Иным сценарием может случиться, что сработает механизм многослойности предмета обжалования. Сперва ты обжаловал, допустим, действия следака начальнику сл. отдела, этот начальничек, бац, – и отказал в удовлетворении жалобы. Далее, те же самые действия следака ты обжалуешь прокурору. Но, если прокурору тому признавать действия следака незаконными, это будет значить и незаконность решения начследствотдела, который до этого необоснованно отверг твою жалобу. При этом ты бы мог отдельно и самостоятельно обжаловать и то решение начслествотдела. И так и сяк. Всё это указывает, что прокурор должен вне зависимости от наличия твоих специальных доводов и требований в отношении одного из решений, проверять законность каждого из них и дать заключение по обоим. Иначе может полный дрэг получиться: прокурор, например, признал действия следака незаконными, а решение начследствотдела о правильности тех же действий следака оставил без пересмотра, то есть фактически, решение руководителя органа расследования о законности решения следака останется в силе и с тем вступит в противоречие с прокурорским актом. Вывод: чем в более высокую инстанцию улетает твоя кляуза, тем большее число предшествующих контрольных решений по этому же поводу подлежат одновременной проверке на червивость. А у тебя, в свою очередь, снежным комом будут множиться правоприменительные решения, которые ты далее можешь обжаловать самостоятельно или в любом их сочетании.
Безусловная глупость – ждать беспристрастности и справедлива от мусоров, включая суд, и помятуя, что их мозга заточена только против тебя, они по-натуре обвинителями являются. Но и отказываться от обращений в низовые инстанции не разумно. Мы – только гости на этой кухне (как кролик у удава на званом обеде), едим – что подадут, а потому довольствуемся только дерьмом. Извините, рылом не вышли, но крупом вошли. Твои жалобы руководству следствия и прокурорам, так или иначе, привлекут их внимание к твоей делюге (привлекательным дело станет), и они, пусть и близоруко, но устроят проверочку. От следака потребуют дополнительных усилий резоны отыскивать в ответ на твои петиции, впредь он будет выёживаться, держа в башке возможные твои реакции и излишнее внимание руководства. Если случается, что и палка в третьем антракте стреляет (сам видел, причём с двух концов дуплетом), то временами и без ясных причин вдруг демонюги пробуждаются и взбучку устраивают следакам. Может быть и без твоих заклинаний у них зуд имелся половой на конкретного следака, так ещё и ты им повод трахнуть его предоставил. Бывает, бля буду. Это есть загадочное явление – периодические вспышки активности в среде следственно-прокурорских. Я демонологию специально изучал, так что в тех случаях не совесть пробуждается (откуда б ей взяться!), скорее это гормональные будоражки, мелкие обиды вымещают, креслица высвобождают и прочий кулуарный писточёс. И всё же эта мерзость вдруг бодриться, гудеть начинает, хлестать своих же собратьев серогорбых, а вскорости вновь впадает в прежнее дремотно-попёрдывающее состояние. И ты можешь себе на удачу застигнуть возбуждение в той кодле. Твоя сранная кляуза окажется оружием в чьих-то мерзких лапах. Трахнут твоего следака. Как известно, траханный следак на Руси – желанная невеста.
Идеальный вариант: когда твои обращения удовлетворяют полностью, принимая решения к твоей безусловной ягоде-выгоде. Примером являются случаи даже прекращения уголовных дел или уголовного преследования, как результат рассмотрения жалоб, и когда следственным руководством всё же усматривается, пресекается таким образом беспредел следаков.
Положительным результатом станут и те пересмотры, что повлекли появление доказательств защиты, породили опровержения или сомнения по доказательствам и выводам обвинения в любой его части, проявили любые другие недостатки обвинительного расследования, а тебе открыли кайфовые возможности и пушистые перспективы.
Мал елдовик, да дорог.
Но и отказные решения могут содержать полезную информуху. Сколь бы не были ужаты в них мотивы и основания, и по таким можно вычислить позиционное настроение твоих противоборцев, дабы выстраивать и ориентировать свои-твои редуты дутые. Тот же суд все твои слёзные вопли должен будет рассматривать в открытом заседании, по требованию заявителя с его участием, и, следуя правилам, какой ни есть, но состязательности. Движ в том, что ты и твой защитник, участвуя телесно в судебных посиделках, можете дополнять свои доводы, а обвинители окажутся обязанными те доводы доказательно опровергать. Ты же не долбишься в уши, а значит, те доводы услышишь и сможешь так же ознакомиться со всеми письменными материалами по угол. делу, которые вынужден будет представить суду представитель обвинения, не имеющий представления об итоге этих представлений.
Много нового для себя почерпнёшь глубоким черпаком. И суды временами устраивают трёпку органам расследования. Всегда есть шансик на удачный исход и облегчение участи.
Кроме того, само судебное решение, коль скоро оно тебе не по душе, возможно обжаловать самостоятельно в апелляционном (кассационном) и надзорном порядке. Так что при новом подсчёте проверочных инстанций их оказывается уже девять. Это мы ещё не взяли в расчёт в рамках общего порядка твои возможности жаловаться в Конституционный Суд, в квазисудебные органы (Евросуд, Международная комиссия по ПрЧ), Президенту, парламентариям, в Общественную палату, Омбудсмену (пардон – Уполномоченному по правам человека). Э-ге-гей! Аж колдан кругом идёт, – сколько контор наплодили! А теперь допустим: разудалый следователь выносит фуфлыжное постановление об отказе в удовлетворении твоего бесценного ходатайства. Ты с этим не соглашаешься (какая наглость!) и инициируешь обжалование через все указанные органы контроля. Следствие оказывается перед лицом такой громады активированных средств защиты и должно бы содрогнуться только от краткого вида на эти мегатонны в тартилловом эквиваленте. Однако эта лавина впечатлить может лишь лоха наивного, но не тебя и меня. Для Молоха – государственной репрессивной машины, частью которой является и следак, эти лавы и сели, зримо безудержные и непреодолимые– что ладошкой по попе. Потому, как знает всякий следак, что все эти силы давненько выдрессированы и, в принципе своём, созданы под них. Все эти структуры могло бы заменить одно учреждение, если бы в природе властных институтов существовали действительные независимость, справедливость, добрая воля и совесть людская. Пока же мы дело имеем с насквозь гнилым сообществом сугубо полицейских организаций и с их прикормышами, на принципиальность которых лучше бы не полагаться. Шанс добиться их внимания появляется лишь через отчаянную борьбу. Негодования свои придержи при себе, так как и сами мы с тобой приложили ручонку к существованию этого подлого режима. Воистину, каждый народ заслуживает себе своих властителей. Это мы с тобой и наше глупое поколение избрали (или отстранились от верного избрания) эту сволочь, которая плодит себе подобных по всем властным закуткам. Теперь вот они от нашего имени законы издают, назначают нам палачей и казнят произволом своим безнаказанно. Мы сами себе эти погосты отмерили. Да ладно, не бзди, прорвёмся.
Чем дальше влез, тем глубже вырез.
Чем выше по вертикали располагается властный орган, чья деятельность может быть обжалована, тем пропорционально меньше остаётся инстанций для обращений. Последняя такая для обычного порядка обжалования – Председатель Верховного Суда, выше которого именно в судебной иерархии нет властителя. Ему только другие "первые лица" государства могут вкрадчиво шепнуть "Славик, взгляни, что можно сделать в этом деле…". А дальше – стена глухая, космоса конец. Всяк, упёршийся в них, сгинь нафиг! Решение Верховного супер-Мусора считается окончательным по всем твоим жалобам, а средства обжалования на национальном уровне – исчерпанными.
Следуя прямому предписанию ст. 47 УПК, обвиняемый вправе участвовать только в судебных рассмотрениях его жалоб. Получается, что право непосредственного участия не распространяется на прокурорские рассмотрения ему адресованных жалоб. Действие этого же права не прослеживается по процедурам предварительного рассмотрения надзорных обращений, при надзорном разбирательстве у руководителей судов (ст. 406.1.,4 УПК), а также в порядке обсуждений новых или вновь возникших обстоятельств по делу (глава 49 – до 01.01.2013 г.). Ну да, прокурорские проверки ограждают от присутствия стороны защиты, и судьям при единоличном активе удобнее без такого вмешательства, как будто не может возникнуть нужды в уточнениях, выяснениях и нет интереса во мнении оппонентов. И судебная практика идёт по пути обеспечения участия лишь для рассмотрений, где обусловлен спор сторон. Но общие-то положения о порядке рассмотрения жалоб (ст. 123–124 УПК) не исключают их открытость, не отрицают участия обвиняемого в таких процедурах непосредственным образом. Значит, делаем вывод: Ограничений участия не существует. Отчего же наяву наблюдаем отступления? Быть может потому, что обвиняемые, их защитники и не ходатайствуют о своём участии? Похоже на то. Лично я не встречал подобных просьб и настояний, случаев отказов таким требованиям, когда бы можно было делать окончательные выводы о наличии ограничений, об их природе, и пытаться исправлять тогда порочные нормы, если таковые есть или их так употребляют. Потому, курсант, в случае необходимости ступай нетореной дорожкой, ты можешь воспользоваться возможностью лично донести свои претензии и прокурорам, и всевозможным судейкам.
