получил сообщение, что германские части отступают. Генерал Бюссе позвонил Хейнрици и признался: «Сегодня – день кризиса». Он спрашивал, какая часть обороны важнее – южная или северная? Его войска (9-я армия) были разделены, и он не знал, что сделать главной точкой опорных усилий. Тогда-то и сбылось: передовые части Жукова 19 апреля начали выходить к пригородам германской столицы.
На следующий день Жуков пошел на изменение своей тактики. Быстро последовала серия приказов. Бомбардировочная авиация должна подавить германскую артиллерию. В то же время следовало подтянуть советскую артиллерию. Жуков отдал приказ произвести артиллерийский обстрел германской столицы. А танкам, не снижая скорости, войти в пригороды.
Впереди столица страны, ворвавшейся в наш, пусть не самый обустроенный, но родной дом; столица страны, принесшей нам неисчислимое горе, порушенные судьбы, миллионы могил. Впереди Берлин, этим все сказано…
* * *
В 11 утра 20 апреля Жуков поспешил на именины Гитлера. Суровый маршал не мог остановиться, он мстил за полегших в бескрайних полях и за свою порушенную деревню, за остановившиеся сердца праведников и за миллионы могил. Впервые его артиллерия готовилась бить прямо по Берлину. Это сейчас не так ощутимо, но тогда, когда пехота узнала, что впервые их артиллерия бьет по германской столице, ее охватил приступ ликования. Генерал-лейтенант Колмогоров отдал приказ: «По логову врага, Берлину, – огонь!» В небо пошли трассирующие пули солдатского салюта.
Инженеры феноменально быстро ремонтировали пути от Кюстрина на Берлин, на платформы ставили огромные осадные орудия, захваченные в Силезии. В первой половине дня 20 апреля взят Бернау (любой, кто знаком с Берлином, знает этот пригород, тогда городок в 12 километрах к северо-востоку от центра). Свободно вздохнул Богданов – его танкистам надоело маневрировать между орудийными стволами, теперь они выходили на любимый простор. Два его корпуса начали обходить германскую столицу с севера. 5-я ударная армия Берзарина (будущего коменданта Берлина) приступила к очистке еще одного пригорода – Штраусберга. Через несколько часов его добычей станут пригороды Ладенбург и Цеперник – выход к центру с северо-востока. Другие части Жукова устремились в направлении Ораниенбурга – на северо-запад от берлинского центра. А позади завершалось окружение 9-й германской армии Бюссе (ее остатков) и 56-го танкового корпуса Вейдлинга.
Восточная часть Берлина и пригородов уже ощущала мощь наступления Жукова. Картины падали со стен, дома подвергались землетрясению, звуки войны заглушили шум большого города. Вейдлинг ввел 56-й корпус в Берлин, в Кёпеник-Бисдорф. Это означало, что предстоит еще один смертельный бой. Сопротивление все еще было значительным. Да, в небе уже не было некогда всемогущих люфтваффе. Но за каменными добротными немецкими домами наряду с малозначащим фольксштурмом на пути были и такие части, как 1200 солдат СС из личной охраны Гитлера.
И все же Жукова уже не остановить, 20 апреля был его день. Штабу 1-й гвардейской танковой армии поступил радиоприказ от Жукова: «Катукову, Попелю. 1-й гвардейской танковой армии поручается историческая миссия: первыми ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы. Вы лично отвечаете за исполнение. От каждого корпуса послать одну из лучших бригад на Берлин и издать следующие приказы: не позднее 4.00 часов утра 21 апреля любой ценой прорваться в пригороды Берлина и сразу же передать для Сталина и для прессы сообщение об этом. Жуков». Никто не «похитит» у Жукова приз его жизни, плод его нечеловеческого упорства, бездонной работы и военного гения. Приглашая мировую прессу, он как бы обходил Сталина (если тот заартачится). Отныне Берлин находился под постоянным огнем артиллерии Жукова, но к победе его могли привести лишь гусеницы его танков.
Но даже бомбардировка берлинских улиц не увела с них стоящих в очередях берлинцев: жажда еды, голод преодолел страх. Домохозяйка: «В Вилмерсдорфе разрывы становились все ближе и ближе, улицы начали пустеть, если не считать женщин, стоящих за продуктами. Периодически проезжали немецкие танки, опасающиеся попадания под огонь русских пушек. В понедельник снаряд попал в мужскую очередь за сигаретами. Во вторник снаряд разрушил пекарню, в которой были люди». Германское министерство иностранных дел просигнализировало иностранным миссиям: «Ввиду сложности ситуации и особенно административных трудностей, большая часть министерства перемещается в новые здания».
Начиная с 21 апреля 1945 г. танки Жукова брали одну улицу за другой, уже привычно ожидая юношей с фаустпатронами. Вокруг одного танка создавалась боевая группа с противотанковым орудием, пулеметом и несколькими автоматчиками или огнеметчиками. Пушки били по зданиям, где очевидным образом был очередной пункт обороны. Развалинами овладевала пехота. Потери с обеих сторон были чрезвычайными. Немец описывает мальчишку с автоматом, бегущего со снесенной нижней частью лица, с глазами полными ужаса.
* * *
Между тем, вихрь поднялся с юга. Броня крепка, и танки Конева были действительно быстры. Рыбалко и Лелюшенко оторвались от своих пехотинцев на большое расстояние. Они загнали в тупик старую знакомую – 4-ю танковую армию вермахта (правда, бледную тень прежней всесокрушающей силы), прошли часть зоны ответственности 9-й армии Бюссе и видели на дорожных указателях два хорошо известных указания – Цоссен и Потсдам. Оставался открытым, зияюще открытым, правый фланг. Что, если части германской 9-й армии повернут направо и отсекут танки Рыбалко и Лелюшенко? В ответ на звонок Рыбалко Конев говорит: «Не беспокойся, Павел Семенович. Не беспокойся из-за отрыва от пехоты. Спокойно иди вперед». Конев посылает на прикрытие фланга 28-ю армию Лучинского. В этот день неукротимый Рыбалко прошел почти 40 километров. А Лелюшенко еще больше, едва не пятьдесят.
Севернее ударные бригады Катукова—1-я и 44-я – не мешкая, приступили к выполнению исторического приказа маршала Жукова о выходе в центр Берлина. Путь вперед был необычен. Горели лесные массивы, и дым застилал видимость, а на каждом повороте затаились с фаустпатронами мальчишки из гитлерюгенда. (Именно в эти часы 20 апреля Гитлер награждал детей с фаустпатронами и слышал дальний привет юбиляру – пушки Жукова били непосредственно по району гитлеровского бункера. Мир не порадовал фюрера, и тот, сгорбившись, стал спускаться в затхлую тишину своего бункера.) Карта боев говорила об обреченности Берлина, между немецкими 9-й и 4-й танковой армией проскользнули как тени всадники гитлеровского Армагеддона – танки Конева.
3-я ударная армия Кузнецова вошла в Берлин с северо-востока. Жуков приказал Кузнецову прекратить окружение отдельных участков сопротивления и идти прямо к центру города. Пригодился огромный опыт борьбы в бесчисленных оставленных за спиной
