Она кивает.
Женщина средних лет в платье с высоким воротником с оборками, подпирающими ее челюсть, устраивается прямо на шезлонге мистера Стюарта. Она споро откидывается на спинку и закрывает глаза.
Шарлотта беспомощно глядит на меня, пожимая плечами. И что теперь? Если мистер Стюарт увидит, что его место занято, он уйдет. Тогда придется ждать завтрашнего дня, чтобы попробовать снова, а с учетом того, что до Нью-Йорка уже рукой подать, мы и так потеряли слишком много времени.
Я прочищаю горло и говорю хриплым, преувеличенно громким голосом:
— И когда я увидела табличку с надписью «Исцеление от язв, бородавок и прочих обременительных недостатков», я просто обязана была войти. Знаете, я годами носила на щеках пластыри от псориаза. — Это не украсит образ Веселой Вдовы, но и правда о ней не особо приятна, а уж слухов и без того вокруг предостаточно. — Она дала мне мазь из масла печени трески, масла свиной печени, масла печени пятнистой жабы, масла печени каракатицы…
Лицо Шарлотты краснеет, и она трясет головой, возможно, пытаясь мне сообщить, что у каракатицы нет печени.
У лежащей за ее спиной женщины распахиваются глаза, а рот изумленно округляется. У мерзкой миссис Слоан рот становился точно таким же, идеально подходящим, чтобы впихнуть туда яйцо всмятку, хотя и таким крошечным ртом она умела закатывать огромные скандалы.
Губы Шарлотты неразборчиво шевелятся, а глаза косят вбок.
— Что? — артикулирую я в ответ, а затем продолжаю свой монолог. — Она сказала наносить ее на пластыри каждый час.
Женщина отодвигается на самый край своего шезлонга. Будь она тюленем, могла бы просто скатиться вниз и уплыть.
— Фио-лет ко-тел, — шепчет Шарлотта, неучтиво тыкая пальцем.
Я оглядываюсь. К моему ужасу, мужчина в фиолетовом котелке направляется к нам со стороны носа, уткнувшись в газету в руках. Жокейского роста мужчина в черной униформе слуги следует за ним с чаем на подносе.
Я удваиваю усилия.
— Вы знали, что у пустул корочка прямо как на смородиновой запеканке. Постойте, сейчас покажу. — Я наклоняюсь к Шарлотте, приподнимая вуаль. — Вообще-то, это, скорее всего, не заразно.
С испуганным вздохом женщина срывается с места, стуча каблуками со скоростью завзятой машинистки, набирающей эксклюзивный заголовок.
Шарлотта глубоко вздыхает, и мы обмениваемся облегченными взглядами, что кажется мне на удивление приятным, словно незнакомый котенок улегся у твоих ног.
Мистер Стюарт останавливается перед своим шезлонгом и приподнимает шляпу, при этом едва взглянув на нас. Он определенно из тех мужчин, что не заметят женского наряда, даже если будут танцевать с его владелицей. Его слуга ставит поднос на столик и помогает хозяину снять короткое пальто.
Мистер Стюарт отмахивается от него.
— Чаю, Крогги.
Слуга подает мистеру Стюарту его чай, а затем, словно деревце в горшке, замирает за его спиной, прикрыв глаза и вытянув прямую, как полотенечник, руку с пальто перед собой.
Не считая фиолетового котелка, все остальное в мистере Стюарте кажется довольно обычным. Простой песочного цвета костюм с жилетом в тонкую полоску скрывает его худощавый торс; коричневые туфли на резиновом ходу надежны, как пара натасканных гончих. Ясно, что этот человек ценит комфорт не меньше элегантности. Глаза у него непримечательно коричневого цвета, как у груш «бозе». Я бы дала ему лет пятьдесят, поскольку на его круглом лице уже намечаются брыли. Китайцы считают, что брыли — это «денежные мешки», и чем они заметнее, тем больше денег привлекут.
Я перехожу на бескомпромиссный тон миссис Слоан.
— Никогда не видела, чтобы жонглировали такой кучей всего, да еще и с ананасом на голове. Но самое впечатляющее, что она при этом еще и болтала не переставая. Да я едва могу ходить и говорить одновременно.
Мистер Стюарт поднимает глаза, до этого прикованные к газетной странице.
Шарлотта мнет свою шляпку, терзая зубками нижнюю губу. Возможно, она тоже не умеет ходить и говорить одновременно.
— Она? — беззвучно шепчет мне Шарлотта.
Святая чешуя. Как я пролетела. Что ж, мистер Стюарт все равно узнал бы правду рано или поздно.
— Да, Валор — это на самом деле Валора, девушка. Но никому не говорите. Она считает, что ее будут воспринимать серьезнее, если решат, что она мальчик.
Газета мистера Стюарта опускается еще немного, а сам он двигается поближе, чуть наклоняя голову в нашу сторону. Что ж, удачная оговорка. Ничто так не привлекает внимание, как чужой секрет.
Наконец у Шарлотты тоже развязывается язык.
— Ну, такая координация достигается годами тренировок. Должно быть, она очень дисциплинированная. И номер у нее намного интереснее, чем у братьев Маркс, — говорит она несколько скованно. — Даже чем у фокусника Чин Лин Фу. И Гарри Гудини. Да что там, пожалуй, она выступила лучше, чем вся троица вместе взятая.
Теперь голос Шарлотты очень высокий.
— Я кинула ей целую крону, — добавляет она более естественно, наверное, потому, что, в отличие от прочих ее заявлений, это правда. — Я бы и больше не пожалела, но почти всю наличность отдала на хранение казначею. Как думаете, сколько требуется времени, чтобы такому научиться?
Я киваю, одобряя ее вопрос.
— Точно знаю, что их отец, упокой Господь его душу, начал заниматься с ними в раннем детстве. Я видела, как они выступали в парке несколько раз.
— Они?
— Да, их двое. Близнецы. И оба на корабле. Они выступают под сценическими псевдонимами Честный и Доблестный.
Мистер Стюарт пощипывает бакенбарды, уставившись в бесконечную синь неба, но, надеюсь, его уши направлены на нас.
Я скидываю туфли под прикрытием длинной юбки.
— Они безупречно синхронны, словно две ноги. Могут встать в стойку на одной руке, а потом другой схватиться за руку партнера.
— Мне кажется, это физически невозможно!
— Согласилась бы, если бы не видела этого собственными глазами. Вы бы знали, что они с братом вытворяют на канате. Зрелище, достойное королей, они просто летают.
Шарлотта сцепляет пальцы.
— Я бы определенно заплатила, чтобы посмотреть на летающих людей.
Мистер Стюарт возвращается к своей газете. Давайте же, мистер Стюарт, представьте себе перспективы. Услышьте рев публики.
— Ну, как только они доберутся до Америки, их приберет к рукам кто-нибудь крупный. Вроде цирка Хагенбека — Уоллеса.
При упоминании одного из главных соперников братьев Ринглинг мистер Стюарт проявляет признаки беспокойства.
— В Нью-Йорке определенно масса возможностей, — поддерживает Шарлотта. — Они, как два откормленных тунца, попадут в бассейн с акулами.
Я кривлюсь, в красках представляя себе эту сцену.
Вдруг мистер Стюарт откашливается.
— Прошу прощения, леди. Случайно стал свидетелем вашей беседы.
Наконец-то. Шарлотта медленно оборачивается, в наигранном раздражении изогнув бровь.
— О?
Возможно, у нее и впрямь актерский талант в крови.
Шезлонг мистера Стюарта скрипит, когда он поворачивается к нам.
— Вы сказали, что вам знакомы эти акробаты?
— Ну да, знакомы. — Я стряхиваю воображаемую соринку с пальто. — А вы видели выступление?
— Нет.
— Какая жалость. Но мне сказали, сегодня в библиотеке крайне познавательная лекция о медузах.
С океана на нас опускается туман. Крогги вытирает щеку и вздрагивает, кинув взгляд на море.
Кажется, даже котелок мистера Стюарта хмурится вместе с ним.
— Если только эти медузы не выступают под куполом цирка, они мне не интересны.
— Так вы любитель цирка? — спрашиваю я с умеренным интересом.
— Мое имя Альберт Энкни Стюарт. Я один из инвесторов цирка братьев Ринглинг, и я с удовольствием посмотрел бы представление Честного и Доблестного.
— Миссис Эмберли Слоан, — отвечаю я. — Но только Валору, девушку, на данный момент интересует цирковая карьера, если, конечно, это важно. Боюсь, если у вас нет связей среди руководства «Уайт Стар», вам придется довольствоваться медузами, мистер Стюарт. Необходимо официальное разрешение.
