ежедневному хладнокровному уничтожению сотен человек. 30 июня офицеру-курсанту Петеру Нейману его лейтенант велел расстрелять двух комиссаров, которых его подразделение только что захватило в небольшой деревне под Львовом. Когда Нейман заколебался, задание было передано унтер-офицеру СС Либесису, «веселому тирольскому крестьянину, который дважды выиграл Железный крест в бою», как позже вспоминал Нейман, и Либесис «тихо, небрежно, словно имел в распоряжении все время в мире, подошел к комиссарам. „Вы народный комиссар?“ — спросил он простым русским языком. „Да. Что?“ — ответили они. Затем Либесис достал из кобуры пистолет, нацелил его на каждую бритую голову по очереди и застрелил их обоих».
Сторонники немцев и коллаборационисты, в свою очередь, тоже участвовали в убийствах. Не только украинцы и литовцы начали убивать евреев; в Норвегии Йозеф Тербовен приказал собрать всех евреев в Тромсё и северных провинциях. Их депортировали в Германию. Другие евреи, арестованные в Тронхейме, были расстреляны. 30 июня еще триста молодых евреев были собраны и депортированы из Голландии в каменные карьеры Маутхаузена. «Все они пошли по одному каменистому пути, — вспоминал голландский свидетель их депортации. — Никто не выжил».
30 июня австралийцы потеряли первый корабль, уничтоженный противником, — «Уотерхен», который атаковали немецкие пикирующие бомбардировщики у Сиди-Баррани, когда корабль доставлял припасы в осажденный Тобрук.
Поскольку 30 июня немецкая армия продолжала неустанное наступление на западе СССР, командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Кирпонос отдал приказ о выводе советских войск из Львова на новую оборонительную линию Коростень — Новоград-Волынский — Шепетовка — Староконстантинов — Проскуров[45]. Эта линия была достигнута 9 июля, и за ней были построены укрепления.
Несмотря на большие людские потери, советская линия фронта не распалась. На Крайнем Севере 1 июля немцы развернули еще две военные операции: целью «Серебряной лисы» был советский арктический порт Мурманск, а «Лососевой ловушки» — железная дорога между Кандалакшей и Беломорском. В то же время финская армия продвинулась к востоку от Центральной Финляндии. Поторопившись прислать подкрепления на север, советские войска смогли удержать свою северную линию жизни: немецкие войска не были обучены ведению боевых действий в лесу, а сопротивление Красной армии, как и в западных областях СССР, удивило противников упорством.
1 июля на западе СССР контратака советских войск к востоку от Слонима прорвала немецкое окружение двух сильно пострадавших красноармейских танковых бригад, позволив оставшимся вырваться из котла.
В ночь на 1 июля поезд, состоявший из двадцати двух грузовых и двух пассажирских вагонов, отправился из Ленинграда на восток; на борту под бдительным взором искусствоведа Владимира Левинсона-Лессинга находились одни из лучших сокровищ Эрмитажа: «Святое семейство» и «Возвращение блудного сына» Рембрандта, две «Мадонны» Леонардо да Винчи и две Рафаэля, а также картины Тициана, Джорджоне, Рубенса, Мурильо, Ван Дейка, Веласкеса и Эль Греко. В поезде была мраморная Венера, приобретенная Петром Великим, статуя Петра авторства Растрелли, статуя Афины Паллады, а также превосходная коллекция алмазов, драгоценных камней, царских регалий и старинных золотых артефактов.
Ближе к линии фронта, в Могилеве, 1 июля два советских маршала, Ворошилов и Шапошников, провели инструктаж для тех, кому предстояло остаться в тылу немцев по мере их продвижения, и организовали партизанские отряды. «Взрывайте мосты, — говорили партизанам, — уничтожайте одиночные грузовики с вражескими офицерами и солдатами. Используйте любую возможность для замедления передвижения вражеских резервов к фронту. Взрывайте вражеские поезда, полные войск, техники или оружия. Взрывайте их базы и склады»[46].
1 июля немцы вошли в Ригу. В Берлине Риббентроп призвал японцев немедленно начать войну и нанести удар по Советскому Союзу на Дальнем Востоке. Японцы отказались. Известие об их отказе и решении вторгнуться во Французский Индокитай было передано Рихардом Зорге по радио из Токио в Москву 6 июля. Благодаря этим разведданным советские войска с Дальнего Востока могли продолжить усиление армий, сражающихся на Западе. Усиление требовалось немедленно: 2 июля румынская армия, наблюдавшая за наступлением немецких войск в течение одиннадцати дней, атаковала на юге, нанеся удар в направлении украинского города Винница.
Этот новый натиск сделал эвакуацию заводов с юга СССР еще более неотложной. 2 июля было решено перенести бронепрокатный стан из Мариупольского металлургического комбината в уральский город Магнитогорск. На следующий день Государственный Комитет Обороны в Москве распорядился перевести на восток еще двадцать шесть оружейных заводов со всего запада СССР, включая Москву, Ленинград и Тулу. Из Киева и Харькова было приказано переправить на восток отдельные предприятия и необходимую технику.
3 июля Сталин впервые за двенадцать дней с начала вторжения выступил перед советским народом по радио. «Над нашей Родиной нависла серьезная опасность, — предупредил он и затем сказал своим слушателям: — Нужно немедленно предавать суду военного трибунала всех тех, кто своим паникерством и трусостью мешает делу обороны, невзирая на лица».
Речь Сталина содержала мощный призыв не к коммунизму, а к патриотизму. Во вступительных словах он обратился к своим слушателям не только «товарищи» и «граждане», но также «братья и сестры» и «друзья мои». В одном отрывке он призвал создать партизанские отряды в занятых врагом районах для «разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов». Врагов «и всех его пособников» следовало «преследовать и уничтожать на каждом шагу».
Немцы недооценили то, какую бурю обрушат на них предписания Сталина. «Не будет преувеличением сказать, — писал генерал Гальдер в дневнике 3 июля, — что кампания против России выиграна в течение 14 дней». В тылу жестокость уже превосходила всю предшествовавшую жестокость в этой или любой другой войне. 4 июля одна из гиммлеровских айнзацгрупп зафиксировала убийство 463 евреев в Ковно; два дня спустя было убито еще 2514. В Тарнополе за 48 часов немецкой оккупации фашисты уничтожили шестьсот евреев и еще шестьсот в Зборове. В Вильно 4 июля были уничтожены 54 еврея, на следующий день — еще 93.
5 июля вопрос о роли, сыгранной литовцами в этих массовых убийствах, задал в штаб-квартире Гитлера в Восточной Пруссии офицер немецкой армии. Согласно докладу айнзацгрупп, 2500 евреев были убиты литовцами в Ковно еще до того, как немцы заняли город. Немецкие солдаты, отвечал адъютант Гитлера полковник Шмундт, не должны вмешиваться в эти «политические вопросы»: происходящее с евреями составляло часть «необходимой зачистки». Сам Гитлер был уверен в победе; в тот день своим личным сотрудникам он говорил о том, чтобы сделать «красоты Крыма» доступными благодаря автобану из Германии «для нас, немцев; это будет наша Ривьера». По его словам, Хорватия также должна стать «райским уголком для туристов». В России, считал он, «пока» достаточно сделать Урал новой восточной границей рейха. «Что важно, — объяснял Гитлер, — так это то, что большевизм должен быть уничтожен. В случае необходимости мы
