надо смотаться…
Да, куда?
В тот самый город, где умерли все, кто был ей дорог?
Не только.
По сути, в прошлое.
Привокзальная площадь изменилась: ларьки и палатки куда-то исчезли, уступив место какому-то патриотическому фонтану, впрочем, в начале марта еще не работавшему.
Сам вокзал, некогда обшарпанный, явно подвергся серьезному ремонту и походил теперь на сказочный домик из сахара, леденцов и пряников.
Тот самый, в котором жила ведьма-людоедка.
Пропали и пятиэтажные дома около вокзала, а вместо них возникло однотипное и безликое «элитное жилье», как гласил большой рекламный щит с улыбающейся семьей: отец, мать и дочка с сыном.
Семьей, которой у ее дочери никогда, вероятно, не будет и которой не было у нее самой.
А подле того щита Нина заметила другой, помассивнее и побольше, тоже, по сути, рекламный.
На ней была изображена та же молодая, уверенная в себе дама, чье лицо она увидела в аэропорту на обложке гламурного издания.
Только дама была на этот раз в деловом костюме, а ее шею охватывала скромная нитка жемчуга (впрочем, наверняка настоящего и совсем не дешевого), а не бриллиантовое колье в форме бабочки с красным камнем-сердцем посередине.
«Мой город – мои горожане! Забота о вас – цель моей жизни!»
Кто ей только такие лозунги-то измыслил?
Ей, этой особе, то есть Зойке.
Ну да, это была Зойка, которая на удивление мало изменилась за прошедшие годы, хотя из капризного подростка превратилась в капризную дамочку.
Зойка, которая натравила тогда на Анжелу с Валькой хулиганов.
Зойка, у которой папаша был прокурором города и приложил все усилия, чтобы Анжела не смогла установить правду о гибели Вальки и Демидыча.
Зойка, которая, как узнала Нина в интернете, сделала неплохую карьеру в сопливых сериалах и была уже много лет завсегдатаем различного рода слезливых ток-шоу.
Зойка, которая внезапно открыла в себе политический талант и год назад, при массивной поддержке из Москвы, стала мэром города, того самого, в который Анжела вернулась.
Наконец Зойка, фамилия которой теперь была Заяц – она вышла замуж за отпрыска местного милицейского чина – сынка, который в бытность свою подростком являлся предводителем нациков, а теперь, окончательно облысев, стал, явно не без помощи папочки, самым крупным предпринимателем области.
Да, та самая Зойка, которая носила колье, украденное когда-то мамой Анжелы у Артура, а затем бесследно исчезнувшее – прихваченное предполагаемым убийцей мамы, так и не найденным.
Зойка, которая – и ради этого Анжела и вернулась в город своего прошлого – или что-то знала, или была напрямую причастна к смерти мамы, а также Вальки и Демидыча.
– Мамочка, а ты здесь родилась? – спросила Нина, с любопытством крутившая головой по сторонам: так много всего нового, необычного.
Анжела медленно произнесла:
– Нет, я родилась не здесь.
Зато здесь умерли люди, которые были ей дороги.
И чтобы узнать об этом правду, она спустя столько лет и пожаловала сюда.
Она не без облегчения увидела, что того дома, где была убита мама, уже не существует: на его месте торчала «элитная» многоэтажка. Кто-то прогуливался с коляской, кто-то парковал автомобиль.
А мама лежала на местном кладбище – и за все эти годы она ни разу не побывала там.
– Тут… тут жила твоя бабушка… – произнесла она, и Нинка спросила:
– Бабушка Нина? Которая умерла?
Анжела покачала головой:
– Бабушка Лена.
Дочка оживилась – смерть мамы Нины (для нее, конечно же, бабы) она восприняла несколько безучастно, все еще не понимая до конца, что это означает.
Или понимая слишком хорошо?
– А мы сейчас к ней поедем?
Везти дочку на кладбище к маме Анжела не намеревалась.
– Нет, она тоже умерла…
Дочка вздохнула:
– То есть ее тоже унес звездолет? А почему бабушки всегда умирают, мамочка?
Вопрос был далеко не такой уж и праздный.
Наверное, потому что все рано или поздно умирают.
По интернету Анжела заказала номер в лучшей местной гостинице – причем самый дорогой. Персонал встретил их едва ли не с поклонами – не так часто, видимо, в суперлюксе кто-то селился.
Номер оказался вполне себе сносным, состоявшим из трех комнат, в одной из которых – с зеркалами на потолке – стояла гигантская кровать-сексодром, заправленная черным бельем.
Они что, если клиентов нет, сдают это под съемки порнофильмов?
Такой вариант также не исключался.
Еще в поезде Анжела списалась с агентством нянь, и те прислали ей к назначаемому часу студентку Женю. Анжела выбрала ее, хотя ей предлагали и классический вариант: средних лет, с двумя образованиями и особым педагогическим подходом.
У Жени же были розовые волосы, кольца в ушках и носу и один глаз синий, а другой – зеленый.
– А это у тебя настоящие? – спросила ее с любопытством Нина, и Женя ответила:
– Контактные линзы! Хочешь, цвет сменю?
И она стала доставать из рюкзака другой комплект линз.
Сразу поняв, что Женя с Нинкой общий язык найдут и что доверить ей дочку она может, Анжела как бы невзначай спросила:
– А ваша новая мэрша… Что о ней говорят?
Женя, глаза которой на потеху Нинке уже были желтыми, расхохоталась:
– Знаете, как у нас говорят? «Прискакала Зойка Заяц, не клади ей в ротик палец! И другое не клади – вмиг откусит, не гунди! Город наш – кочан капусты, чтобы Зойке было пусто! Она схрумкает всех нас – в полсекунды и зараз!»
Дальше шло уж совсем малоприличное, и Женя декламировать не стала.
И добавила:
– Ну, я сериалы, в которых она снимается, не смотрела. Глянула в интернете один такой под названием «Пуд любви» – какая-то муть! Страдания, любовь-морковь, диалоги, которых в жизни никогда не бывает. Да, актриска она явно не из лучших. Ну и мэр такой же. Только вот благодаря своему папочке так высоко забиралась.
Ну да, папочка Зойки по-прежнему тянул прокурорскую лямку, однако уже не города, а всей области.
– Все строительные подряды теперь через фирму ее мужа идут.
Того самого хлипкого паренька-нацика, который теперь превратился в объемного лысого мужика.
Интересно, по-прежнему нацика?
– А про него что говорят?
Женя процитировала другой стишок:
– «Прискакал к нам Коля Заяц. Говорят, что он мерзавец. Верно, верно говорят, а еще он – нацик, брат. И таких здесь целый полк, вот откуда, нам не в толк. Фашики как на подбор, и у каждого топор. А у некоторых «калаш», вот такой он город наш. Правят нами эти твари, мы их всех в гробу видали. Всех их скопом и отдельно, всех стрелять их огнестрельно. Вот где нам «калаш» и нужен, топором
