Когда скрылась из виду последняя группа, из хижины вышла Афия. Она тоже надела дорожное платье.
– Слишком много времени я провела вдали от моего племени, – сказала жрица. – Неизвестно, как там управляется Джибран в мое отсутствие. Возможно, уже полдюжины девчонок обзавелись от него детишками. А мне придется расплачиваться, чтобы утихомирить разгневанных родителей, пока меня не пустят по миру.
– Что-то подсказывает мне, что Джибран в порядке, – улыбнулась я ей. – Ты попрощалась с Элиасом?
Она кивнула:
– Он что-то скрывает от меня.
Я отвела взгляд. Я прекрасно знала, что скрывает Элиас. Он доверился только мне, рассказав о своей сделке с Ловцом Душ. Если другие и заметили, что большую часть ночи его нет и среди дня он надолго уходит, то не сочли нужным об этом упомянуть.
– Убедись как следует, что он ничего не скрывает от тебя, – продолжила Афия. – Иначе не стоит делить с ним постель.
– Небеса, Афия, – пробормотала я, оглядываясь в надежде, что Элиас ее не слышал. К счастью, он снова исчез в Лесу. – Я не собираюсь ложиться в постель ни с ним, ни с…
– Не начинай, девочка, – закатила глаза Афия. – А то неловко слушать.
Она оглядела меня, затем обняла, быстро и на удивление тепло.
– Спасибо, Афия, – выдохнула я в ее косы, – за всё.
Она разжала объятья и посмотрела на меня, изогнув бровь.
– Рассказывай везде и всюду о том, что я – человек слова, Лайя из Серры, – попросила она. – Ты должна мне это. И позаботься о своем брате.
Через окно я взглянула на Дарина. Его лицо снова выглядело юным и красивым, темно-русые волосы были чистыми и коротко стриженными. Я тщательно ухаживала за его ранами, от большинства остались только шрамы, но тем не менее он так и не пошевелился.
Возможно, этого никогда не случится.
Спустя несколько часов после того, как Афия и книжники исчезли за горизонтом, из Леса вернулся Элиас. Теперь, когда все ушли, в хижине стало тихо и отчего-то не так одиноко.
Элиас сначала постучал и лишь затем вошел, впустив облако морозного воздуха. Он сбрил бороду, коротко постригся, немного набрал в весе и стал больше похож на прежнего себя.
Только глаза стали другими. Более задумчивыми. Я до сих пор поражалась тому, какое тяжкое бремя он взвалил на себя. Хоть он и повторил не раз, что принял это всем сердцем, что даже сам этого желал, я все равно злилась на Ловца Душ. Должен же быть какой-то способ избавиться от этой клятвы, чтобы он смог жить нормальной жизнью и путешествовать по Южным землям, о которых рассказывал с такой любовью, чтобы смог навестить свое племя и встретиться с мамой Рилой.
Сейчас Лес держал его крепко. Если Элиас и приходил сюда, то всегда ненадолго. Иногда призраки даже следовали за ним. Не раз я слышала, как он утешал какого-нибудь растревоженного духа. Я знала, что одному призраку он уделял особое внимание. Подозреваю, что это девушка, но он не говорит.
– Предлагаю куриную тушку за честный рассказ, о чем ты думаешь? – Он поднял обмякшую птицу, и я кивнула на таз.
– Только если ты сам ее ощиплешь.
Я уселась на стол, рядом с ним, пока он занимался курицей.
– Я скучаю по Тасу, Афии и Араджу, – произнесла я. – Так тихо без них.
– Тас обожает тебя, – улыбнулся Элиас. – Думаю, он и вправду влюбился.
– Только потому, что я рассказывала ему истории и кормила вдоволь, – сказала я. – Если бы только каждого парня можно было так же легко завоевать.
Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали двусмысленно, и закусила губу. Элиас поднял темную бровь и бросил на меня любопытный взгляд, затем снова опустил глаза на полуощипанную курицу.
– Знаешь, и он, и остальные книжники будут рассказывать о тебе в Адисе. Ты та, кто разрушил Блэклиф и освободил узников Кауфа. Лайя из Серры. Уголек, который может сжечь Империю.
– Мне помогали, – смутилась я. – Они и о тебе будут рассказывать.
Но Элиас покачал головой.
– Это не то же самое, – возразил он. – Даже если и будут, я все равно для них чужак. А ты – дочь Львицы. Думаю, твой народ многого от тебя ожидает, Лайя. Только помни, ты не должна делать все, что они попросят.
Я хмыкнула:
– Если бы они узнали про Кинана… Князя Тьмы, они, возможно, изменили бы свое мнение обо мне.
– Он одурачил нас всех, Лайя. – Элиас с особой силой ударил по курице. – И однажды он за это заплатит.
– Может, он уже расплачивается. – Я вспомнила бескрайнюю тоску Князя Тьмы по тем людям, которых он любил и уничтожил, стремясь воссоздать Звезду. – Я доверила ему себя и брата, доверила душу и… тело…
Я не особенно рассказывала Элиасу о том, что произошло между мной и Кинаном. Мы ни разу не оставались наедине, чтобы поговорить об этом. Но сейчас мне захотелось выговориться.
– И у Кинана был в душе нетронутый уголок, не втянутый в манипуляции и убийства. Этой частью души он и любил меня, Элиас. А я отвечала ему взаимностью. Предательство не могло пройти для него бесследно. И он это чувствовал.
Элиас посмотрел на быстро темнеющее небо за окном.
– Это правда, – подтвердил он. – Из того, что Шэва рассказала мне, следует, что он бы не смог взять браслет, если бы он любил тебя по-настоящему. Магия действует в две стороны.
– Значит, меня любил джинн. Я бы предпочла десятилетнего мальчишку.
Я положила руку на предплечье, где когда-то был браслет. Даже сейчас, спустя несколько недель, я чувствовала боль от его утраты.
– И что теперь будет? Браслет у Князя Тьмы. Как много кусочков Звезды ему еще нужно? Что, если он найдет их все и освободит своих собратьев? Что, если…
Элиас приложил палец к моим губам. Мне показалось, или он задержал его чуть дольше, чем нужно?
– Мы это узнаем, – сказал он. – Мы придумаем, как его остановить. Но не сегодня. Сегодня мы едим тушеную курицу и рассказываем друг другу истории о наших друзьях. А еще говорим о том, чем вы с Дарином займетесь, когда он очнется. О том, как взбесится моя безумная мать, когда узнает, что я жив. Мы будем смеяться, и жаловаться на холод, и наслаждаться теплом этого очага. Сегодня мы празднуем то, что всё еще живы.
* * *
Как-то раз среди ночи деревянный пол хижины скрипнул. Я вскочила со стула, на котором прикорнула у кровати Дарина, закутавшись в старый плащ Элиаса. Но мой брат крепко спал, и его лицо не изменилось. Я вздохнула, в тысячный раз подумав, очнется ли он вообще когда-нибудь.
– Прости, – прошептал Элиас за спиной. – Не хотел тебя будить. Я был на краю Леса. Увидел, что очаг гаснет, и подумал, что надо бы принести побольше дров.
Я протерла глаза, согнав сон, и зевнула.
– Небеса, сколько сейчас времени?
– Через несколько часов рассвет.
В окно у моей кровати виднелось небо, темное и чистое. Вдруг пролетела звезда. Затем еще одна.
– Мы можем понаблюдать за ними на улице, – предложил Элиас. – Это будет длиться где-то час.
Я натянула плащ и встала вместе с ним в дверях нашей хижины.
Он стоял совсем рядом, сунув руки в карманы. Каждые несколько минут падали звезды, оставляя в небе полосы. Всякий раз я задерживала дыхание.
– Это происходит каждый год. – Элиас не сводил взгляд с неба. – В Серре этого не видно. Слишком много пыли.
Я задрожала от холодного ночного воздуха, и он окинул мой плащ критическим взором.
– Надо нам раздобыть тебе новый, – сказал он. – Этот не слишком теплый.
– Его мне дал ты. Это мой счастливый плащ. Я не брошу его… никогда. – Я закуталась плотнее и поймала его взгляд.
Я вспомнила, что сказала Афия, когда уходила, и зарделась. Но когда я ей ответила, то знала, о чем говорю. Сейчас Элиас привязан к Месту Ожидания. У него нет времени ни на что другое. А даже если б и было, я бы побоялась навлечь гнев Леса.
По крайней мере, прежде я отказывалась об этом думать. Элиас поднял голову, и на миг в его глазах отразилось страстное желание, да так явно, будто было начертано звездами.
Я подумала, что должна сказать какие-нибудь слова. Но, небеса, что я могла сказать, когда от его взгляда меня захлестнуло жаркой волной? Теперь он выглядел неуверенным, и между нами возникло напряжение, тяжелое, как грозовое небо.
Затем его неуверенность снова вытеснило необузданное, вырвавшееся на волю желание, отчего мое сердце пустилось в неистовый галоп. Элиас шагнул ко мне и прижал спиной к обветшалой деревянной стене хижины. Наше дыхание стало рваным, порывистым. Теплая ладонь легла на мое запястье, скользнула вверх по руке, шее, губам.
От его прикосновения по коже побежали мурашки. Он взял мое лицо в ладони, чтобы понять, хочу ли я его, хотя в светлых глазах полыхала страсть.
Я схватила его за ворот рубашки и притянула к себе, ликуя от ощущений, которые дарил его поцелуй. От того, насколько правильным казалось наконец уступить друг другу. На мгновение я вспомнила о том, как мы целовались с Элиасом много месяцев назад в его комнате. Тот поцелуй был неистовым, рожденным отчаянием, желанием, смущением.
