— Мы всё наверстаем, не волнуйся.
— Обещаешь?
Рука скользнула по её шее, зарываясь в светлые кудри на затылке и притягивая ближе. Я провёл кончиком носа по её щеке и прошептал:
— Обещаю, — аккуратно прикусил мочку уха, тут же целуя тонкую шею. — Ты ведь останешься здесь на праздники?
— Я… я думала, — дыхание Дафны мгновенно сбилось, стоило мне вжаться пахом в её бедро, — съездить к родителям…
— М-м, — ещё один поцелуй прямо в бьющуюся жилку на шее. Провёл языком, чувствуя, как всё внутри меня наворачивает кульбиты оттого, насколько же она сладкая. Желанная. Моя.
— Но может, и… останусь… — прошептала Даф, вновь комкая рубашку на моей спине и явно нарочно разворачивая ногу, чтобы усилить трение о пах.
С моих уст сорвался еле слышный стон. Я скользнул пальцами по оголённой спине и припал губами к щеке. Вдыхал её запах, словно для жизни мне нужен не просто кислород, а воздух, заполненный именно её парфюмом.
Так и было на самом деле.
— Ты меня с ума сведёшь, — проговорил я, закрывая глаза.
Дафна откинула голову, давая мне ещё больше простора для поцелуев. Жар её тела передавался мне, хотя не исключено, что всё было в точности наоборот — это я продолжал распалять свою любимую. В груди поднимался трепет, странное волнение оттого, что я на глазах, наверное, тысячи людей позволяю себе такие ласки. Но мне было наплевать. Более того, мне было мало. Так чертовски мало, что хотелось сорвать с неё это великолепное платье прямо тут, усадить на стол позади меня и наглядно показать, что она не одна здесь «соскучилась». В брюках становилось чертовски тесно, и, стоило мне почувствовать, как по всему телу Дафны прошлась волна неконтролируемой дрожи, я притянул её ещё ближе к себе, если это вообще возможно, и столкнулся с горячими губами, тут же углубляя поцелуй.
Руки Дафны дёрнулись и обмякли под моим пиджаком. А после её пальцы принялись гулять по спине, пока язык скользил по нижней губе. И каждое её движение отдавалось нарастающим напряжением в районе паха, распаляло безумное желание наплевать на всё и утащить её в башню старост прямо сейчас. Или даже не дойти до неё и остановиться где-нибудь в коридоре…
— Постой, Блейз, — тяжело дыша, пробормотала Дафна, мучительно отстраняясь от меня. — Все ведь… смотрят… — она стыдливо опустила глаза, а её щёки изрядно зарумянились. Губы, накрашенные до этого розоватой помадой, теперь были ещё более заалевшими и слегка припухлыми после моих поцелуев.
Дафна в целом становилась ещё прекраснее после поцелуев, и оттого уголок моей губы невольно приподнялся. Я завороженно любовался её смущением.
— О-о, правда? — усмехнулся я, даже не думая о том, чтобы выпустить её из своих объятий. Всё равно никому в зале не было никакого дела до нас.
— Блейз… — на выдохе проговорила Дафна. — Отложим это на ночь, хорошо?
Я хмыкнул, проходясь языком по нижней губе. Приподнял брови, медленно склоняя голову к плечу.
— Что это? — игриво спросил я, продолжая умиляться тем, как её щёки раскраснелись ещё больше.
Дафна закатила глаза, упираясь ладонями в мою грудь и делая шаг назад. Так жестоко лишая своего тепла.
— Ты сам прекрасно понял и без моих объяснений, — пробормотала она.
Я немного разочарованно вздохнул, понимая, что Дафна не настроена на пошлые разговорчики среди толпы. Но тут же смиренно улыбнулся, прекрасно понимая, что ночью мы действительно наверстаем всё время разлуки. Все эти утомительные часы, проведённые за книгами и лениво брошенными в золотой амулет Самюэля заклинаниями после сотни провалов.
Я не дам ей поспать ни минуты. В этом я не сомневался.
Дафна подошла к столу, беря в руки бокал с пуншем. Сделала мизерный глоток, явно только ради приличия, но я всё равно не мог оторвать взгляда от того, как дёрнулась её гортань, пропуская жидкость внутрь. Захотелось тут же вернуть Даф в свои объятия и сразу провести языком по тонкой соблазнительной шее.
Она была слишком красива сегодня. Так красива, что член обречён стоять колом весь вечер и томиться в ожидании прекрасной ночи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я скользил взглядом по её изгибам, угадывая черты тела под платьем. Они были настолько хорошо мне знакомы, будто кто-то заложил в сознание карту. Кропотливо обозначили каждую эрогенную зону, каждую родинку и каждое чувствительное место, от соприкосновения к которому её дыхание тут же сбивалось.
— Мерлин, Блейз! — неожиданно засмеялась Дафна, возвращая пунш на стол, и почти зашептала: — Прекрати на меня так смотреть.
— Как так?
— Да ты меня глазами раздеваешь у всех на виду, — шикнула она, примеряя на лицо напускную строгость. Но я точно знал, что она обожает этот изучающий взгляд. Слишком уж часто просила смотреть на неё во время наших бессонных ночей, умоляла не отпускать её вперемешку с громкими стонами.
— Ничего подобного, — хмыкнул я. — Мне просто кажется, что твоему наряду чего-то не хватает.
— Что ты сказал?..
Дафна напряглась, тут же сводя брови на переносице. И я еле сдержался, чтобы не рассмеяться от её реакции. Чёрт, какая же она милая.
Но я должен убедиться в том, что она простила меня. В том, что она действительно приняла всю правду и не собиралась сбежать. Потому что лучше остановиться и умереть без неё прямо сейчас, нежели медленно гнить заживо потом.
Я стянул с лица игривость, опуская руку в карман пиджака. От глаз не укрылось, как Дафна еле заметно вздрогнула, продолжая хмуриться. А ещё в голубых радужках промелькнул чуть видимый испуг.
Она догадывалась. Ну конечно, чёрт побери, догадывалась. Но я просто не мог поступить по-другому.
Я вздохнул, откидывая тысячи «но» из головы. Либо я получу амнистию, либо сгорю заживо. Ей решать.
— Блейз, что ты?..
Так и не договорив, она замолчала, увидев ожерелье Билли в моей руке. Застыла, тяжело сглатывая. Я заглянул в голубые омуты, пытаясь найти в них ответы на неозвученные вопросы. Но, видимо, я стал глупцом, нагло рассчитывая, что всё получится так легко, ведь в глазах Дафны не было ничего, что бы подсказало её истинные эмоции. Ни одной чёртовой зацепки.
И мне придётся идти наобум.
Шагать вслепую, не зная, где именно наступит обрыв.
Перебегал взглядом с её чуть подрагивающих ресниц на сжатые губы. Мысленно отрывал лепестки ромашек, гадая, простила ли она меня. Способна ли принять всё прошлое и пойти дальше. Вместе со мной. Несмотря ни на что.
И я бы соврал, если бы сказал, что её отказ не разобьёт меня. Он бы заживо похоронил. Вырвал бы всю надежду на счастливую жизнь с корнем. Разбил бы то цельное, что ещё осталось во мне.
Но по-другому я не мог и уже был готов спалить всё ромашковое поле в своей голове, забить на бесполезные попытки предсказать судьбу. Это абсолютно точно идиотская затея, обречённая на провал.
Я погибал от её молчания и непроницаемого взгляда, но на последних остатках силы воли набрал в грудь побольше воздуха и прошептал:
— С Рождеством?
И это был именно вопрос, ведь я, блять, вообще не уверен, что она способна принять мой подарок. Всего меня, без остатка, таким, какой есть.
Потому что в один из последних вечеров за книгами я рассказал ей о судьбе Билли. О его погибшей семье, болезни и последней просьбе, с которой я так облажался.
Дафна знала, как много значит для меня это украшение. Знала, что оно предназначено для той, кого я хочу видеть своей семьёй. Кого я люблю настолько, что готов в ответ отдать всю свою жизнь, что буду собирать по осколкам. Уже собираю, не щадя пальцев и не боясь порезаться. Ведь по-другому я так и останусь стоять на месте.
Кому вручить всё, если не ей, что спасла меня?
Но примет ли?
Мерлин, почему же ты молчишь. Скажи хоть что-нибудь.
— Даф…
Но она не отзывалась.
Я сжал губы, опуская глаза. Как же невыносимо ждать приговора. Все вокруг наслаждались вечером, пока я погибал прямо здесь. Под взором голубых радужек, способных раздавить меня, как жалкое насекомое, тремя несчастными буквами.
