Это было перед катастрофой 1881 года, выведшей его из жизни (новый удар. – А. А.)… Отец тихо скончался 26 февраля 1884 г.»[192]
Активная педагогическая, научная и публицистическая деятельность Вернадского продолжалась всего около 15 лет – с конца 40-х до начала 60-х гг. Тем не менее он успел много сделать. Он был одним из первых либеральных профессоров, безусловных противников крепостного права, сторонников буржуазных свобод в экономике и политике, знатоком и поклонником прогрессивных идей Запада. Вернадский имел большое влияние на студентов, и многие из них стремились впоследствии поддерживать независимость и честь русской науки. По главному вопросу, волновавшему и разделявшему в 50-60-х гг. мыслящих людей, – о путях развития русской деревни – Вернадский стоял на чисто буржуазных позициях. Он выступал как против помещичьего землевладения, так и крестьянской общины, поскольку и то и другое стесняло развитие капитализма. Исторически это была прогрессивная позиция.
В теории политической экономии Вернадский примыкал к английским классикам. Он высоко ценил труды Давида Рикардо и одним из первых пропагандировал его в России. Но по многим вопросам он склонялся скорее к школе Сэя, и Чернышевский небезосновательно обвинял его в пороках этой школы. По вопросам экономической политики Вернадскому были близки идеи английских фритредеров так называемой манчестерской школы – идеологов промышленной буржуазии.
В важнейшем вопросе о распределении в обществе вновь созданной стоимости он, в отличие от Бутовского, считал, что эту стоимость создает только труд, а капитал предъявляет претензию на часть этой стоимости по праву «владения». Земельную ренту он отказывался считать порождением земли или «трудов» землевладельца, а выводил из «исключительного владения», особого рода монополии.
Мы видим здесь своеобразное изложение идей Смита и Рикардо о том, что доходы капитала и земли представляют собой, в сущности, вычеты в пользу частных собственников из стоимости продукта, созданного трудом. С данным положением логически связано понимание заработной платы как величины стоимости, необходимой для «органической поддержки деятелей, орудий труда (работников)»[193]. Употреблением понятия «органическая поддержка» он хотел отмежеваться от представления, что заработная плата определяется физическим минимумом средств существования. Она включает ряд других потребностей, в том числе затраты на образование работника.
Вернадский писал об экономических кризисах и обнищании рабочих в западных странах. Эти явления он довольно наивно выводил непосредственно из одного фактора – вытеснения живого труда трудом «неодушевленным», т. е. машинами и орудиями.
Любопытные идеи в трудах Вернадского попадаются сплошь и рядом. Например, говоря о развитии форм денег, он пророчески писал: «Высшее экономическое развитие предполагает принятие за деньги идеальной единицы кредита»[194]. Можно сказать, что он предугадал здесь важнейшую тенденцию развития денег при капитализме.
Надо признаться, что взгляды Вернадского приходится вышелушивать из текста, в котором немало противоречий и прямой путаницы. Манера Вернадского как писателя противоположна стилю Бутовского: он стремился к сжатой, тезисной форме изложения, но это далеко не всегда шло на пользу ясности мысли. Так, трудовая теория стоимости излагается у него столь неотчетливо, что можно усомниться в приверженности автора ей.
Вернадского надо считать первым в России историком экономической мысли. Во всяком случае, по кругозору и компетентности он далеко превосходит всех, кто писал по этому предмету до него. В своей магистерской диссертации он осуществил исследование итальянской школы в политической экономии. В 1858 г. вышел его главный труд – «Очерк истории политической экономии». Хотя книга эта носит следы спешки и порой текст содержит простой перечень имен и сочинений, она не лишена интереса, а для своего времени представляла несомненное достижение.
Говорят, что страсть к классификаторству и систематизации характерна для ученых-французов. Маркс, например, отмечал эту особенность у Сэя. Вернадский отдал большую дань этой традиции – французской, если угодно.
Всю мировую экономическую науку, начиная с древних времен и кончая современностью, он хотел бы разделить на два больших направления, которые предлагал называть положительным и отрицательным. Принцип этого деления – понимание экономических законов и отношение к роли государства в народном хозяйстве. Первое направление считает, что экономическое развитие в решающей степени зависит от положительной, т. е. активной, деятельности государства. Второе рекомендует полагаться на естественные законы развития и отрицает вмешательство государства в экономическую жизнь или, во всяком случае, рекомендует ограничивать его узкими рамками. Свидетельство известной обоснованности этого деления можно видеть в сегодняшней конфронтации неоклассического и кейнсианского направлений в буржуазной политэкономии.
Вернадский включал в положительное направление меркантилизм, протекционизм и социализм, в отрицательное – физиократию и школу Адама Смита в различных ее разветвлениях. К последнему направлению он, разумеется, относил и себя. Возникшую в Германии историческую школу Вернадский помещал «на границах» между отрицательным и положительным направлением.
Отрицательное направление XIX в., или школа Смита, распадается у Вернадского на три большие ветви. Промышленная школа ведет свое начало от Сэя, включает множество французских и других экономистов и завершается Фредериком Бастиа, который был любимцем Вернадского. Ей противостоит «спекулятивная», почти исключительно английская школа, которая, в свою очередь, делится на «фаталистов» (Мальтус и его последователи) и школу Рикардо, последним представителем которой он считает Джона Стюарта Милля, еще почти незнакомого русской публике. Удивительный эрудит, Вернадский знал книгу немца Г. Госсена (1854 г.), которая осталась практически неизвестной современникам, но впоследствии сыграла важную роль в формировании идей предельной полезности и всей западной экономической мысли конца XIX в. Не уловив новизны идей Госсена, Вернадский по формальным признакам отнес его к «абстрактным писателям» школы Рикардо. Чтобы собрать воедино разного рода «промежуточных и половинчатых» авторов, Вернадский выделил также «эклектическую школу», куда зачислил другого своего любимца, Шторха. Кстати сказать, перевод и составление комментариев к книге Шторха были практически единственной научной работой Вернадского в последние 20 лет его жизни.
Положительное направление оказалось представленным гораздо более скромно. К «протекционистам» попали такие разнородные писатели, как знаменитый Фридрих Лист, русский министр финансов Канкрин и американец Кэри, которого Чернышевский называл тупым мономаном высокого тарифа.
Несколько подрывая основы своей собственной классификации, а возможно, чувствуя ее недостатки, Вернадский противопоставлял всем вышеназванным школам обоих направлений «общественную школу». По существу, это мелкобуржуазные и социалистические критики капитализма. Появление этой школы Вернадский считал закономерным, поскольку ранее скрытые «темные стороны» выступили на передний план и стали «главным, жизненным вопросом общества»[195]. Ее основателем он считал Сисмонди, а в коротком разделе собственно о социалистах говорил о Сен-Симоне, Фурье, Оуэне и Кабе.
Напрасно стали бы мы искать здесь сколько-нибудь серьезный анализ социалистических учений. Автор ограничивается несколькими «профессорскими» фразами о недостаточном знакомстве социалистов «с природой человека и с природой вещей». Но одно его соображение привлекает внимание. Говоря об объективных причинах распространения социалистических идей, Вернадский допускает, что «социализм
