были видны с дороги, были старыми белыми прямоугольниками, похожими на передние зубы, торчащие под странными углами из буйно разросшейся вокруг них травы.
Ливай показал рукой на небольшой коттедж:
– Это домик смотрителя. Он уже несколько лет пустует, так что дел здесь будет немного.
Я залезла обратно на подножки на осях его велосипеда и заметила, что он сделал какие-то пометки на листке бумаги, прикрепленном к его планшету. Это и был тот самый адрес, который мы уже несколько раз пропускали.
Пока мы ехали по кладбищу, я видела фамилию «Хьюитт» выбитую то на одном камне, то на другом, то на третьем. Опять и опять. Это были мои родные, умершие за сто пятьдесят и даже за двести лет до того, как я родилась. Но думаю, я слышала какую-нибудь историю о каждом из них от моего деда. Он был единственным моим родственником на этом кладбище, кого я знала лично, только у него не было ни могильного камня, ни самой могилы. На смертном одре дедушка попросил папу развеять его прах по всему погосту. Он хотел провести вечность со своей родней, а не лежать в холодной земле.
– Слушай, а ты знаешь, что они собираются сделать с теми, кто здесь похоронен?
Ливай пожал плечами:
– Они их перевезут.
– Перевезут куда? Перезахоронят на другом кладбище, неподалеку отсюда?
– Кили, я не знаю.
– У меня на этом кладбище похоронены родственники, Ливай. Так что не будь гадом, усек?
Ливай внезапно затормозил, и его велосипед занесло. Если бы я не держалась за него, я бы свалилась.
– Моя мать тоже похоронена здесь. Так что не делай вид, что для тебя это что-то значит, когда на самом деле тебе это только что пришло в голову, усекла? – Он сказал «усекла» особым тоном, пытаясь передразнить меня.
Я была в бешенстве. Мне страшно хотелось как-нибудь отбрить Ливая, но я молчала, потому что он был прав. Мне действительно пришло все это в голову только сейчас. И потому, что могила мамы куда важнее, чем могилы кучи дальних родственников.
Ливай поставил свой велосипед на откидную подножку, и сделал это так резко, что тот опрокинулся на землю еще прежде, чем Ливай вошел в дом смотрителя.
Через несколько секунд он высунулся наружу:
– Ты идешь?
Я зашла внутрь и сразу же села на ступеньку лестницы. Дом был пуст. Делать мне тут было явно нечего. Держа планшет с бумагой на коленях, я сосредоточилась на том, чтобы отрывать со стены кусочки обоев в цветочек.
– Не делай этого, – сказал Ливай, щелкая выключателем над моей головой. Свет в коридоре на втором этаже вспыхнул и погас. – Ты ужасный работник, ты это знаешь? Ты почти ничего не делаешь. По правде говоря, из-за тебя даже я сам работаю медленнее, чем следовало бы. После сегодняшнего дня количество домов, которые надо будет от всего очищать, сильно возрастет. Если ты не можешь выдержать темп, то, может быть, тебе просто стоит уйти с этой работы.
Я посмотрела на Ливая очень пристально. Неужели он настолько тупой?
– Тебе повезло, что я вообще сегодня пришла. Но сама я с этой работы не уйду. Особенно теперь, когда я знаю, что замедляю твои собственные усилия. Если ты хочешь, чтобы я ушла, тебе придется меня уволить.
Ливай повесил голову и застонал:
– Ладно, хорошо. – Он быстро потер руками пушок на своей голове, а потом сказал: – Я вообще-то не собирался спрашивать тебя об этом, но…
– Да, это была я. Это я дала Джесси адрес директрисы Банди.
На лице Ливая отразилось такое неподдельное разочарование во мне, что мне пришлось намертво приклеить к губам усмешку, говорящую: «Мне плевать», пока он, медленно топая, спускался в подвал. С каждым его тяжелым шагом светильник в прихожей качался.
Я не знала, что делать. Мне следовало бы чувствовать себя счастливой, но я вовсе себя так не чувствовала.
Я крикнула ему:
– Пойми, я дала ему ее адрес, но я не знала, что он собирается сделать.
– Я тебя не слышу, – крикнул Ливай.
Это было смехотворно.
– Забей, – сказала я, вставая. – Знаешь что? Я ухожу. Я оставлю планшет на…
– Если ты говоришь что-то и хочешь, чтобы я тебя услышал, тебе придется сойти вниз, – снова крикнул Ливай.
Я подошла к верхней ступеньке лестницы, ведущей в подвал:
– Хочешь получить назад свой планшет? Или мне просто оставить его на полу?
– Зачем?
– Затем, что я ухожу домой.
Ливай тяжело поднялся вверх по ступенькам и протянул руку:
– Знаешь, я бы уже закончил свою работу, если бы не ты.
Я отдала ему планшет:
– Я вовсе не плохой работник. Я просто терпеть не могу своего босса.
– Это здорово. Это просто здорово. Знаешь, что? Ты права. Ясное дело, я плохой босс. Хороший босс рассказал бы своему отцу обо всей этой вашей дурацкой затее с тайным выпускным балом.
– О, черт! Что ж… Я надеюсь, ты все-таки никому ничего не скажешь, потому что этого бала ждет с нетерпением множество людей.
– Забей. Какое мне дело до ненастоящего выпускного бала, на который набьется множество ненастоящих людей?
Я выпрямилась:
– Почему это мы ненастоящие?
Ливай открыл было рот, но потом передумал.
– Я не хочу вдаваться в детали, – сказал он, спускаясь обратно по лестнице, ведущей в подвал.
Я последовала за ним:
– Ну, нет, давай выкладывай. Я тоже хочу знать. – Ливай повернулся ко мне и закатил глаза. – Что плохого в том, чтобы немного повеселиться?
– А то, что не все на этом свете следует превращать в приятное времяпрепровождение, понятно? – Парень прошел подвал насквозь и сел на корточки рядом с какой-то машиной, то ли печью, то ли еще чем-то, и принялся что-то делать с ее клапанами. – Сам не понимаю, почему мне не все равно. Все клево. Забей на работу и оставь меня разгребать все в одиночку. Иди в дом директрисы Банди и сожги его до основания. Мне это будет по барабану. Оторвитесь по полной.
– Это произойдет совсем не так, – попыталась объяснить я. – Мы пытаемся извлечь хоть какую-то пользу из ужасного положения. Мы не падаем духом в беде.
– Стало быть, так вы это называете? – Ливай усмехнулся. – Потому что, по-моему, вы пытаетесь делать вид, что этого ужасного положения, этой самой беды просто нет.
Я стиснула зубы.
– Извини, что я открываю тебе на это глаза, Ливай, но если кто себя так и ведет, то это ты!
– Это как же? Посмотри на мою работу. Я больше занимаюсь всем этим, чем кто-либо другой из учеников нашей школы.
– Но ты
