Главнокомандующий приказал подготовить наступление в кратчайшее возможное время – и никак не позже 16 апреля 1945 г.
Планы маршалов тут же были переведены в директивы, которые обозначали дату наступление месяцем раньше, чем об этом говорилось генералу Эйзенхауэру. Чтобы добиться максимальной эффективности наступающих колонн, фронт наступления Жукова свели до 150 километров.
Времени было мало. На следующий день, утром 3 апреля, Жуков и Конев вылетели к своим фронтам. Оба великих маршала взмыли в воздух на своих самолетах с разницей в две минуты. На Центральном аэродроме был очень густой туман. Ни одна метеослужба мира не выпустила бы самолет в такую погоду, но для Жукова и Конева плохой погоды не существовало.
* * *
Вечером 1 апреля 1945 г. Сталин отправил письмо командующему западными войсками Эйзенхауэру. Сталин писал Эйзенхауэру, что советские планы полностью совпадают с союзническими. Сталин сообщил Эйзенхауэру, что согласен с ним в том, что Берлин потерял свое стратегическое значение и что Россия выделит на его осаду только ограниченные силы. В заключение Сталин указал, что имеет в виду Берлин в качестве цели в мае. (Читатель помнит, что своим военачальникам он приказал начать наступление не позднее 16 апреля).
С самым большим интересом это послание читал премьер Уинстон Черчилль. Он посоветовал Эйзенхауэру «пожать руки русским как можно восточнее». Он выразил надежду на то, что энтузиазм и воинская доблесть должны довести западных союзников до Берлина задолго до даты, указанной Сталиным.
Тем временем на всем Восточном фронте германские силы двигались в направлении немецкой столицы. На Западе сопротивление англо-американцам почти прекратилось.
…В вагоне берлинского метро сидел маленький и не очень опрятный немецкий солдат, украшенный двумя Железными крестами и Немецким золотым крестом. Четыре маленьких танка на лацкане его пиджака говорили о том, что он подбил 4 танка противника. Довольно неожиданно он закричал на весь вагон: «Мы должны выиграть эту войну. Если ее выиграют другие – и если они сделают в отношении нас только малую долю того, что мы сделали на оккупированных территориях, в течение нескольких недель не останется ни одного немца». В вагоне воцарилась мертвенная тишина.
* * *
Малинин уже работал: уже осуществлены шесть разведывательных полетов над Берлином, обозначены основные пункты его обороны. Впереди, на пути фронта Жукова к Берлину, среди плоской немецкой равнины поднимались не очень высокие, но явственно различимые Зееловские высоты, откуда германская артиллерия и пулеметы простреливали все подходы к своей столице.
Как уже говорилось, Жуков предполагал взять город силой шести армий – четырех пехотных и двух танковых, 77 дивизиями (правда, численность их в среднем, ввиду жестоких потерь, была всего 4 тысячи солдат). Более трех тысяч танков, почти 15 тысяч орудий, 7 с половиной тысяч самолетов. Действовать следовало преимущественно с Кюстринского плацдарма (три армии). Сокрушить линию германской обороны и подойти к Берлину с востока. Пехота пробьется сквозь линию окопов и разминирует проходы. А танки, после шести дней работы пехоты, которая дойдет до озера Хавел, бросятся вперед и не посрамят чести русского оружия. Они обойдут Берлин с севера и с северо-запада, они врежутся в незащищенные магистрали германской столицы.
47-я армия возьмет Шенхойзен на Эльбе. Чуйков войдет в пригород Карлсхорст, а затем в рабочий квартал Кёпеник. Обе танковые армии найдут способы взаимосвязи и вместе дойдут до Шарлоттенбурга в западном Берлине. Катуков с 1-й танковой армией – на юге, а 2-я танковая – на севере. Танки Богданова со 2-й ударной армией пробьются через речку Хафель в Ораниенбург – Хеннингсдорф и, пересекая город, повернут к югу. Тем временем две вспомогательные армии (61-я и 1-я польская) прикроют основные силы с севера и юга, пусть авангард работает спокойно.
Жуков созвал своих военачальников в типично германском сером трехэтажном здании на окраине Ландсберга. Маршал приготовил своего рода сюрприз. При всех он снял скатерть с огромного стола – перед приглашенными раскинулся огромный, тщательно приготовленный макет Берлина и предместий. Отдельно и отчетливыми знаками были отмечены главные цели. Номер 105 – рейхстаг, номер 106 – Рейхсканцелярия, номер 107 – министерство внутренних дел, номер 108 – министерство иностранных дел и т. д. Два дня – с 5 по 7 апреля – генералы оговаривали последовательность действий. Жуков: «Обратите свое внимание на объект номер 105. Это рейхстаг. Кто собирается первым взять его? Чуйков со своей Восьмой гвардейской? Катуков с Первой гвардейской танковой? Берзарин с Пятой ударной армией? Богданов со Второй гвардейской танковой армией? Кто это будет?» Довольно неожиданно Катуков сказал: «Если я возьму объекты № 107 и 108, я одним махом захвачу Гиммлера и Риббентропа!»
Разведка уже доносила, что между Кюстрином и Берлином немцы создали пять линий обороны. Помимо них, собственно Берлин закрывали еще три оборонительные линии, именно здесь основные силы прикрытия Берлина. Жуков уже знал, что начнет наступление без привычного надежного плеча Рокоссовского – тот еще не успел занять ударные позиции на севере. А поставленная задача не позволяла терять время.
Ранняя весна: скрыть перемещение войск было сложно, поскольку листвы еще не было. Жукова особенно мучило прохождение Зееловских высот – невысоких холмов на пути к Берлину. Чтобы две танковые армии прошли через них, следовало погасить расположенные на них огневые точки. Но что делать, если атакующие пехотинцы не сумеют их взять? Тогда танки должны появиться огромной колонной после относительно непродолжительной тридцатиминутной артподготовки.
Жуков был неутомимым аналитиком. Штабной анализ продолжался непрестанно, давая командующему фронтом постоянную пищу для размышлений. Весь день шло обсуждение. Артиллерию подвозили в леса. Танки становились в позицию, чтобы помочь артиллерии. Резиновые лодки и плоты подтаскивались к холодной воде. Конвой за конвоем подвозили боеприпасы. Скорость была такова, что Красная армия впервые подтягивала дополнительные части самолетами. Но дату начала наступления знали единицы.
Жуков изучал превосходные фотографии воздушной разведки, сделанные в условиях улучшившейся видимости: вся полоса германской обороны на глубину почти 100 километров. (Вот бы такую съемку сделать 21 июня 1941 г., ведь немцы тогда уже расчехлили орудия и вывели на стартовые позиции танки.) Две с половиной тысячи раз (!) вылетали самолеты воздушной разведки, а Конев приспособил даже надувные шары: вся немецкая оборона была у него как на ладони. Особое внимание уделялось уже немногочисленным германским самолетам, они были первоочередной
