танковой армией Донского фронта. Однако в танковой армии оказалось всего четыре танка. Но было девять стрелковых дивизий, среди них такие, как 24-я Железная Самаро-Ульяновская стрелковая дивизия, 40-я и 4-я гвардейские. Армия занимала 80-километровую полосу обороны в излучине Дона.
Приняв новую должность, Батов сразу же собрал своих ближайших помощников. В заключение совещания он сказал:
— Думаю, товарищи, что перспектива у нас далеко не оборонительная. Наши войска и войска Двадцать четвертой армии нависают с севера над основной группировкой противника в районе Сталинграда. Очень важным мне представляется хотя и небольшой, но опасный для противника плацдарм в районе Клетской на Дону. Его нам надо крепко держать и по возможности расширять. Что касается названия армии — «танковая», то этот вопрос надо будет доложить командующему войсками фронта.
Выслушав Батова, К. К. Рокоссовский рассмеялся:
— На войне всякое бывает. Очевидно, армия получит новое наименование.
Так и произошло. 27 октября 1942 года 4-я танковая армия решением Ставки была преобразована в 65-ю общевойсковую, с которой до конца войны была связана вся фронтовая жизнь Павла Ивановича.
Вскоре на армейский командный пункт приехал Рокоссовский. После недолгой беседы он доверительно сказал Батову:
— Пока только для тебя лично, Павел Иванович. Началась подготовка к контрнаступлению. В операции Донского фронта твоей армии предстоит наносить главный удар. На днях получишь указания для разработки операции.
Замысел контрнаступления под Сталинградом, как известно, состоял в нанесении сходящихся ударов силами трех фронтов — Юго-Западного, Донского и Сталинградского — с целью окружения вражеской группировки, в основном 6-й армии генерал-полковника Паулюса, которая увязла в боях на волжском берегу.
Роль 65-й армии определялась тем, что действовала она на стыке с Юго-Западным фронтом, наносящим главный удар с севера, навстречу Сталинградскому фронту. Армии была поставлена задача надежно обеспечить левый фланг Юго-Западного фронта, где наступала 21-я армия генерала И. М. Чистякова. В ходе дальнейшего наступления войска армии должны были развить прорыв и создать важнейший участок внутреннего фронта окружения противника. При этом севернее и северо-западнее Сталинграда отсекалось несколько дивизий немецких войск и корпус румын.
С целью сохранения в тайне замысла операции к ее планированию был привлечен крайне ограниченный круг лиц. Этим занимались командующий, начальник штаба и начальник оперативного отдела. Все остальные должностные лица включались в подготовку операции позднее, когда оперативный замысел был одобрен командующим войсками фронта.
Направление главного удара, как основа решения, было определено командованием фронта. Все остальное решал командарм. Замысел Батова отличался смелостью и оригинальностью.
Оставив в обороне четыре дивизии на фронте в 74 километра, Батов на 6-километровом участке решил создать ударную группировку из пяти дивизий, три из которых действовали в первом эшелоне. Было в этом уязвимое место, которое хорошо видел командарм, — слабость и недостаточная подвижность второго эшелона, в котором не было танковых соединений. Это затрудняло достижение высокого темпа наступления, который являлся ключом к успеху. Батов обратился к начальнику штаба фронта генералу Малинину.
— Михаил Сергеевич! Не кажется ли вам, что Шестнадцатый танковый корпус мог бы составить подвижную группу Шестьдесят пятой, а не соседней, Двадцать четвертой армии, которая наносит вспомогательный удар?
— Нет, Павел Иванович, не кажется! Видно, ваша разведка преувеличивает силы противостоящего вам противника. Да и использование танкового корпуса в полосе Двадцать четвертой армии предпочтительнее потому, что там танкам не потребуется преодолевать Дон.
Только потом, в ходе операции, выяснилось, что по целому ряду причин, прежде всего из-за упущений в работе штаба фронта, численность противника, особенно в полосе 65-й армии, была определена неточно, занижена по крайней мере в четыре раза. Батов мог бы обратиться к Рокоссовскому и высказать ему свои опасения. Но он всегда придерживался правила: вышестоящий начальник поможет тебе, когда ты сам сделал все, что мог, — война иждивенцев не любит. Замечание Малинина о разведке задело Батова, и он выехал на Клетский плацдарм. Командир дивизии полковник С. П. Меркулов был явно недоволен приездом командарма на очень неспокойный участок фронта. Деликатно сказал об этом Батову.
— Серафим Петрович, ты не первый пытаешься критиковать мое стремление больше бывать в передовых соединениях и частях. Но я глубоко убежден, что личная проверка — сильное средство воспитания и обучения войск. Что же касается наступления, то я считаю, что руководить войсками надежнее всего, когда чувствуешь биение пульса войскового организма, когда командиры дивизий и полков знают, что командующий рядом, что он владеет обстановкой и своей рукой направляет ход событий. Ну а осторожность, конечно, нужна. И связь оперативной группы командарма со всеми соединениями и частями обязательна. Впрочем, что я тебе все это объясняю. Ведь ты сам непоседа. Знаю, как тебя связисты разыскивают. Давай ближе к делу. Срочно нужен «язык».
«Языка» взяли, да не одного, а двух. Их показания послужили поводом к эпизоду, о котором рассказывал Батов в книге «В походах и боях».
На хуторе Орловском проводилось совещание с руководством Юго-Западного и Донского фронтов. Были вызваны и командармы. Руководил совещанием представитель Ставки Г. К. Жуков.
Дошла очередь до 65-й армии. Батов, подойдя к карте, сказал:
— Прошу разрешения сразу начать с выводов о противнике…
— Докладывайте как положено, а выводы мы сами сделаем, — довольно резко прервал Жуков.
Тогда Батов шагнул к столу и положил перед Жуковым листы опроса захваченных накануне пленных.
Прочитав, Жуков встал, быстро подошел к ВЧ и вызвал Москву.
— Товарищ Сталин, наши предположения о наличии стыка двух группировок — немецкой и румынской — на клетском направлении подтвердились. У Батова разведка захватила пленных из триста семьдесят шестой немецкой и третьей румынской дивизий.
Жуков спросил, сколько танков имеет армия и, услышав, что только 24, укоризненно посмотрел на Рокоссовского:
— Мы подбросим танки Батову.
— Обязательно. Без этого какой же с него спрос!
Павел Иванович понял, что Жуков подметил тот недостаток, о котором он несколько дней назад говорил с начальником штаба фронта. После совещания Жуков, желая, видимо, загладить свою резкость, подошел к Батову и, положив ему руку на плечо, сказал:
— Пошли, Павел Иванович, пообедаем!
Во время обеда Жуков расспрашивал о настроении войск, о командирах дивизий ударной группы, дал немало ценных советов.
Наступили напряженные дни подготовки к решающим боям, полные забот и труда. Батов уже в который раз мысленно прослеживал предстоящие боевые
