― Я любила его, ― парирую я. ― Я вышла за него замуж.
― А потом он начал трахать твою лучшую подругу, пока ты была заперта в логове сумасшедшего и ждала, что он тебя спасет. ― Он пожимает плечами. ― Так я слышал.
Я хмурюсь.
― Откуда ты вообще это знаешь?
― Это имеет значение?
У меня вырывается гневное рычание, и я отталкиваю его обеими руками.
― Не забывай, что ты исчез из моей жизни так же легко.
Он снова хватает меня, притягивая к себе.
Извиваясь в его объятиях, я стискиваю зубы.
― Ты исчез без единого слова, оставил меня собирать осколки.
― У меня были свои причины.
― Ты такая же часть моего прошлого, как и он.
― И все же мы здесь. ― Айзек запускает руку в мои волосы и сжимает их в кулаке, напряжение между нами потрескивает, как оголенный провод. ― И что ты собираешься с этим делать?
Из меня вырывается то ли содрогание, то ли стон.
― Отпусти меня.
― Сначала ты.
Я замечаю, что мои руки сжимают края его кожаной куртки, притягивая к себе. Осознание этого приводит мои чувства в смятение, но мое тело предает меня, жаждая близости. Переулок исчезает, звуки двигателей машин и далеких голосов сменяются стуком моего сердца. Я зажата между воспоминаниями о его отсутствии и опьянением от его присутствия.
Наши глаза встречаются.
Слабость берет верх.
Я дергаю его к себе, прижимаясь губами.
Айзек горячо стонет, приоткрывая рот, его язык набрасывается на мой, руки обхватывают лицо, впиваясь пальцами в щеки.
Все эти дни, недели, месяцы, разделенные стеной… похоже, это было неизбежно. Это физическое влечение, эта связь, которую я, кажется, не могу разорвать. Значимость его возвращения, интенсивность его потребности стирают грань между желанием и реальностью. Я выгибаюсь навстречу ему, желая большего, желая его всего.
Хочу снова испытать то, что он заставлял меня чувствовать, пока все не рухнуло.
Он тянет меня за волосы, поворачивая голову, чтобы наши рты соприкоснулись под нужным углом, пробуя меня на вкус еще глубже. Моя нога тянется вверх, обвиваясь вокруг его бедра в поисках трения. Зубы впиваются и кусают, руки сжимают и царапают, и, прежде чем я успеваю перевести дыхание, я чувствую, как расстегивается пуговица на моих джинсах. Привалившись к стене, я закрываю глаза, когда его рука проникает внутрь пояса, а пальцы гладят меня через нижнее белье.
У меня вырывается пронзительный стон, и Айзек ловит его ртом. Его пальцы скользят по влажному шелку, наши языки сплетаются с пылом и отчаянием. Мои бедра раздвигаются шире. Мне нужно, чтобы его пальцы были во мне, чтобы он отодвинул край нижнего белья и погрузился глубоко.
― Пожалуйста, ― стону я, скользя руками по его шее, сжимая его волосы, когда мы отрываемся друг от друга. Наши губы на расстоянии вздоха, приоткрытые и жаждущие, дыхание смешивается. ― Айзек…
Два пальца двигаются во мне быстрее, доводя меня до края, до эйфорического пика.
Я уже близко. Я так близко…
И тут он останавливается.
Все движение замирает.
Я чуть не вскрикиваю от разочарования, когда он высвобождает руку, обхватывает мое бедро и прижимается лбом к моему лбу.
― Я остановился в гостинице «Перекресток», ― говорит он низким и мрачным голосом.
Проходит мгновение, прежде чем его слова доходят до меня.
Прежде чем их значение оседает у меня в груди.
Мои губы сжимаются от ярости, лицо пылает. Я выпрямляюсь у стены, поправляю кофточку и откидываю волосы с глаз.
― Я не девочка по вызову.
Айзек медленно отступает на шаг, его глаза окидывают меня с ног до головы.
― То, что я хочу с тобой сделать, не годится для подворотни, Пчелка.
Я моргаю, глядя на него.
Искушение охватывает меня.
Мой взгляд опускается, и я замечаю огромную выпуклость в его джинсах. Сглотнув, я возвращаю взгляд наверх, пока наши глаза не встречаются.
В его глазах светится обещание. В моих ― бунтарское любопытство.
Я открываю рот, чтобы заговорить, но он опережает меня.
― Номер 217.
Затем он поворачивается и исчезает в тени переулка. Эхо его шагов отражается от кирпичных стен, оставляя меня в напряженной тишине.
Я продолжаю стоять на месте с бешено бьющимся сердцем, разрываясь между желанием броситься за ним в неизвестность и инстинктивным желанием скрыться в безопасности ночи.
Но когда он исчезает, я беру себя в руки и глубоко вздыхаю.
Я отказываюсь следовать за ним в темноту.
ГЛАВА 44
Не отрывая глаз от ноутбука и сжимая в руке телефон, я вышагиваю по ковровому покрытию мотеля. Вероятно, не менявшийся с 80-х годов, некогда бирюзовый цвет пачкался, чистился и терял цвет, пока не стал напоминать грязную воду. Мое жилье не тянет на пятизвездочное ― да что там, даже на твердую тройку, ― но оно удобно для моей цели, а это все, что меня волнует. В своей работе я видел и не такое.
И она тоже.
Движение запускает запись на камерах наблюдения, которые я отслеживаю, оживляя мой компьютер. Это старые устройства, изображение зернистое, черно-белое, видны лишь общие очертания входящих и выходящих жильцов. Но эту конкретную женщину я бы узнал где угодно. С тех пор как я прикоснулся к ней в той розовой комнате, она ни на секунду не покидала моих мыслей. С тех пор как она скакала, дрожала и кончала на мой член.
Мне нужно больше.
Я смотрю, как Эверли поворачивает ключ в замке жилого комплекса и заходит внутрь, затем переключаюсь на другую камеру и жду.
Изображение четкое и цветное, камера новая и высокотехнологичная. Хотя камера у входной двери принадлежит комплексу, я установил свою в коридоре, чтобы следить за подозрительной активностью.
Отложив телефон, я отпиваю из бутылки с водой, стоящей на столе, и бросаю взгляд на табличку «Курение запрещено», размышляя, действительно ли меня это волнует.
Ответ ― нет.
Я достаю сигарету из пачки, лежащей рядом с ноутбуком, и зажимаю ее между губами, слишком завороженный женщиной на экране, чтобы прикурить.
Как только она войдет в свою квартиру, я больше не смогу следить за ней.
Вроде того.
Я бы не был так хорош, если бы у меня не было других методов, но, вопреки шуткам Таннера, я не пытаюсь вторгнуться в ее личную жизнь ― мне просто неспокойно оставлять ее одну. Этот мотель за углом от ее комплекса уже дальше, чем мне хотелось бы.
У нее есть номер моей комнаты, остается только ждать.
Ты придешь ко мне, Эверли?
Испытывая необходимость отвлечься, я провожу следующий час, просматривая камеры, которые установлены в стратегических местах по всему миру. Вскоре телефон пикает, оповещая меня о том, что объект находится в движении.
Открыв приложение для слежения, я наблюдаю, как красная точка покидает парковку ― пешком, потому что она отказывается ехать куда-либо, куда ее могут донести ноги, ― и поворачивает налево на углу в конце квартала.
По моему телу пробегает дрожь.
Она идет к мотелю. Я знал, что ей будет слишком любопытно, чтобы устоять.
Постояв на обочине, точка приближается, огибает здание, пока не оказывается надо мной. Я улыбаюсь про себя.
Очень скоро все будет наоборот.
Она стоит там слишком долго, но я не делаю первый шаг. Она должна принять это решение сама.
Наконец я слышу это. Шорох у двери, слишком тихий, чтобы быть стуком. У меня подскакивает давление. Тело почти вибрирует, готовое распахнуть дверь и швырнуть ее на кровать, но я не двигаюсь с места.
Терпение.
― А теперь, ― шепчу я пустой комнате, ― посмотрим, хватит ли у тебя смелости.
Как только она переступит порог этой комнаты, она моя.
Точка слежения показывает, что она не двигается, но, когда тишина затягивается на несколько минут, я иду к двери, останавливаясь в нескольких сантиметрах от нее.
Проходят секунды… потом минута. Я поворачиваюсь спиной к двери и прислоняюсь головой к ее поверхности. Закрыв глаза, я представляю ее снаружи, неуверенную в том, во что она ввязывается.
