Клять.
Даже это вытравили. Ладно, обвыкнется. Не до того сейчас.
Ингвар нашёл ещё один лук. Совсем простой, тисовый. С едва живой тетивой и попорченными стрелами. У половины проржавели наконечники. У другой половины они были стеклянными.
Непонятно, зачем Бранд таскал с собой этот набор горе-лучника. Невероятно, чтобы стрелок так относился к своему оружию. Такое впечатление, что лук был ему навязан. Потому и хранился не при седле, а в тюках на вьючной лошади. Там же отыскались и запасы корма для лошадей, и большие деревянные фляги. Вначале напились сами. Потом напоили лошадей, налив воду в котелок.
— Ты всегда так неподвижно сидишь?
Нет ответа.
— Пока не прикажут?
Быстрый взгляд.
— Может, хочешь есть?
Быстрый жадный взгляд. Ясно. Голодная.
— Я вот хочу. Посмотрим, что тут у них есть.
В седельных сумках Рэкки, коня латника, нашлось кое-что поинтереснее чёрствых лепешек. Крупные куски пеммикана, завёрнутые в тряпицы и упакованные в пахнувший салом пергамент. Нинсон протянул один такой брусок Грязнульке, чтобы она могла погрызть, пока он собирается в дорогу.
Похоже, девочка не знала, как подступиться к такой еде.
— Тебя чем-то другим кормили?
— Да.
— Лепёшками?
— Нет.
Ингвар уже собирался было спросить, чем же тогда, но понял, что пожалеет, услышав ответ. В ближайшем прошлом этой девочки вряд ли есть что-то хорошее. И уж точно нет ничего, что он мог бы исправить.
— Это красное мясо. Я не знаю, какое. Говядина, кажется. Коровки. Му-у-у. Мясо посушили, покоптили, перетёрли с сухариками и мукой. Какие-то ягодки ещё. Это вкусно. Смотри!
Ингвар понял, что она не станет есть одна. Разделил брусок на две части. Он собирался есть медленно, чтобы кукла могла увидеть, как это вкусно. Но моментально умял свою порцию с хрустом и чавканьем.
Достал себе ещё один кусок, с которым расправился столь же быстро. То ли пеммикан действительно оказался таким вкусным, то ли длительное голодание способствовало обострению чувства прекрасного.
Ингвар разломал мясной брусок на несколько маленьких кусочков. Расправил промасленный пергамент на манер скатёрки.
— Пожалуйста. Кушай.
Ему было жаль девочку. И небезразлично, поест она или нет.
Но иногда жалость должна проявляться в твёрдости.
Не поест сейчас — значит, поест потом.
А вот если он не заставит их обоих двинуться в путь в ближайшее время, то они, может быть, никогда нормально не поедят. Станут коллегами по загону. Или как там живут куклы.
— Приоритеты, — объяснил он шарахнувшейся девочке, отёр руки о штаны и отправился разбираться со стрелами.
Когда он ушёл, Грязнулька опасливо взяла один кусок. Долго обнюхивала. Потом стала потихоньку обсасывать и, осмелев, откусывать обломками зубов. Пеммикан, заготовленный всего несколько дней назад, был мягким и душистым.
Это было самое вкусное, что она ела в жизни.
По привычке она спрятала кусочек для менее везучей сестрёнки. Но, посмотрев на укрытое тельце, поняла, что уже не понадобится. Зыркнув ещё раз на нового хозяина и убедившись, что он занят осмотром сокровищ, кукла всё же проскользнула к сестре и засунула под покрывало лучший кусочек. Самый большой. Потом, опасливо озираясь, вернулась и снова начала примериваться к ломтикам перетёртого с ягодами мяса.
Неказистая, но выносливая тарпанка и фриз, привыкший таскать на себе Бентэйна, могли без остановок донести их до Навьего озера. Но нагружать их сверх меры всё равно не следовало.
По прикидкам Ингвара, Красные Волки выйдут на лесную тропу нынче же вечером. Он посмотрел на солнце. Полдень? Что-то около того. Значит, времени в обрез. Нужно было съездить за стариком, вернуться и успеть миновать то место, примерно в середине тропы, куда выйдут преследователи. Часа два-три за стариком. Дать животным полчаса — час подышать. И полтора до точки выхода преследователей.
Когда они минуют эту точку, можно считать, что их уже не возьмут. Даже если Красные Волки выберутся на тропинку спустя каких-то десять минут после того, как по ней в обратную сторону проедет Ингвар, им всё равно будет не угнаться за всадниками.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Поэтому ничего лишнего Ингвар не брал.
Навьючил на себя сайдак, разместив колчан и налуч за спиной.
Крест-накрест надел бухту отличного шёлкового шнура в пятьдесят метров. Верёвку такого качества охотно примут в любой лавке.
А вот от всего остального пришлось избавиться. Дольше всего Ингвар, последние трое суток стучавший зубами от холода, размышлял над спальным мешком оленьего меха. Мешок был зимним и очень тёплым, а главное, достаточно большим даже для Великана. Похоже, у этих ребят он был один на двоих.
Решил выбросить.
Всё равно эту ночь они проведут в гостях у Михея.
Такой воин, как Бентэйн, с такими доспехами и оружием, просто не мог быть беден. Не говоря уже о ксоне, куртке, куклах. Но Ингвар всё равно был потрясен, найдя на дне одной седельной сумки компас Ноя.
Не тот, который даёт направление на север. А тот, что показывает на маркер.
Серая коробочка с красной стрелочкой под стеклянной крышкой. Стрелочка поворачивается в сторону второй коробочки. К сожалению, не сообщая ни расстояния, ни чего бы то ни было ещё. Редкая вещь, оставшаяся со времени освоения Лалангамены.
Когда-то их были тысячи. И на маленьком чёрном зеркале под стрелочкой можно было всё узнать про маркер: где он, кто его оставил и далеко ли он.
Сейчас, когда, как говорят, колдовство постепенно уходит из мира, осталась только стрелочка на чёрном зеркале. В сагах маркер приводит к несметным сокровищам, прекрасной принцессе, дракону или чему-то незабываемому. На деле же путь, даже если хватит запала его одолеть, может легко закончиться у скалы, а злорадная стрелочка укажет в толщу камня. Капитаны неделями плывут в одну сторону, доходят до точки, где пищи уже хватает только на обратный путь. А неугомонная стрелка всё рвётся к горизонту.
Однако всё равно находятся и отчаянные приключенцы, и дальновидные инвесторы, готовые вкладываться в подобные предприятия. Время от времени затеваются экспедиции, которые иногда пролегают через всю Лалангамену, а иногда заканчиваются всего в неделе пути, когда маркер обнаруживается на дне деревенского колодца.
Мечты Нинсона не шли дальше продажи компаса коллекционеру. Собрать пару — маркер и указывающий на него компас — было великим достижением. За это могли наградить сигнумом и удостоить аудиенции с Лоа, которому надлежало подробнейшим образом рассказать все обстоятельства находки.
Теперь можно было попросту плюнуть на рубины.
— Смотри! Грязнулька! Мы спасены!
Девочка, давясь пеммиканом, уставилась на Нинсона. Она поняла его окрик так, что пора двигаться в путь. Судорожно, кашляя крошками сухого мяса, принялась запихивать пищу в рот.
— Да тише ты. Спокойнее. Эйвс.
Клять. Шанс найти компас Ноя на Лалангамене был ничтожен.
И всё же Ингвар Нинсон нашёл его. Этот шанс был столь же мал, сколь и шанс совершить эту находку в компании человека, который неспособен оценить величие момента.
Ну, может, не совсем человека. Куклы.
В другой сумке обнаружилась Башня Фирболга. Только небольшая походная версия, в исцарапанной коробке из красного падука, перевязанной карминовым шнуром. Теперь, обладая компасом, не имело смысла тащить её с собой, сколько бы она ни стоила. Проверив, что внутри только игральные принадлежности, Нинсон выбросил коробку в придорожные кусты.
Поле раскрылось, и по траве рассыпались карты и фигурки. Грязнулька подбежала и замерла, склонившись над коробочками. Рядом с ней замер Уголёк, ставший огромным, сотканным из дыма котом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Заметив интерес куклы, Ингвар сказал:
— Бери, что понравилось.
Она уставилась на него, смешно вывернув голову по-совиному.
Призрак фамильяра тоже смотрел на Нинсона светящимися янтарными глазами. На памяти Великана это был первый раз, когда Уголёк вёл себя, как обычный зверь.
