Превозмогая бьющий в голове набат и лихорадку, флегрет улыбнулся. Эффект впечатлял.
Обескураженный Тунарг даже не понял, что в его плоти засели сабли. Сын воина сжимал-разжимал пустые ладони, не веря глазам. У воинов Севера потеря оружия означает позор. Иманет, конечно, не был приверженцем людских суеверий, но кровь отца брала своё. Удивленно он повернулся к Диптрену:
– Никто никогда не выбивал у меня меч.
«То, что ему чуть не отрубили конечности, не впечатляет?» – Ирэн поклонился:
– Овца не только с зубами и когтями, но ещё и драться умеет.
– Всё, я положу этому конец, – придя в себя, Аменте вспыхнула, закрутила огненные вихри.
Ирэн прикоснулся к браслетам. Камни засветились, на секунду он ощутил прилив сил. Но тут же энергия исчезла.
Глаза объятой пламенем сверкали ярко, пронизая толщу огня:
– Мы властвуем над камнями, человек. Твоя магия здесь бессильна.
Рядом с Аменте встал Кингу. Он уже отошел от удара и сейчас вёл себя осторожно. В воздухе парила плеть, посох светился. Коса расщепилась на десятки тонких прядей, каждая ощерилась металлическим треугольником. Диптрен выругался. Он не знал, с чем столкнулся и просчитался. С одним иманетом можно справиться, но если их двое, а ты уже ослаб! «Надо уйти по третьей оси».
Ирэн зажмурился. Тело схватила лихорадка, он ощутил озноб погружения. И тут словно ударился об упругую поверхность. Перед ним также стояли двое охваченных гневом иманетов.
«Меня выкинуло?!»
Диптрен удивился. Как-то странно. Сейчас он, наверное, умрёт. Необычно.
Из пещеры выпрыгнуло шесть массивных, с крупного быка, существ. Коротколапые, с плотным панцирем и острыми иглами-щетинками, юные карху, несмотря на вес, оказались очень быстры. Спустя миг Кингу, Аменте и Тунарг беспомощно дергались под зажавшими их громадинами.
– Довольно, – Лилит спрыгнула с уступа. – Вы видели, на что способен человек. Сегодня не прольется кровь. Кто со мной – оставайтесь. Кто хочет идти своей дорогой – убирайтесь. В следующий раз наша встреча не будет такой приятной.
Ирэн очнулся от грез. В пещере – гораздо более просторной, чем казалось снаружи, потрескивал костерок. Вокруг, словно небольшие холмы, лежало шестеро карху. От их тел исходило тепло – даже больше чем от огня. Лилит, закутанная с ног до головы в робу, внимательно рассматривала его – увидев, что человек пришёл в себя, протянула пиалу с густой белой жидкостью.
– Пей. Молоко карху, кипяченое.
Молоко оказалось жирным и сладким, с горьковатым солоноватым привкусом. Внутри потеплело, навалилась приятная тяжесть. «Контроль». Диптрен разорвал пелену сна:
– Я вмешался в семейный совет, извини.
– Ты пришел вовремя, – Лилит улыбнулась и сердце Ирэна забилось чаще. Он не успел рассмотреть её тогда – сейчас же, в светотени была видна каждая ямочка и изгиб лица – воображение рисовала впечатляющие картины под скрывающим всё балахоном. – Кингу и Аменте сделали свой выбор. Хёдр и Чемош будут помогать мне. Тунарг… Ему надо пережить поражение. Новый опыт – другая жизнь. А Оумтекай… Хоть она и дочь, но и племянница. Ей не нужно выбирать. Четырехкрылая летит своим путём.
– Что же делать мне? – Ирэн про себя выругался. Мысль все время ускользала, терялась, внимание переключалось на Лилит, на её красоту и соблазнительность.
Иманити нахмурилась:
– Не влюбляйся в меня. Я убила тысячи мужчин – все шли на смерть добровольно. Забудь.
Ирэн встал:
– Тогда я пойду домой.
Лилит кивнула, проводила взглядом уходящего Диптрена.
– Сможет ли он забыть меня, Чемош?
Из тени вышел горбун:
– Мы покрыли Вас с головы до ног, мать. Он будет помнить Ваше лицо, но не тело.
– Надеюсь. Хоть в семье и не без урода, но ты мне дорог, Чемош, родной. Как говорится у людей – лучше урод при хозяйстве, чем царь в другой стране.
Глава 36. Феанор
– Управлять чужим сознанием можно, лишь овладев собственным. Известно о восьми ступенях власти.
Феанор находился в том же толосе, в котором ему просверлили голову – в его первое путешествие. Неярко горят красноватые люмены, пахнет сандалом и корицей. Настоятели вращают восемь медных цилиндров, исчерченных рунами – пространство наполнено монотонным сочным гулом.
Вокруг юноши, раскачиваясь, ступала Скорбь, произнося странные фразы, перемежающиеся с поучениями:
– Осанве постигнут достойные. Оно открывается тем, кто готов. Оно выше всего, но почитается за низшее. Более явно, чем сущее. Неощутимо, как заснувший ветер.
Первая ступень – слышание зверя – Амересте, Селето, Мукафна.
Вторая ступень – говорение зверю – Эйдено, Халико, Феатти.
Третья – слышание человека – Омайро, Лакессо, Интенте.
Четвертая – говорение человеку – Дхарана, Катарцо, Тимейо.
Пятая – подчинение человека – Кресте, Суперари, Мелиорес.
Шестая – входить в сознание частью – Бутавелли, Обонати, Шибтаунне.
Седьмая – входить в сознание полностью – Чиксенну, Местархо, Пролике.
Восьмая – управлять сознанием многих – Колойоло, Гриайнне, Форпитранте.
Гул прекратился и царевич ощутил, как тело напиталось силой, а взор стал ясным. Мир предстал в новых цветах – даже эта полутемная каморка казалась расцвеченным красками мироварника дворцом.
– Хорошее ощущение, – утвердительно кивнула Натилла. – Теперь установи контакт с этим котом.
Из клетки выбежал крупный лохматый зверь. Скорбь продолжала:
– Мысль намного богаче слова. Часто краткий взгляд говорит больше красноречивой оды. Так, прожившие не один год вместе, муж и жена, лишь посмотрев друг на друга, понимают чувства, желания и страхи. Может даже показаться, что им приходит одна и та же мысль. Это неверно. Возникшая у одного, она мгновенно резонирует у другого. Неоформленные, на уровне предвкушения, смутного ощущения – такие мысли движутся быстрее всех. Их зовут флюидами, реже – арритами. Если мысль оформлена словом и её можно произнести – она почти умерла. Именно поэтому важно практиковать созерцание, состояние не-ума. Попытайся мысленно позвать кота – он услышит, но не поймет, что ты ему предлагаешь. Нужно научиться отправлять мысленные арриты – на этом уровне сознания они одинаковы для всех живых существ. Сможешь – к тебе подбежит и кот, и пёс, и конь.
Феанор погрузился в себя. Слова, роящиеся в голове, словно рассерженные осы, утихли. Остался кот и он. Юноша мысленно указал путь – кот, помедлив, пошёл в сторону. Феанор изменил направление – животное мгновенно сменило направление. Царевич отправил приказ идти к нему – кот замер, и, через секунду отправился тереться о ногу Скорби. Та улыбнулась:
– Ты вкусил первый уровень. И второй.
– Но ведь кот не побежал ко мне! – с досадой воскликнул Феанор.
– Да, – согласилась Натилла. – Когда ты гонял его зигзагом, у него не было своих арритов. А когда направил к себе – ему захотелось потереться о мою ногу.
Белокожая взяла кота на руки, почесала за ушком. Горницу огласило раскатистое мурлыкание.
– Так бывает. Часто мы разрываемся между двумя, тремя, пятью мыслями – и все они наши. А собственное сознание всегда сильнее чужого. Почти всегда. Когда человек понимает свои желания, идет к мечте, верит в призвание и миссию от богов, он становится неуправляем для душеводителя. Такие встречаются редко. Большинство людей, как поплавок на волнах – вертятся вокруг себя, пускают мелкую рябь. Ими управлять легче, чем котом.
– Как?
Натилла улыбнулась:
– Рассказывая, что пойдя по твоему пути, они обретут еду, тепло и секс – для них это весь смысл жизни. Чего больше не хватает – то лучше действует.
Они прогуливались у основания Обители Шестнадцати Рук – огромное стены купола, сложенной из гигантских изогнутых треугольников. Феанор вернулся из Олегова леса и сейчас они с Вегедэ закрепляли уроки.
Феанор почесал затылок:
– Скорбь говорила о рычагах силы – еде, тепле и сексе. А как же – власть, искусство, жажда уважения, знаний?
Вегедэ неуклюже топала по песку:
– Для большинства за ними просто кроется другое качество еды, тепла и секса. Запомни – не бывает «чистых» рычагов. Мы все разные – потому, управляя котом, ты не можешь управлять человеком. На словах всё просто. Но слова – это образ кентавра, нарисованный слепым со слов глухого, который слышал, как немой сказал. Вот и попробуй докопаться до истины, если она выражена в словах.
– Ответ без ответа, – рассмеялся Феанор.
Внутри у царевича возрастало необычное тепло по отношению к этой низенькой, безрукой, с кривыми толстыми ножками девчушке. Ещё с тех пор, как он проснулся под звездой Мерцаны, это ощущение не погасло – хотя прошло два вита и он успел посетить Веллоэнс, участвовал в разделе власти и вступил в прецарствие. Оно не было похоже на влюбленность или похоть, нередко испытываемую к красивому девичьему стану и лицу – как ни посмотри, служительницу нельзя назвать симпатичной. Не похоже это чувство и на семейную, дружескую привязанность.
