Когда он успокоился, она зажгла сигарету и, оторвав его голову за волосы от подушки, сунула сигарету ему в зубы. Теперь он не мог зарыться лицом в подушку. Лежа на боку, он сквозь сигаретный дым смотрел на два крутых холма, увенчанных наблюдательными вышками.
— Он давно умер?
— Нет.
— Его бросили в море?
— Нет. Часть его плавает недалеко от укрытия для подводных лодок, а часть заколочена в дурацком ящике.
— Я так жалею тебя и…
— Кто это тебя так гладко выбривает?
— Ты не имеешь много друзей, n'est pas?
— О да, да!
— Тогда ты не всегда один?
— Нет, нет. Я не один. Не сейчас. Нет…
Когда он ушел от нее утром, у него было приятное чувство пустоты и легкости в гениталиях и свежая голова. Ла-Рошель спала, когда он возвращался к себе в лагерь Прьен. Город был тихим и на вид немного смазанным; над ним повисла весенняя дымка, освежающая прохлада, и, если бы улицы не были такими грязными, он мог бы сойти за немецкий город. Но запах был другим. В нем было что-то дурманящее, как у мускуса; это был запах соли и морской гнили — едкий запах гниющих водорослей. Но он был приятен. Погруженный в свои мысли, Тайхман сначала почувствовал на лице холодное дуновение ветерка, а потом что-то маленькое и жесткое ударило его в грудь. Особой боли он не почувствовал. И только потом услышал выстрел.
Он бросился на землю. «Меня только задело», — твердил он самому себе. Он услышал шаги и стук собственного сердца у каменной мостовой. Камень был холодным как лед. Он лежал на мостовой, прижавшись к ней щекой, и видел, как от дыхания у него перед носом вздымается легкое облачко пыли. В какой-то момент Тайхман почувствовал досаду, что запачкал руки.
Подошли двое мужчин. Он лежал неподвижно. Они двигались легко, по-кошачьи. «Я безоружен, — подумал он. — У меня даже ножа нет. Притворюсь мертвым».
Один из мужчин стоял над ним. От него разило перегаром. Когда он наклонился и рыгнул, Тайхман понял, что это был абсент. Словно косой, пролетающей над самой землей, Тайхман ударил мужчину рукой по ногам и свалил его на землю. Он услышал звук металлического предмета, упавшего на мостовую. Мужчина произнес «merde»[29] и что-то еще, чего Тайхман не понял. Тайхман дважды ударил его головой о мостовую. Затем он вскочил и побежал за вторым.
Мужчина бежал очень быстро. «Но я продержусь дольше», — решил Тайхман и припустил изо всех сил. Француз был маленьким и быстрым как борзая. Он спасал свою жизнь, и это придавало ему скорости. Тайхман забыл о своих ночных излишествах, у него сильно болел бок, хотя бежал он всего две-три минуты. К тому же он три месяца был заперт в стальной трубе. На бегу он понял, что заблудился; район был ему совершенно незнаком. Может быть, его заманивают в засаду. Расстояние между ними увеличилось. Он уже собирался было бросить преследование, но тут француз развернулся и пошел на него. Вероятно, он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы напасть на преследователя. Тайхман резко остановился. Что-то холодное и липкое стекало по его спине. Он задержал дыхание и заметил дубинку в руке француза. На секунду он увидел его лицо, которое, казалось, состояло из одного страха. И с мыслью, что француз напуган еще больше, Тайхман бросился на него.
Француз увильнул в сторону раньше, чем Тайхман успел к нему подбежать. Когда он занес дубинку для удара, Тайхман перехватил его поднятую руку снизу. Это был простейший захват из дзюдо; дубинка упала на землю. Француз окаменел от ужаса. И тогда Тайхман врезал ему кулаком с такой силой, словно хотел разбить его лицо на мелкие кусочки.
— Достаточно, парень, а то от него ничего не останется. — Тайхман почувствовал, как его оттаскивают в сторону. — Извините, что здесь случилось?
— А, ночной патруль! Как хорошо, черт возьми, что вы оказались здесь!
— Так что же все-таки произошло?
— О, черт, я сожалею, — сказал Тайхман и перевел дух.
— Он бежал в нашу сторону, затем вдруг развернулся и…
— …И побежал на меня, — закончил Тайхман, — но до этого он успел меня ударить.
Патруль состоял из старшины и матроса первого класса. Тайхман рассказал им, что произошло. Они подняли француза с земли. Он выглядел так, будто упал в лужу из красных чернил, и им пришлось тащить его на себе.
Другой француз не шевелился. Он по-прежнему стоял на коленях, упершись головой в землю. «Совсем как Эш в туалете в сочельник», — подумал Тайхман. Мужчина был мертв.
Тайхман поднял свою фуражку. Револьвер лежал немного поодаль. Старшина поднял его. Он был немецкого производства, и в нем оставалось пять патронов.
— Некоторым везет, — сказал старшина.
Тайхман назвал ему свое имя, часть и теперешний адрес.
По пути в лагерь Прьен его охватил страх. Неожиданно и без видимой причины он ощутил приступ ужаса. Он не знал, откуда пришел этот страх и как от него избавиться. Все показалось довольно сложным, и он, прекратив ломать над этим голову, ускорил шаг, затем побежал. Он напрочь забыл о Ла-Жон.
Стоя под душем, он рассматривал темное пятно под правым соском. Он еще растирал его, когда за ним пришли.
— Быстро одевайся, и идем с нами. Это очень важно.
Они были очень взволнованы.
— Гнусное дело. Тебе невероятно повезло.
— Может, у меня просто кулаки покруче?
— Это уж как посмотреть.
— Ну, я смотрю на это так, — произнес Тайхман не слишком уверенно. Машина остановилась перед комендатурой.
— Как бы то ни было, радуйся, что ты еще жив, — сказал лейтенант и вышел из машины.
— Я и радуюсь, — ответил Тайхман.
Последним из машины вышел сержант техслужбы, который сидел рядом с водителем. Его привели в комнату, где на столе сидели армейский капитан и офицер медицинской службы ВМС, оба бледные и встревоженные. Офицер-медик выглядел более спокойным, чем капитан.
— Вы завтракали? — спросил капитан.
— Нет, — ответил Тайхман.
— Тогда вам будет легче, — сказал офицер-медик и повел Тайхмана, за которым последовали армейский капитан, лейтенант ВМС и сержант-техник, в соседнюю комнату.
— Вы знаете кого-нибудь из этих людей? — спросил лейтенант. — Посмотрите внимательно. Вы должны их знать. Они развлекались в том же заведении, что и вы, в одно и то же время.
— Правда, ушли они пораньше, — добавил офицер-медик.
— И надо же было этому случиться во время моего дежурства! — воскликнул лейтенант.
— Это отвратительно, — добавил офицер-медик.
Капитан грыз ногти и молчал.
Тайхман не узнал никого.
— Посмотрите внимательно. Вы должны их знать, — нетерпеливо произнес лейтенант.
— Такое коричневое месиво дает кислота, — заметил сержант-техник. — Да, их, должно быть, облили кислотой.
— Сейчас я вытащу у них изо рта гениталии, — сказал офицер-медик.
— Но потом вам придется вставить их обратно, — произнес капитан. — Их ведь еще не сфотографировали.
Это не сделало трупы более узнаваемыми. Только отверстие, которое раньше было ртом с губами, языком и зубами, стало больше. Были и другие отверстия на неровных черных шарах, но самым большим отверстием был бывший рот.
Все они выглядели одинаково и ужасно воняли. В самом маленьком трупе еще оставалось немного крови, и он не успел почернеть. У другого были мозоли; косой луч солнечного света падал прямо на них.
— Должно быть, пожилой человек. Где их мундиры? — спросил Тайхман.
— Пропали, — сказал лейтенант.
— Как в воду канули, — поддержал сержант-техник. Его слова прозвучали так, будто он получал от них удовольствие.
Все взглянули на Тайхмана. Он осмотрел по очереди каждый из трех трупов. Он слышал, как кто-то зажег сигарету за его спиной. «Должно быть, водитель», — подумал он. С улицы послышался визг шин — наверное, какая-то машина резко повернула. Сержант-техник медленно прошагал к окну, и Тайхман услышал, как он сказал:
— Этому парню повезло.
Он медленно ходил вокруг трупов, рассматривая их с разных сторон. Кое-где оставались клочки волос, и в конце концов он узнал волосы Рамера. Они были на самом маленьком трупе, который лучше всех сохранился. Он был совершенно уверен, что это волосы Рамера, поскольку они были длинными, только цвета стали черного, словно запекшаяся кровь.
— Ну, по крайней мере, этого опознали, — вздохнул с облегчением сержант-техник.
— Позвоните в отель Шепке, — сказал Тайхман, — и спросите, там ли лейтенант князь фон Витгенберг.
— Кто-кто?
— Витгенберг. Князь фон Витгенберг.
— Зачем мне ему звонить?
— Черт, да вам не придется с ним разговаривать; просто спросите, там ли он или нет. И ради бога, не делайте из этого проблему.
— Я не выполняю приказы какого-то мичмана.
— Тогда я сделаю это сам.
— Сходите и позвоните, — приказал лейтенант сержанту, продолжавшему ворчать. Сержант вышел в соседнюю комнату, и они услышали, как он разговаривает по телефону.
