и жизни в нем должен дать мусульманам чувство близости к божеству, поскольку это подчинение тому, чего хочет Бог. Таким образом, политическое благополучие уммы стало делом сакрального значения, а политика – тем, что христиане назвали бы таинством: действиями, дающими божественному началу возможность эффективно функционировать в мире.
Коран часто упоминает семитическое понятие «Умм аль-Китаб» – «Источник Писания», некая архетипическая Книга, бывшая с Богом на протяжении вечности[993]. Этот корень писания (асл аль-китаб) Коран описывает как текст, из которого выросли все человеческие священные тексты. Следовательно, согласно Корану, все писания вдохновлены Богом и передавались через цепочку пророков различным народам. Давиду были открыты Псалмы, Моисею Тора, Иисусу Евангелие, и, наконец, Мухаммеду – Коран. Позже мусульманам предстояло признать законность и достоверность зороастрийской Авесты и индуистских Вед. Евреи и христиане в своих представлениях об откровении куда более эксклюзивны, но Коран настаивает, что Мухаммед должен почитать откровения, явленные каждому из посланников Божьих:
Скажи: «Мы верим в Бога и в то, что послано было нам и Аврааму, Измаилу, Исааку, Иакову и Двенадцати коленам. Мы верим в то, что было дано Моисею, Иисусу и Пророкам Господа их. Мы не делаем между ними различия. Перед Ним мы преклоняемся. Если кто-либо ищет иной религии, чем полное преклонение [ислам] перед Богом, это не будет принято[994].
Последняя фраза часто приводится как «доказательство» того, что Коран называет ислам единственной истинной религией. Но в это время религия Мухаммеда еще не имела официального самоназвания «ислам». Здесь это слово означает просто полную «покорность» своего Я Богу; так что, если прочесть этот стих в контексте, он полностью отвергает идею эксклюзивной религии. В Коране говорится, что каждая из религий откровения имеет свой собственный дин — практики и прозрения. Следовательно, религиозный плюрализм возник по воле Бога: «Мы предписали закон [дин] и путь каждому из вас. Если бы Бог пожелал, то сделал бы вас единой общиной [умма]»[995]. Бог – не эксклюзивная собственность какой-либо религии, Он – источник всего человеческого знания. «Бог есть свет неба и земли», – провозглашает один из самых мистических стихов Корана. Божественный свет нельзя заточить в одной-единственной лампе: его место – в каждом светильнике[996].
Двадцать три года, до самой своей смерти, Мухаммед продолжал получать откровения. Это был тяжелый труд. Он обливался потом даже в холодные дни, изнемогал и терял сознание, пытаясь перевести божественные глаголы на язык человеческой речи. В некоторых откровениях содержались аллюзии на сюжеты, знакомые арабам по контактам с иудеями и христианами. Эти рассказы об Аврааме, Иосифе, Моисее, Марии и Иисусе напоминают библейские версии, но в то же время от них отличаются. Это не «заимствования», искажающие «оригинал»: скорее, в них отражается привычка арабов воспринимать такие сюжеты и учения как «неоконченные», которые постоянно изменяются и легко могут принять новую форму, соответствующую каким-либо иным потребностям. Для арабов иудаизм и христианство не были эксклюзивными традициями; они отражали духовные тенденции, которые казались вполне совместимыми с представлениями самих арабов.
Самые ранние откровения сосредоточены на Суде в конце времен – идея, явно заимствованная из иудейской и христианской традиций. Однако она и отличается от них, поскольку призвана побороть угрюмый пессимизм арабского язычества, его взгляд на жизнь как неизбежно тленную и преходящую. Коран настаивает, что на Суде человек встретится с «Господом рассвета» и войдет в жизнь[997]. Однако «День Расплаты» (Яум ад-Дин) изображен не просто как будущее событие, поскольку арабское «дин» может означать и «момент истины», то, что побуждает нас принимать важнейшие решения здесь и сейчас[998]. На Последнем Суде произойдет драматический онтологический переворот: все, что казалось стойким и вечным, окажется эфемерным, а определять все начнут поступки, которые когда-то виделись неважными: «Кто сделал добро весом с мошку, увидит его; и кто сделал зло весом с мошку, увидит его»[999]. Мерой человеческой жизни станут незначительный на вид эгоистичный поступок или импульсивный жест щедрости: «Освободить раба, накормить обездоленного в голодный день, помочь родичу, сироте или чужеземцу в беде»[1000]. «Куда ведет тебя твоя жизнь?» – настойчиво спрашивает Коран[1001]. Настойчивые вопросы «о личном» и постоянное использование настоящего времени заставляли слушателей Пророка взглянуть на свою жизнь по-новому. Однако люди забывчивы и склонны отмахиваться от неудобных истин. «Напоминай им, – требует Бог у Мухаммеда. – Все, что ты можешь – быть для них напоминанием»[1002].
Коран ясно дает понять, что не учит ничему новому. Он – просто напоминание (дхикр) о том, что все уже знают. Старый племенной идеал подчеркивал важность заботы о каждом члене племени, однако рыночная экономика заставила людей об этом забыть. Подобно еврейским пророкам, Иисусу и Павлу, Коран настаивает на социальном равенстве. Судить о людях стоит не по тому, во что они верят, и не по сексуальным прегрешениям, но по их верности «делам праведности». Основная мысль Корана: дурно богатеть лишь для себя – хорошо делиться своим богатством, создавая общество, в котором к бедным и уязвимым относятся с уважением. Очень резко отзывается Коран о кафирах — слово, которое часто и неверно переводится как «неверующий», но на самом деле происходит от корня КФР («неблагодарность») и подразумевает капризный отказ от того, что предлагают щедро и от чистого сердца[1003]. Коран обличает кафирун не за неверие, а за высокомерие, надменность, гордость, бесстыдство и жестокосердие[1004]:
Видишь того, что Суд называет лжецом?
Он – тот, что прогоняет сироту,
Что отказывается накормить голодного…
Что красуется и хвалится собой,
Но не желает сделать и самого малого доброго дела[1005].
Не таков мусульманин: он практикует традиционную арабскую добродетель хильм, он терпелив, неприхотлив и милостив[1006]. В отличие от кафирун, мусульмане должны обуздывать свой гнев, заботиться о бедных и кормить обездоленных, даже когда голодны сами[1007].
Через некоторое время в Коране начали появляться рассказы о пророках, особенно об Аврааме, который не был ни иудеем, ни христианином, поскольку жил во времена до Торы и Евангелия[1008]. Мухаммед ощущал отвержение и враждебность со стороны ахл аль-китаб Аравии. Поскольку концепции эксклюзивной религии у него не было, он считал, что идея «избранного народа» или убеждение, что только иудеи или христиане смогут войти в Рай – заблуждения[1009]. С неприятным удивлением узнал он и о том, что некоторые христиане считают Бога Троицей, а Иисуса – сыном Аллаха, и здесь тоже решил, что они просто неверно истолковывают свои писания[1010].
В Мекке Мухаммед столкнулся не только с противодействием, но и с преследованиями, и мусульманская община там не нашла поддержки, так что в 622 году
