Похоже, в этом месяце кто-то предпринял вялую попытку сделать это помещение пригодным для жилья. А в такую погоду и вовсе трудно было вообразить более унылое место, ведь ничто не защищало барак от капризов стихии.
Дверь оказалась не заперта. Внутри находилось вытянутое помещение со сваями под потолком. С одной стороны располагалась комнатка, предназначенная для офицера: ее заняла угрюмая крупная женщина по имени мадам Жоффре. Все стены недавно побелили. Перед прибытием гостей в бараке установили перегородки, чтобы создать у его обитателей хотя бы иллюзию приватности. Пространство возле двери служило прихожей.
Отовсюду доносилась женская болтовня, в воздухе стояли запахи отсыревшей одежды и несвежих духов. У Кэт складывалось впечатление, что с этими дамами ее не объединяет ничего, кроме пола. Когда она стояла в прихожей и снимала плащ, до нее доносился пронзительный смех. Кэтрин совсем приуныла. Пойти в этом городишке некуда, убежище искать негде. Да и в любом случае из-за дождя и Кэт, и ее соседки фактически заперты в четырех стенах. Разогнать скуку нечем, остается лишь дожидаться, когда их пожелает видеть кто-нибудь из господ.
Мадам Жоффре – эта женщина столь искусно делала дамские прически, что ее считали почти чародейкой, – стояла в дверях своей комнаты. При появлении Кэт она сразу оживилась:
– Госпожа Хэксби! Вас искал джентльмен.
Болтовня и смех сначала стали тише, а потом и вовсе прекратились.
– Вот как? – произнесла Кэт.
Мадам Жоффре состроила презрительную гримасу:
– К сожалению, он англичанин, да и вообще, не такой уж и джентльмен. Однако, как говорится, на безрыбье и рак рыба.
Кто-то хихикнул. Благодаря сильному характеру мадам Жоффре заняла среди дам главенствующую позицию, и любые ее шутки оценивали высоко.
– Этот джентльмен представился?
Но француженка не желала, чтобы ее торопили.
– А впрочем, у вас на острове, похоже, иные обычаи. Тут уж вам виднее, госпожа Хэксби. Но мы во Франции привыкли совсем к другим королевским резиденциям, не похожим на этот замок.
– Так он назвал свое имя? – осведомилась Кэт.
– Нет. Месье не счел нужным ни представиться, ни что-либо вам передать. Это был мужчина среднего роста, не старый, по-французски говорит не лучше ребенка. – Мадам Жоффре пожала плечами и обвела взглядом слушательниц, будто в поисках вдохновения. – Что еще можно о нем сказать? Ах да, лицо. С левой стороны весьма необычные шрамы. – Она округлила глаза. – Хотя, может быть, для Англии и это тоже в порядке вещей.
Снова хихиканье.
– Полагаю, это был господин Марвуд, – произнесла Кэт. Пусть она здорово на него сердилась, однако не желала, чтобы посторонние женщины оскорбляли ее друга без всякой причины. – Не даром говорят, что внешность обманчива. Если вдруг встретите его снова, очень советую вам вести себя осмотрительнее. К этому человеку прислушиваются и главный министр, и даже сам король. В нашей стране нанести ему обиду осмелится только глупец.
С этими словами госпожа Хэксби развернулась, снова надела плащ и вышла из барака навстречу дождю и ветру.
Опустив голову, Кэт брела по грязи и лужам. Она сама не знала, куда направляется, однако в обществе мадам Жоффре и ее подхалимок не выдержала бы даже лишней минуты.
Казалось, дождь припустил еще сильнее. Однако Кэтрин уже было не до погоды. Оставив маяк и церковь позади, она шла к высоким серым стенам внутреннего двора. Там поток людей подхватил ее, будто течение реки веточку, и понес к воротам Констебля. Но Кэт обошла их стороной. Ворота вели на дорогу, спускавшуюся по склону холма к городу и гавани. А на Дувр она уже насмотрелась вдоволь.
Вместо этого госпожа Хэксби бесцельно побрела мимо ряда зданий, примыкавших к воротам, и прошла по крытой галерее вдоль фасада вытянутого складского помещения. Столпившиеся под навесом мужчины глядели на дождь. Не сумев проложить себе путь в толпе, Кэт вынуждена была прислониться к стене и ждать, когда сможет пройти. До ее слуха донесся разговор двух джентльменов, беседовавших по-французски в нескольких шагах от нее.
– Я глубоко опечален, месье Жолье.
– Ваша печаль к делу не относится. Вопрос в том, что вы намерены предпринять?
– Я немедленно поговорю со своим сослуживцем. – Говоривший стоял лицом к Кэт. Это был худощавый, разряженный в пух и прах мужчина с узким лицом. – Не представляю, как такое допустили.
– Когда об этом станет известно Месье, он может расценить подобное отношение как оскорбление своей чести. – Жолье стоял к Кэт спиной. И без того высокий, в огромном черном парике он и вовсе казался великаном. – А впрочем, так оно и есть. В комнате воняет нечистотами. Я не могу даже выпрямиться в полный рост. Мне нужны покои, соответствующие моему положению.
Голос показался Кэт знакомым. Она от нечего делать попыталась вспомнить, где слышала его прежде. Должно быть, в Сен-Жермене.
– Клянусь честью, сэр, для меня будет величайшей трагедией, если Месье узнает об этой глупой ошибке, – ответил собеседник Жолье.
– Даже если я промолчу, он может услышать о ней из других уст, месье Смирк. К сожалению, вы, англичане, придаете меньше значения политесу и церемониалу, чем мы, французы. Ваш сослуживец забывает, что я официальный представитель герцога Орлеанского. Унизить меня – значит унизить его.
– Унизить? Что вы, сэр, мы вовсе не…
– По счастливому стечению обстоятельств я уже сам подыскал себе другое жилье, условия там полностью соответствуют моим требованиям, и…
Жолье замолчал. Произнося эти слова, он повернул голову и заметил Кэт. Оба замерли, глядя друг на друга. Жолье был одет со свойственной французам сдержанной элегантностью. Вытянутое лицо напудрено. Темный парик еще больше подчеркивал его бледность. А еще у француза были внимательные светлые глаза, от взгляда которых ничто не ускользало. Глаза ван Рибика.
Отвернувшись, Кэтрин стала проталкиваться через толпу. Ноги скользили по грязи, однако в этот момент ее совершенно не волновало, как она выглядит со стороны: главное – побыстрее скрыться. За спиной раздались шаги, и ван Рибик окликнул ее. Резко обернувшись, Кэт оказалась лицом к лицу с голландцем. Он тоже бежал, не заботясь о том, что капли дождя оставляют полосы на его напудренных щеках.
– Мадам…
– Что вы здесь делаете? – выпалила Кэт. – Почему вы так одеты? Зачем выдаете себя за француза?
– Простите. – Ван Рибик перешел на английский. – Я все объясню. – Он оглянулся на Смирка. – Но сейчас у меня нет времени.
– Ничего не понимаю. Что за фокусы? Почему он называет вас «месье Жолье»? Неужели все, что вы мне говорили, ложь?
– Нет. – Голландец сморщился, будто от внезапной боли. – Я расскажу вам правду, мадам, и тогда вам все станет ясно. Клянусь. – Он дотронулся до ее локтя. – Но вы должны мне верить. Мои чувства
