не было ни единого шанса объяснить ему, почему я выбрала Блейна. Почему отказывалась от любой возможности открыто проявлять чувства к Элдану. Это означало бы смену фаворита. Означало смену сюжета.
«Но ведь ты уже решила что-то изменить. Почему это не может касаться и фаворита?».
На самом деле, я просто боялась. И не хотела чувствовать боль, когда игра подойдет к концу.
Элдан шумно выдохнул и расслабленно закинул ногу на ногу.
— Я ничего не чувствую к Диане. Как и она ко мне. Это нормально, когда мы говорим о договорных браках. Поэтому я не считаю, что делаю что-то неправильное, Персик. Ты мне нравишься. Меня к тебе тянет. И это не значит, что я кого-то предаю.
Он пытался так меня успокоить?
— Почему ты позволил этому случиться? — выпалила я. — Почему позволил появиться чувствам?
— Сложно устоять перед девушкой, которая наорала на меня при первой встрече.
Точно. Как же я могла забыть, что интерес Элдана возник после того, как у меня не получилось проигнорировать наше столкновение.
«Просто попробуй, — слова звучали в моей голове голосом Леоны. — Рискни. Сделай то, чего ничего не сделала бы в реальной жизни».
Мне было страшно. Я никогда не отличалась смелостью и беззаботностью. Каждый будущий шаг нужно было проанализировать. Понять, что я получу, если сделаю или не сделаю что-то конкретное. У меня не было право на ошибку. Но почему же я продолжаю бояться в выдуманном мире, где конец истории не означал конец всей жизни?
— Мне нужно подумать, — заявила я и встала со скамейки как раз в тот момент, когда пальцы Элдана все-таки коснулись моего плеча.
Рискнуть с компанией было проще. Я не испытывала того же волнения, что с Элданом и возможностью что-то изменить в наших отношениях. Отсутствие опыта в любви ударило по мне сильнее, чем хотелось бы.
Я уже сделала несколько шагов по направлению к выходу, когда почувствовала прикосновение пальцев на запястье. У меня не хватило духу выдернуть руку и в этот раз, поэтому я просто замерла. Элдан подошел ближе, останавливаясь за спиной, и, не отпуская руки, прошептал на ухо.
— Ты боишься, Персик?
Вместо словесного ответа я кивнула. Не было смысла скрывать такой очевидный факт.
— Тогда, почему бы тебе не попробовать преодолеть один из своих страхов, чтобы посмотреть, насколько все это не страшно?
— Что конкретно ты имеешь в виду?
Элдан медленно обошел меня и остановился на ничтожно небольшом расстоянии. Если сейчас нас кто-то увидит, то подумает не то.
— Например, почему бы тебе наконец не занять место кузена и снова не стать наследницей «Фиароса»?
На моем лице, должно быть, отразились сразу все эмоции. Шок. Неверие. Испуг. Раздражение.
— Что… Откуда ты…?
— Той ночью, когда я привез тебя к себе после клуба, ты говорила во сне. О том, что хочешь все вернуть и снова занять свое место назло тем, кто отнял его у тебя.
Элдан поднял руку и успокаивающе погладил подушечками пальцев мою щеку. Я же не могла отвести от него пристального взгляда.
— Этого ты тоже боишься? — спросил Элдан.
— Да.
— Тогда почему бы тебе не пойти против системы и не сделать это? — Он тепло улыбнулся, наклоняясь еще ближе. — Помнишь, что я говорил тебе раньше. Ты не будешь одна. Вокруг тебя много людей, которые окажут поддержку независимо от того, что ты решишь сделать.
Элдан был прав. В этом мире меня окружали прекрасные люди, которые подставят мне плечо и поддержат меня. Но в этой ситуации мнение лишь одного человека имело вес. Лишь один человек был способен дать мне сил или отобрать их совсем.
Колинн.
Но разве он давал мне поводов сомневаться? Колинн всегда был рядом, заботился и верил в меня. Он был отцом, о котором я всегда мечтала. Он был человеком, к которому я не должна была бояться прийти.
— Ты прав.
Элдан хмыкнул.
— Я прав чаще, чем ты думаешь.
Я закатила глаза и сделала шаг назад. По венам поднялась решимость, и мне срочно нужно было потратить ее с пользой.
— Могу я уехать домой раньше?
— Конечно.
Я поблагодарила Элдана и прошла мимо, на этот раз не давая себе поблажек и не позволяя мыслям найти причины отступить.
— Эй, Персик!
Я остановилась недалеко от стеклянной двери и вопросительно посмотрела на Элдана, когда он решил выждать подозрительную паузу.
— Что?
— Когда преодолеешь один страх, не забудь, пожалуйста, преодолеть и другой. — Он убрал руки в карманы светлых брюк и широко улыбнулся мне. — И если ты все еще будешь сомневаться, я с радостью покажу тебе серьезность своих намерений.
От его слов сердце в груди застучало быстрее. По коже на руках и спине побежали мурашки, а в горле встал ком. Но вместе с тем все мое тело будто хотело двинуться обратно к нему. Руки — обхватить за шею и притянуть ближе. Губы — ощутить мягкость и раскрыть страсть, о существовании которой я раньше не знала.
Если я рискну…
Если я найду силы на преодоление одного страха, хватит ли у меня смелости на преодоление другого?
Колинн сидел в кабинете и быстро что-то печатал, не глядя на клавиатуру. Он не заметил меня, поэтому я постояла в дверном проеме и позволила себе немного за ним понаблюдать. Колинн сидел в рубашке с полностью застегнутыми пуговицами и в очках, которых я раньше у него не видела. Пиджак он положил на кожаный диван, стоящий у открытого окна.
В кабинете пахло деревом, влагой и яблоками. Ветер колыхал занавески и лепестки цветов, стоящих в вазе на комоде. Дженесса следила за тем, чтобы цветы в доме всегда имели презентабельный вид и самолично меняла их и воду. В кабинет Колинна она постоянно приносила красные пионы.
Я несколько раз становилась свидетельницей того, как Дженесса собирала букеты для дома и вместе с сотрудницами разносила их по комнатам. В кабинете Колинна она проводила больше времени, потому что ей нравилось проявлять свою заботу таким образом.
— Папа.
Колинн быстро оторвал уставший взгляд от экрана и улыбнулся.
— Привет, Шейлин. Ты уже готова ужинать?
— Мама попросила подождать ее, — сказала я, входя в кабинет. — Она будет где-то через полчаса.
— Хорошо. — Колинн снял очки и отложил документы в сторону. — Думаю, с меня пока достаточно.
Я остановилась возле кресла, которое стояло с другой стороны стола, и положила на спинку руки, чтобы иметь точку опоры. В прошлом, во время серьезных разговоров с родителями, я часто стояла перед стульями или креслами. Иногда они служили своеобразным щитом от гнева матери и
