больше у меня ничего нет. — Аскар поднялся и подошёл к двери. — Нам всем надо собраться в кают-компании… всем, кто сможет, и обсудить дальнейшие действия.
— Погоди! — Томаш тоже встал. — Человек, который был здесь до меня, Джамиль…
— Да?
— Что с ним здесь произошло?
Аскар ответил не сразу.
— Переход для него прошёл с гораздо худшими последствиями, чем для тебя, мой друг. Он был здесь как будто наполовину. Он постоянно бредил, нёс какую-то околесицу — то на литийском, то на бакарийском. Зачастую я вообще не понимал, о чём он говорит. А потом до него добрался вахар.
— Как это произошло?
— Я стоял с Джамилем в коридоре, он что-то долго втолковывал мне с пеной на губах, я уже не помню. Из глубины коридора доносилось холодное дыхание вахара. Я невольно отступил на несколько шагов, однако Джамиль продолжал стоять и бормотать, как полоумный. Я не успел ничего сделать! Всё произошло так быстро! На Джамиля обрушилась темнота — живая, подвижная темнота, которую мы видели в техническом отсеке.
— Тем не менее, это помогло ему вернуться, хотя…
— Джамиль вернулся? — Аскар уставился на Томаша. — Я был уверен, что вахар полностью стёр его из жизни. Это же всё меняет! — Аскар схватил Томаша за плечи, глаза у него загорелись. — Значит, нам не нужно бороться с вахаром! Нам нужно лишь…
— Джамиль вернулся, — сказал Томаш, — но он стал другим.
— Как это — другим?
— Вернулся наполовину, как ты говоришь. Или вообще не вернулся. — Томаш покачал головой. — Он сошёл с ума. Мы решили, что так на него подействовал вирт — подключение, переход через портал.
— Значит, вахар и правда стёр его из жизни. — Глаза у Аскара потухли. — Оставил пустую оболочку, больной разум.
— Да.
— И зная об этом, ты всё-таки решился прийти сюда, мой друг?
— У меня не было выбора. У нас нет контроля над кораблём. Мы идём за пределами сектора на дрейфе, припасы скоро закончатся, и Лада, мой близкий друг… — Томаш перевёл дыхание. — Ей нужна срочная медицинская помощь, а у нас практически ничего нет.
— Что с ней случилось?
— Джамиль выстрелил в неё из лазерного резака.
Лицо у Аскара вытянулось.
— Вахар! Он добрался до неё его руками! Мне очень жаль, мой друг. Надеюсь, с ней всё будет хорошо.
— Она — сильная, — проговорил Томаш, — но…
— У нас есть шаттлы. У вас они тоже должны быть, ведь наши корабли связаны. Правда, чтобы добраться до шаттлов нужно разгерметизировать поражённые отсеки. Пути назад уже не будет.
— Мы же сможем пройти в скафандрах?
— Думаю, да. Здесь нам шаттлы, конечно, не помогут, домой мы на них точно не вернёмся, но если получится перенестись на твой корабль, то они могут стать нашим путём к спасению. Шаттлы способны хоть весь сектор пересечь.
— Но если я… — Томаш вспомнил сморщенную женскую голову с чёрными провалами вместо глаз и открытым в беззвучном крике ртом. Труп Валии. — Если, вернувшись, я просто очнусь в своём ложементе, то что будет с остальными?
Аскар застонал и закрыл ладонью лицо.
— Я — старый дурак! Мне это даже в голову не пришло! Десять лет! Вы ведь нашли нас, да?
Он затрясся.
— Слушай, — сказал Томаш, — мы точно не знаем, как всё это работает.
— Работает что? Смерть? — Аскар сжал кулаки так сильно, что пальцы побелели. — Валия! Я не могу дать ей погибнуть, ты понимаешь? Она должна пройти через портал! Нет смысла это делать, если она не сможет!
— Я понимаю, но…
— Да что ты понимаешь! — Аскар с размаха ударил в дверь. — Всё это было только ради неё! Я бросил тебя, свою команду, свой корабль — только ради неё! Я не мог позволить ей лететь одной! Возвращаться без неё — бессмысленно.
Лоб Аскара изрезали морщины.
— Ты ведь сам говорил, что мы понятия не имеем, как всё это работает, — сказал Томаш. — Быть может…
— Нет! У того, кто вернулся, был двойник на вашем «Ивердане». Значит, это работает именно так. — Аскар схватил Томаша за плечи. — Что стало с Валией? Вы ведь её нашли! Говори!
В глазах его стояли слёзы.
— Аскар, — Томаш чувствовал себя куклой, которую яростно трясёт взбесившийся ребёнок, — успокойся. Чего ты ожидал? Наш «Ивердан» на десять лет старше. Ты и сам лежишь в медицинской капсуле, которая поддерживает твою жизнь.
— Да. Ты прав. Я просто устал. Я… — Лицо у Аскара побагровело, вены на шее вспухли. Томаш не узнавал старого друга. — Я, наивный дурак, думал, что мы сможем как-то пройти через эту дверь, окажемся там, откуда начинали. Легко и просто. Пройдём через дверь. Но это… невозможно.
Аскар осел на пол.
— Я уже и сам не понимаю, что возможно, а что — нет, — сказал Томаш.
— Невозможно, — повторил Аскар. — Мы давно умерли. Она давно умерла. Ведь так, Томаш?
— Погоди, может быть, всё получится. Может, вы вернётесь назад во времени, и тогда…
— Не обманывай себя.
— Я готов чему угодно поверить! Ты говорил, что наши корабли связаны. Судя по всему, это действительно так. Мне кажется, я знаю, откуда взялся ваш вахар. Мы прилетели, чтобы считать самописец, и у нас был с собой кабур. Он сейчас подключён к вирту.
— Кабур?
— Это такой робот, похожий на таракана. Он…
— Я не знаю, что такое кабур.
— Неважно. — Томаш протянул Аскару руку. — Давай не сдаваться. Мы все хотим вернуться.
Аскар поднялся. Он выглядел, как старик, у которого едва хватает сил на то, чтобы стоять на ногах.
— Спасибо за надежду, друг мой, но… я чувствую, что для нас пути назад уже нет. Зато путь есть для тебя. Вы можете воспользоваться шаттлами, у вас ещё осталась надежда. Я не знаю, как работает связь между нашими кораблями, но я знаю, как тебе помочь. Я дам тебе код аварийной перегрузки центрального терминала, и ты получишь полный контроль над кораблём.
— Код аварийной перегрузки? — проговорил Томаш. — Я впервые о таком слышу.
— Да, у нас есть такой код. Я покажу тебе. Пойдём!
Аскар ударил по щитку замка. В открывшемся коридоре ещё долго держалась вязкая темнота, но потом, как по команде, зажглись потолочные лампы.
Аскар вышел в коридор и посмотрел на Томаша.
— А этот Джамиль… — спросил он. — Что с ним потом произошло?
— Он покончил с собой.
* * *
Гермодверь с усталым шипением втянулась в стену, но рубку, как на мёртвых кораблях, застилала непроницаемая темнота. Томаш невольно попятился — казалось, что-то невидимое движется на него из глубины открывшегося отсека.
Аскар оставался невозмутимым. Он потёр лоб — бледная кожа морщилась и
