лиса, наверное, думала о другом и не замечала человека позади себя. Саша кралась за ней, лиса отклонилась далеко от знакомых тропинок и зашла в лес, который со стороны казался совсем густым, совсем скученным и выглядел как остапкинские легкие. Саша никогда не бывала в этой части леса. Среди приземистых, кривых, распустившихся альвеолами деревьев было совсем темно, ночь наступала здесь гораздо раньше, чем на холмах. Саша следила за лисой и обнаружила речную заводь, только когда ее ступню облепило ледяным. Она посмотрела вниз, на свою потонувшую ногу, и увидела женское лицо, испуганное и большеглазое. Саша не сразу узнала в нем собственное лицо, в водном зеркале она выглядела иначе, казалась одичавшей, хищной и, подняв голову, поняла, что упустила лису и не представляет, куда та побежала. Тут же Саша увидела тропинку, прыгающую вверх, подзаросшую, полупризрачную. Саша перешла речку по крепкому бревну, которое могло само упасть или же быть специально сваленным, пошла по дорожке, местами такой крутой и каменистой, что приходилось цепляться руками. Сашины ладони искололись камешками, а ступни все время выныривали из шлепок, но она ползла недолго, потому что скоро тропинка выскочила на большой камень, почти утес, невидимый за поднимающимся над ним лесом. Саша залезла на него, развернулась к лесу спиной и поняла, что случилось главное, самое желанное, необходимое: Саша оказалась на Остапке.
Саша была всего в нижней четверти Остапки, где-то в ее ногах, голенях, даже не на коленке, но они наконец встретились. Саша легла на прогретый камень всем телом, и они с Остапкой соприкоснулись своими кожами. Здравствуй, здравствуй, говорила Саша. Я теперь здесь. Скоро, потерпи еще чуть-чуть, и я доберусь до твоего сердца, к твоему лицу, и мы тогда поговорим.
С большого камня, на который уложила себя Саша, не было видно города, холмов, хутора. Были только Саша, Остапка и оранжевая дырка в небе, которая уже вполне зримо заползала за скалу, которую Саша называла дедушкиным носом. Саша пожалела, что не взяла телефон, она хотела бы сфотографировать этот закат и свою встречу с Остапкой. Она стала сползать с камня вниз, к дому, потому что ей предстояло переходить реку по бревну, выбираться из леса, в котором уже почти окончательно улеглась ночь, потому что дома был Женя, совсем один и разволновавшийся, Женя, удерживающий ее на дистанции от Остапки, Женя, которого Саша еще не успела вернуть после всех лет невозвращения.
* * *
Женя кое-как окончил девятый класс и сдал свеженавязанный всем российским школам экзамен. Он получил высокие отметки, хотя не высочайшие. Все школьные годы были для Жени плохими, тяжелыми, даже простое присутствие в здании, на уроках, стояние у доски, не говоря о вынужденном общении с одноклассниками, которые вспоминали о Жене, только когда хотели над кем-нибудь поиздеваться. Хождение в школу было для Жени невыносимым, пыточным, и он просил маму определить его в колледж информатики или даже поварское ПТУ, лишь бы только не относить свое тело в заплощадное школьное здание еще два года. Но мама сказала, что это недопустимо, что Жене нужна нормальная «корочка» и что она не позволит ему «губить свою жизнь».
В апреле, мае и июне у Жени почти не получалось поговорить с Сашей, и перед сном тоже, потому что теперь Саша училась под настольной лампой до ночи и заканчивала, когда Женя уже спал. Саша готовилась к таким же подкопирочным экзаменам, какие сдавал Женя, только у нее их было больше, они были серьезнее, сложнее Жениных. За эти экзамены давали баллы, которые могли определить всю Сашину взрослую жизнь. «Когда тебе исполнится восемнадцать, я хочу учиться в университете и много зарабатывать, – однажды сказала Саша засыпающему Жене. – Мы переедем в другую квартиру и станем жить сами». И тогда Женя понял, что ему нужно просто потерпеть Сашино отсутствие, что он как-нибудь протянет без нее несколько недель, а потом у них будет лето, большое, свободное, беспризорное лето: мама теперь занята только Олегом, так что она не станет забирать у них летнюю жизнь. Пока Саша сдавала экзамены и готовилась к сдачам, притихшая, сосредоточенная, бесконечно пружинившаяся на стуле, непохожая на обычную буйную, убегающую Сашу, Женя старался быть хорошим братом. Он приносил Саше воду, черешню и тутовник, когда видел, что она не встает из-за стола уже несколько часов, не шумел и закрывал дверь в их комнату, если в квартире было шумно, делал телевизор потише, а однажды даже попросил Олега уменьшить телевизорную громкость.
В конце июня, за неделю до своего совершеннолетия, Саша закончила с экзаменами. Результаты были высокобалльными, а литературу Саша и вовсе сдала на сотку. Оставалось дождаться цифр за последний тест, совсем неважный для Сашиного поступления, и Женя подумал, что теперь им можно болтать и гулять, может быть Саша даже согласится сходить в торговый центр и съесть с ним гирос, про который Женя много слышал от сверстников. Но Саша не переставала волноваться, она по-прежнему пружинилась и сокращалась за своим столом, и когда Женя спросил, почему нельзя отдохнуть, Саша ответила: «Я же пока не поступила». Она изучала положения, списки документов, читала про дополнительные испытания и делала еще много всего почти взрослого.
Через несколько дней Саше должны были вручить сертификат с баллами и школьный аттестат. Мама купила ей выпускное платье – сама, на глаз, потому что Саше было не до походов на рынок. Когда Саша увидела это платье – салатовое, с оборочками, будто сшитое для детсадовского утренника, – она улыбнулась маме, коснулась ее плеча и сказала спасибо. Женя редко видел теплое между Сашей и мамой, почти никогда не видел, так что удивился Сашиной благодарности – видимо, эти экзамены убили старую Сашу и родили новую. Однажды Саша поделилась с Женей, что хочет поступить в лингвистический университет в Семигорске, Женя знал, что это хороший вуз, в который приезжают учиться даже с севера, и был уверен, что с такими баллами Саша поступит. «Сомневаюсь, – сказала Саша. – Очень серьезная конкуренция». Женя ответил, что с ее цифрами в сертификате можно даже ехать в Москву или Петербург, но Саша сказала: «Нет, никогда отсюда не уеду».
Сашина емкость для переживаний переполнилась и треснула, когда она получила низкие баллы по математике. Это же не учитывается, успокаивал ее Женя. При прочих равных могут учесть, ответила Саша, расстроенная и красноглазая, высохшая и безводная Саша. На следующий день за семейным выходным обедом, по которому, как обычно, колотили телевизорные звуки, Саша вдруг сказала: «Мама, – она редко произносила это слово, так что все, даже Олег, посмотрели на
