— Леди и джентльмены, позвольте минуточку вашего внимания. Пришло время определить получателя сегодняшнего приза, который — спасибо всем за ваши щедрые вклады — в общем составил два фунта.
Раздаются аплодисменты, но я едва слышу их, потому что мое лицо пылает. Я чувствую, что Бо снова разглядывает меня. Бросаю на него свирепый взгляд.
— Ты на самом деле думала, что они дадут нам хороший хлеб, — мягко замечает он. — Наверное, ты еще не готова ко встрече с реальным миром.
Я задираю нос.
— Стыдно смотреть на то, как работа в корабельном трюме заставляет понижать наши стандарты.
Мужчина в белой униформе стюарда входит в обеденный зал, и сальная усмешка расплывается по его лицу, туго обтянувшему кости черепа. Это тот стюард-скелет, остановивший меня в коридоре прошлым вечером. В руках он держит коробку с вертящейся ручкой, которую отдает старшему официанту.
Олли показывает на него.
— Это Скелет. Он стюард нашей каюты, а еще он собирает ставки.
Мужчина шмыгает, словно подтверждая его слова.
— Пожалуйста, прокрутите имена в последний раз, — распоряжается старший официант.
Скелет крутит коробку, все время поворачиваясь, чтобы все видели, как он старается. Затем открывает маленькую дверцу наверху коробки и опускает ее, так чтобы ближайшая из обедающих могла сунуть туда руку. Она вытаскивает билет, и он зачитывает:
— Билет 412, принадлежащий мистеру Хиту Бледигу!
Воодушевленный рев сотрясает воздух, и крепкий парень вскакивает на ноги, подбадриваемый своими белобрысыми друзьями. Один из них стаскивает с головы Бледига колпак, открывая его блондинистую шевелюру, сияющую, словно шлем. Отобрав свой колпак, Бледиг ковыляет к старшему официанту и принимается с такой силой трясти его руку, что у того с лацкана отрывается роза.
Официант отбирает руку и крутит плечом.
— Эм, мои поздравления, сэр. — Скелет уводит расплывшегося в улыбке Бледига прочь. — А всем остальным желаю верить в свою удачу.
Вот именно, завтра и посмотрим, в которого из Лаков нужно верить. Я с вызовом в глазах поворачиваюсь к Бо, но его уже нет на месте.
12
![]()
Вернувшись в каюту 14, мальчишки немедленно переобуваются в свои тапочки. Олли с опаской смотрит на мою шляпку, которую я убрала на подушку Джейми, чтобы она не мешалась.
— Ты имеешь что-то против перьев? — спрашиваю я.
Олли сует руки в карманы, переминаясь с тапочки на тапочку.
— Жена фермера когда-то подкармливала меня свининой и овощами за то, что я чистил ее курятник. Она и рассказала мне, что, если видишь перо, указывающее на двенадцать часов, то что-то случится.
О таком мне слышать не доводилось, но это не значит, что это неправда. У судьбы много лиц. Это и число четыре для Фонга, и близнецы для Ба, и журавль для Эйприл. Может, все мы просто ищем знаки с Небес, чтобы убедить себя, что все у нас будет в порядке? Насколько я знаю, лучший способ избежать неудач в судьбе — это взять ее в свои руки.
— Что-то всегда случается.
— В первый раз, когда я нашел такое, мне дали мешок кускового сахара. А вот во второй я увидел человека, которого разорвал буйвол.
Олли сжимается, словно боится, что разорвут его.
Я тыкаю его в плечо, и он расправляет спину.
— Ну, из хороших новостей у меня то, что я не видела поблизости ни одного быка, если их, конечно, не держат где-нибудь в бассейне.
Винк робко улыбается.
— А пока мы ждем, чтобы что-нибудь случилось, я покажу вам, как мы собираемся выиграть пари.
Мальчишки жадно смотрят, как я вытаскиваю четыре хлебных корочки и яблоко из кармана. Из обеденной корзины я выбрала наиболее похожие по весу корки.
Олли пальцем отколупывает кусок ириски с коренных зубов.
— И как мы на этом заработаем денег?
Винк чешет голову под шапкой.
— Наверное, вырубим пару богачей и свистнем у них бумажники.
— Это слишком, Винк, я совсем не это задумала. Итак, кто хочет научиться жонглировать?
Мальчишки смотрят друг на друга.
Олли поднимает ногу в тапочке.
— Ты о том, что делала с ними?
— Точно.
При помощи хлебных корок я показываю мальчишкам принципы жонглирования, позволяя им разглядеть алгоритм, а потом даю им корки, чтобы они попрактиковались.
— Вот так — подкидываешь высоко, но не слишком. Легче. Да ты рожден для этого.
У обоих мальчишек отличные рефлексы и хорошее чувство равновесия. Каюту неожиданно качает, но Винк, сосредоточившийся на только что подброшенной корке, ловит ее, даже не споткнувшись.
— Откуда у тебя такое отличное чувство равновесия?
— Он часто лазал по деревьям, — отвечает за приятеля Олли.
Винк кидает на Олли злобный взгляд, а потом хватает тапочек и начинает лупить его.
Олли закрывается руками.
— Что? Она спрашивала.
Я задумываюсь, из-за чего его так встревожил разговор о лазанье по деревьям, но оба приятеля держат рот на замке.
— Мы с Джейми частенько лазали по деревьям в Лондоне. Нашими любимыми были пестрые гиганты в Сент-Джеймском парке, которые по высоте не уступали здешним мачтам. Джейми нравилось наверху. Он говорил, что, если найти достаточно высокое дерево, можно разглядеть даже Америку.
Олли расплывается в улыбке, заставляя улыбнуться и Винка.
— Парни, у вас есть ножницы?
— У Бо когда-то были, но потом их стащил один из других матросов.
— Как насчет ножа?
Глаза Олли округляются.
— У Джейми есть в дорожном наборе.
— Хорошо. Сначала мне нужно кое-что принести сверху — наш гвоздь программы. — Я мысленно рисую себе ананас, колючий по бокам, с пучком зелени сверху, но с низом достаточно плоским, чтобы удержаться на моей голове. Надеюсь, никто не забрал его у русалки, украшающей лестницу-волну. — Выйдите и дайте мне снова привести себя в приличный вид.
* * *
Два часа спустя на мне снова матросский костюм. Я раскрываю перочинный ножик Джейми и собираю свои волосы с шеи.
— Кто-нибудь окажет мне честь?
Винк прячет руки за спину, уставившись на меня глазами-блюдцами.
Олли делает шаг назад.
— Джейми нас убьет.
Я вздыхаю.
— Он чересчур озабочен волосами.
Откромсать мою львиную гриву самой будет тяжелее, и не только физически. Но искусство требует жертв. Я не смогу выступать в матросской шапочке, а мне просто необходимо выиграть по-крупному. Джейми уже обгоняет меня. К тому же, если я собираюсь изображать одного из его друзей, я должна постараться походить на них как можно больше. Используя нож, я отпиливаю пряди волос и выбрасываю их в море через иллюминатор.
Наконец мы готовы.
По Шотландской дороге снуют толпы матросов и пассажиров. Мы направляемся к палубам третьего класса, сложив в мой холщовый мешок хлебные корки, яблоко и ананас. Олли и Винк продолжают разглядывать мою новую прическу, теперь не закрывающую ушей.
— Они отрастут, — заверяю я их, изо всех сил стараясь добавить в голос уверенности.
Четверка парней в мешковатых брюках, уплетающих арахис из кулька, скользит по нам взглядами. Я узнаю Бледига, выигравшего призовые деньги. Своими плоскими блондинистыми шевелюрами они напоминают мне четыре нижних передних зуба, причем Бледиг из них самый шаткий. Судя по его развязной манере и наглой полуулыбке, он много о себе возомнил после выигрыша.
Заметив, как Винк топает своими огромными ботинками, Бледиг хихикает и плечом, похожим на якорь, пихает его так, что он врезается в Олли, а Олли — в меня.
Я хватаюсь за стену.
— Эй! Смотри куда идешь, ты, гад.
Бледиг швыряет в нас арахисовую кожуру, хотя та не пролетает и половины пути, упав на пол. Смех мерзавца эхом отдается по коридору.
Винк собирается броситься на них, и Олли не отстает, но я хватаю мальчишек за шкирки. Эти молодчики не только выше и старше, на их дубленых шкурах шрамов больше, чем на нежной коже мальчишек. Я позабочусь обо всем сама.
