Словно услышав его слова, дверь отворилась и вошли шестеро безмолвных, окованных сталью. В руках блестели остро наточенные сабли. Заскрежетало и черные колья медленно стали раздвигаться. Четверку вытолкнули на арену. Корво – от вина, а Марх – от бессилия распластались по песку, стояли на четвереньках.
Звери приникли к решеткам, скребли пол, кусали прутья, с шумом глотали воздух. Пармен окаменел, бессвязно что-то бормотал под нос. Авенир заволновался. Даже в шкуре арпейна цыган мелковат для схватки. Хорошо, когда он голову отключает – а сейчас что с этой дрожащей твари взять?
Тем временем на помосте правителя появилась Эстер. Платье из чёрной кожи плотно облегало точеную фигуру, книзу расстилалось шлейфом, а от плеч вверх распускалось костяным веером.
– Великие банги! Пришедшие с ложью платят головой. Эти четверо обманом проникли в наш город, воспользовались гостеприимством и имели наглость вернуться обратно! Лжецы заявляют, что вошли в красный лес и добрались до Озера Чистых Душ!!!
Толпа негодующе загудела. Многие потеряли там отцов, братьев и детей, страшные слухи ходили в народе и о том, что кто-то мог спастись от магуров нельзя было и подумать.
Эстер продолжила:
– Да рассудят боги! Любая тварь зверинца в разы слабее магура. Одолеют ли её? Кого хочет народ?
– Карху! Карху! Карху!
Медленно, со скрежетом разъехались черные клыки. Вздымая груды песка, на арену выползла помесь росомахи и дикобраза размером с четырех медведей. Массивные лапы вывернуты, пятак с шумом втягивает горячий воздух, иглы на шкуре взъерошены, с острых клыков каплет слюна. Карху был молод и поджар – живущие на природе слишком много спят, быстро жиреют и становятся неповоротливыми. Иглы местами срезаны, тело раскрашено в бело-серый. Зверь одним прыжком очутился у места пыток – деревянные крестовины с останками смертников с хрустом исчезли в пасти. Узенькие глаза-щелочки уставились на четверых.
Рогожа, покрывавшая странный белый ящик всколыхнулась. Авенир сдернул навес и публика охнула. Очнувшийся от сна магур яростно доламывал железные стенки, перегрызал прутья в щепки.
Освободившись, магур опустил перед Авениром голову. Волхв положил руку на плотную холодную чешую, тронул узду:
– Убей.
Схватка была недолгой. Иглы карху ломались о шкуру магура. Тот нападал яростно. Удары хвоста не причиняли полуросомахе вреда, чего не сказать об остром, как бритва, длинном когте. Тот полосовал шкуру в лоскутья и кровь – черная и густая, падала на песок. Карху вертелся и выл, меча иглы во все стороны. Тщетно – истекший кровью, располосованный, облысевший зверь затих навсегда. Магур подбежал к Авениру и опустил голову.
Волхв помедлил, неспешно вышел в центр Марсова поля:
– Владычица Эстер! Мы доказали, что говорим правду. Сей дар – магура, вселяющего в души бангов ужас, мы преподносим тебе. Счёт ровный и теперь, да будут нерушимы законы Бангхилла, мы свободны! Мир и процветание!
Растерянная, испуганная и, одновременно, польщенная раджа поднялась с трона:
– Вы заслужили безопасность и свободу в стенах нашего города, гости. Мир и процветание! Переночуйте в гладиатории и с утра двинетесь в путь, щедро одаренные моим величеством!
Авенир поклонился:
– Вы очень великодушны, раджа. Да благословят вас боги и укрепят ваше владычество!
Волхв с цыганом сгребли в охапку Корво и Марха и вернулись в зал. Решетка затворилась и трибуны стремительно опустели – отчасти из страха перед магуром, но больше из желания первыми распустить слухи о сегодняшнем зрелище. Три десятка стражников с копьями наперевес окружили магура. Воинов растолкал старый толстый дед:
– Окститесь! Разве можно так к животине приступать. Любая тварь ласку любит.
Он подошёл к существу, осторожно погладил длинную узловатую шею:
– У-у-у, какая животина. Чем кормить-то тебя? Давай-ка пойдём, я тебе стойло краснолистом выложу.
– И что дальше, мудрец? – Марх пришел в себя уже за полночь. – Чего ты добился?
– План был идеален! – Авенир был раздосадован. – Если бы ты и Корво не были как протухшая селедка!
– Я что? Я где? – Корво соображал тяжело, голова раскалывалась, хмель ещё не выветрился.
– Отличная узда! Я плёл её всю ночь! Моих сил хватило бы защитить нас от стрел, копий и болтов стражей. Магур бы вынес нас за город в считанные секунды!
– Если бы ты знал, что эти трое присягнули владычице, мы бы и не возвращались в город! – будничным тоном поправил Марх.
– Это неважно. – Авенир в отчаянии опустился на ковёр, – Я потратил почти все силы на защиту от игл карху. Магур уже принадлежит царице, а к утру она придумает для нас ещё какой-нибудь закон!
– Выберемся. – Сабельщик открыл бутыль с ромом и вылил на рыжеборода.
Тот отплевывался и ругался, но Марх крепко держал его за шиворот:
– Будешь ещё в одиночку пить? Меру знать надо, дубовая ты башка! Отметил новое рождение – можешь теперь отмечать новую смерть!
Рука Корво схватила бутыль – стекло затрещало и взорвалось на сотни осколков.
Авенир вскочил, в глазах светилась надежда:
– Точно!
Корво тужился и плевался – черный металл в ладонь с толщиной никак не поддавался. Наконец, он смял один из прутьев, разорвал и пригнул к земле. Второй и третий прутья пошли лучше.
– Что дальше, мудрец? – Марх оглянулся. Трибуны не охраняли – зачем, если решетку невозможно сломать?
Пармена осенила мысль:
– В одной из клеток я видел камнелома. Может на него узду накинуть?
Камнеломы – мирные существа с Хладных Гор, питающиеся щебнем и галькой, мрамором и булыжниками. Нередко их ловили для строительства городов – возведения стен, перетаскивания тяжестей, раскопок. Половина добытого камня уходила на строительство, половина – на корм.
Этот камнелом мирно дремал за решеткой тесной клетки. Корво осторожно сломал прутья, а Авенир накинул животному узду.
Четверка отошла подальше, крепко схватились за концы перевязи. Авенир прошептал заклинание и с Ралисту сорвалась молния. Камнелом взбрыкнул и, стряхивая остатки сна, выполз на арену. Волхв запустил в нос существу сверкающим шаром. Тот бухнул, разлетевшись на сотни светляков. Камнелом дико зарычал и бросился в сторону, откуда летели жалящие змейки.
Он пробил стену Марсовой арены, как копье протыкает соломенные доспехи чучела, понесся, оставляя за собой вспаханную мостовую, изломанные статуи и снося всё, что попадалось на пути. Четверо еле держались за перевязи, поддерживаемые магией волхва.
На грохот выбежала Эстер, кинулась к страже. Простоволосая, зареванная, в исподнем, она едва успела броситься на командира, отдающего приказ арбалетчикам:
– Нет! Пусть уходят! Не стрелять!
Упав на колени, приникнув к стене, она, утирая слёзы рукавом смотрела, как зверь уносит беглецов. На окоёме забрезжили лучи и Эстер, собрав остатки сил, понуро побрела в покои.
Глава 34. Казнь
Он освободился от иллюзий. Есть только надежда на себя. Его проклинали, плевали в лицо, изгоняли и предавали истязаниям.
«Боль проходит сквозь тело и дух становится чище. Плоть немощна и жаждет власти. Чистый дух управляет жизнью. Хочешь управлять – научись терпеть боль».
Отворилась бесшумно тюремная дверь – тусклое мерцание сферы показалось сиением сотни солнц.
«Пришел час» – пленник, продрогший и истощенный, избитый и униженный, но несломленный безучастно сидел лицом к стене.
– Оставьте нас. – Шепот старца ударил по голове. В тишине слышалось его натужное, с хрипами, дыхание.
«Чахотка. Я ощущаю его жар и боль. Дух его противится очищению».
– Дверь смазали, чтобы я попытался сбежать? Тогда ведь можно было убить меня без покаяния?
– Мне не важны дела мира, сын мой, – старец сотворил знамение. – Души у всех равноценны. Ты виновен и по закону простишься с жизнью. Но душу терять бессмысленно – страдания геенны вечны и несравнимы с болезнями тела.
Пленник повернулся. В полутьме было видно его лицо – смуглое в кровоподтеках, с белесыми полосками шрамов на щеках. Миндалевидные глаза расширились:
– Боль очищает дух. Ты – святой лжец, искренний и заблуждающийся. Смерть – переход к покою, когда дух очистившийся возвращается в великое озеро жизни.
– Ты в заблуждении, – старец с жаром увещевал смертника. – Древние говорят о великом небе, принимающем достойных, жизнь которых очищена страданием и направляема верой. Тебе не хватает лишь веры. Дух нераскаянный окажется в геенне – озере огня и страданий. Кайся сын, избавься от прелестей демонических. Не позволь им увлечь тебя в свой плен.
– Как тебя зовут, святой отче? – пленник пытливо взирал на человека в робе, в зеленых глазах горели огни.
Старец осенил себя знамением, печально вздохнул:
– Отец Дален.
– Я – Китой. Бродяга, амир и смертник. Носящий печать Гэлемгена, соединивший род кеттинов и ниятов, идущий по следам Мардука. Ты – хороший человек, Дален. Искренне верующий, пораженный огнем души. Ты освободишься от болезни, а я – исчезну, если так мне предначертано.
