентичный смысл.
Хватит сходить с ума, выискивая хоть какое-то обоснование «миссии», посол в конце концов одернул себя. Ее ни одним из фиговых листков дипломатии не прикрыть. Затея – не что иное, как «халтура» а-ля Харви Освальд. Пусть, сработай их план, человечество только вздохнет с облегчением, сотни тысяч, если ни миллионы жизней сохранив.
Между тем «повестка» шпионского консорциума тунгусским метеоритом для Посувалюка не стала. Он, зубр подковерных сношений, не тешился иллюзиями: его жуткая тайна рано или поздно вскроется. О явке бывшей пассии с повинной уже знал, по запросу МИД завизировав ее характеристику. С тех пор маялся от бессонницы, сменив три вида снотворного, и при разборе ведомственной почты неизменно прел. От нервного срыва пока удерживали лишь утренний кросс, с юных лет вошедший в привычку, да фактура крепкого духом и телом человека.
За сутки, минувшие с момента вторжения гонца шантажистов, Виктор Викторович не сидел, сложа в прострации руки: настрочил реферат (в надежде, что отчизна, разобравшись, простит и защитит), по размышлении здравом, забракованный, пробовал работать, по пустякам беспокоя персонал, и даже воспламенился стихом, на титуле «Грех, до востребования» оборвавшемся.
При всем том Посувалюк перед выбором до сих пор не предстал, а точнее, к нему вплотную не приблизился, топчась вокруг да около. Не потому, что потерялся или малодушествовал – во всей цепочке антисаддамовского заговора был единственным здравым, реально осязающим все
