— Оба живы.
— И руки-ноги на месте — довольно необычно, учитывая переход сквозь нестабильный портал. — Тэйси походил между ними, стараясь самостоятельно определить диагноз. — Алекс в отключке из-за переутомления. Тэа… Ее пульс сильно замедлен. Полагаю, всё остальное тоже.
— Она не ранена, никаких внутренних повреждений. Метаболизм заторможен — обычное дело после Дальнего Перехода. Наверное, потому и шрамы еще держатся.
— Но какова вероятность, чтобы всё так совпало?
— Возможно, она не смогла завершить Переход сама, и Райн помог ей выбраться. При их уровне взаимосвязи это вероятно. Только… — Дэн поежился, отводя взгляд от серого лица Тэа. — Ладно. Мне пора назад.
Рональд кивнул: — Я перенесу их в безопасное место.
— Удачи, — одновременно пожелали оба.
* * *
09:30
Байронс нашел всех троих в одной из комнат в заброшенной части замка, где Райн оборудовал тайное убежище для работы. К счастью, он догадался поставить здесь софу, на которой потом и ночевал большую часть времени. Теперь Тэйси устроил на ней самого Алекса и Тэа — они по-прежнему спали с каменными выражениями лиц. Рональд сидел на полу, облокотившись о край кровати, и дремал за компанию. Дэн осторожно прокрался к креслу, стараясь никого не разбудить.
Ему удалось успокоить барьер. Всё пошло своим чередом: через день-два агрессивная «пленка» спадет, и Колодец вновь будет пригоден для работы. Впрочем, значения это не имело, потому как причина его воссоздания уже была с ними. Дэн внимательно разглядывал Тэа. Он однажды видел ее спящей — на тесной мансарде во время караула квартиры Гора. Тогда она показалась ему ребенком, которого спихнули в авантюру прямо с трехколесного велосипеда. Он пытался разобраться в собственных ощущениях, но не находил в них ничего знакомого. Не с чем было сравнивать — он понял это спустя несколько месяцев. После множества дней рядом с крохой Мэй, после первой спетой колыбельной… Тогда, глядя на Тэа, он чувствовал себя отцом, пытающимся разглядеть незнакомую женщину в родной дочери. Это было наваждением, подтолкнувшим его к догадке.
Эта Тэа — та самая Тэа, сбежавшая от них полгода назад? ОС были иллюзией для всех, кто рождался по образу и подобию Тано или Алекса Райна. И даже для такого, как Дэн, с ожидающим его долгим сном. В свое время, едва узнав об ОС, он пришел к смелому выводу, что всё решает их собственное самоопределение, во что бы они ни верили. Если Тэа думает, что она — вот эта девочка с белым лицом и шрамами на плече, то так оно и есть. И такой она будет для него.
Теперь же, когда она, вытянувшись, лежит всего в двух шагах, он с трудом подавляет оторопь. Ему довелось повидать множество существ — некоторые из них тоже казались людьми, но он знал, что где-то под чудной личиной по-прежнему таится их истинная суть. А за этим девичьим лицом — лишь вереница случайных картинок. Калейдоскоп. Поворот по оси, пестрые осколки хаотично преломляют узор, кто-то появляется… Короткий лечебный сон — он не живет, не умирает и ничего не оставит после себя. Кроме обрывочных воспоминаний у застывших в стороне наблюдателей. Эта мысль не давала покоя. Так ли необходимо сну есть яблоки и смеяться над дурацкими шутками Дэна Байронса?
Любовь, привязанность? Он не хотел обдумывать чувства, как военный план — расставляя стрелков по периметру осажденной башни, в которой ему придется просидеть до конца своих дней. Он лишь хотел иметь точку приложения для этих чувств — реальную точку, настоящий смех. Если Тэа ОС, то она — весь мир. Он не может любить весь мир так же, как любит Джулию. И Райн не сможет. Здесь даже нет простора для воображения или самообмана. Всё — это ничего.
Дэн сложил руки в замок, закрыл глаза, чувствуя, что ему сейчас бутылочный осколок проглотить приятнее, чем сосредоточиться для работы. После стычки с барьером силы были на исходе. Но на Тэа впервые за всю историю их знакомства не было ее легендарной защиты, и он почти с мазохистской радостью начал зачитывать «Крыло».
* * *
11:20
Первое, что увидел Алекс, проснувшись, — это размешанные светом облака. Он лежал на боку, согнутый в три погибели, и безучастно пялился в окно. Плавая в утреннем мареве, над кроватью с лихим видом стоял Дэн Байронс.
— Райн, тебе надо пить. Держи. — Он протянул ему высокий бокал. Алекс механически сглотнул и обнаружил, что язык прилип к нёбу. — У тебя обезвоживание, мы слишком поздно заметили. Проспали, если честно.
Алекс попытался сесть. В памяти с трудом складывались странные картинки. — Слушай, Дэн… — Он поднял на Байронса глаза и впервые ясно разглядел его лицо. Стакан больно клацнул о зубы.
— Нечего на меня смотреть, как поруганная барышня, — проворчал тот в ответ, пародируя Тэйси. — Скажи спасибо своему Колодцу.
— Ты выглядишь, как труп. Причем…
— Без подробностей.
— Прости, не хотел себя пугать. — Алекс залпом допил до кривоты кислое варево. — Что со мной было?
Дэн приподнял брови. Затем негромко рассмеялся:
— Интуитивщик хренов! — Кивнул, указывая куда-то вбок.
Алекс повернул голову.
За его спиной, привычно свернувшись в клубок, спала Тэа, укутанная в три одеяла. Почти минуту он не мог вымолвить ни слова.
— Ты ее вытащил — не без помощи Ростова. Откуда, правда, неясно.
Алекс до боли сдавил переносицу:
— Да… Наверное, это был Ростов.
— И как он?
— Шерстист. Прости, я что-то плохо соображаю.
— Она — не ОС.
Алекс медленно улыбнулся.
— Но я обнаружил кое-что еще, чего не ожидал. Хотя мог бы.
— А прямо сказать нельзя?
— Она из Семьи Нарагона.
— Из тюремщиков? Тогда почему они скрыли это, почему не помогали ей? И как ты догадался?
— Если бы кое-кто соизволил присоединиться к Кланам, то знал бы. Но это не секрет. Когда маг становится частью Семьи, ему наносят… как бы поточнее сказать… энергетическую татуировку. Ее не видно простым взглядом или заклинанием. Каждая уникальна, но в центре всегда базовый узор Семьи, а их знают все. Во время некоторых операций рисунки делают видимыми, чтобы проще было опознавать и координироваться. Основное же их предназначение — поддерживать единую связь в экстренных случаях, а еще выслеживать магов, ставших «неправедниками».
— Но Тэа пыталась стать «неправедником»…
— За нее поручился Второй Скриптор. Возможно, поэтому Семья Нарагона держится в стороне. К тому же, Тэа всё время прикрывал мощный щит, даже у главы Клана могли быть проблемы с идентификацией. И далеко не все маги общаются с собратьями, многих не видно годами.
— Мы можем с ними связаться?
— Уже. Мне дали понять, что никакой информации мы не получим. Благодари Ростова. Еще я думаю, не стоит обсуждать это с Тэа, если она сама не признается.
— Почему?
— Потому что пока нам это ничего не даст.
Дэн хотел добавить что-то еще, но передумал:
— Ладно, пойду к Рону — потороплю его с завтраком. Тебе надо не только пить. Отвар там.
— Когда она проснется? — окликнул его Райн.
— Я подержу ее в таком состоянии пару часов. Нужно бы подольше, но, чувствую, ей не терпится поговорить. Присмотри тут за ней. — Он будто бы смущенно махнул рукой и ушел.
* * *
Поначалу Тэа слышала лишь свое дыхание. Оно медленно разгоралось — с каждой секундой звук становился всё нестерпимее. Потом она споткнулась о полувздох, и вокруг разлилась белизна. Несколько мгновений девушка висела в ней, как застрявший в паутине листок, затем ноги обрели тяжесть и притянули к земле. Подошвы беззвучно царапнул гранитный щебень.
Белизна оказалась туманом. Тэа огляделась: не видно было ни зги. Она пошаркала по камням, желая убедиться, что ее не контузило; щебенка глухо защелкала по скале обтесанными краями. Тэа подняла пару булыжников и зашвырнула в туман. Тот, что улетел вправо, пропал без вести, от остальных ответ пришел секунд через десять. В стоянии на месте не было особого смысла, поэтому она пошла налево. Через какое-то время камень под ногами сменился осокой и вязкой жижей, среди которой изредка попадалась вялая морошка. Тэа не без оснований решила, что угодила в болото.
Потом откуда-то справа начал доноситься отчетливый шум воды.
Туман рассеялся, и девушка увидела похожую на коричневое стекло реку. Вдалеке темнел едва различимый противоположный берег — до него было не больше километра. Вода выглядела холодной и пустой. Тэа поежилась: плащ почти насквозь пропитала висевшая в тумане морось, и чем дольше Тэа стояла на месте, тем тяжелее липла к телу одежда. Застегнув все до последней пуговицы, девушка снова двинулась вдоль реки.
За время блужданий ей не попалось ни единой лягушки или рыбины, не говоря уж о птицах. Не видно было даже насекомых. Трава всё больше желтела, как будто с каждым шагом Тэа глубже погружалась в осень. Вскоре пришлось отойти подальше от воды — берег окончательно превратился в дурно пахнущую топь. Через несколько метров проступила кривая тропинка. Один ее конец возвращался к реке, другой… Другого у нее не было. Тэа свернула в противоположную от воды сторону, продралась сквозь подмороженный кустарник и снова вышла к началу дорожки. Заупрямившись, прошла мимо — лишь затем, чтобы через десяток шагов вернуться на замороченное место. Попинав комья торфяной грязи, девушка засунула руки в карманы и угрюмо побрела к берегу. Ее уже ждали.
