Об этой же книге Максима Кантора см.: Дмитрий Быков, “Павши в землю. В литературе найден положительный герой” — “Новая газета”, 2009, № 99, 9 сентября <http://www.novayagazeta.ru>.
Cм. также: “Я всегда был писателем, а художником я стал” (интервью с художником и писателем Максимом Кантором; беседу вели Максим Амелин и Борис Долгин) — “ПОЛИТ.РУ”, 2009, 1 сентября <http://www.polit.ru>.
В поисках постоянного Пелевина. Беседа Дмитрия Волчека с соучредителем магазина “Фаланстер” Борисом Куприяновым и редактором издательства “Праксис” Тимофеем Дмитриевым. — “ SvobodaNews.ru ”, 2009, 20 августа <http://www.svobodanews.ru>.
Говорит Борис Куприянов: “Если мы посмотрим список „Большой книги” и всех последних литературных премий за несколько лет, начиная от „Национального бестселлера”, то увидим, что сейчас борьба перестает быть конкурентной и молодому начинающему писателю очень легко путем случайных совпадений получить премию (что и хорошо). Это говорит о том, что нет больших книг. <...> Мне кажется, что с литературой не все в порядке, совсем не все в порядке”.
Дмитрий Володихин. Русская утопия. — “Русский Журнал”, 2009, 21 августа <http://russ.ru>.
“История русской утопии как самостоятельного культурного явления уходит корнями в XIX век. <...> Этот текст представляет собой биографический очерк русской утопии за последние 50 лет”.
“Собственно русской культуры как чего-то самобытного, достойного сохранения и развития он [Ефремов] не видел. Поэтому в будущем от нее Ефремов оставил лишь некоторые слова. Например, имя главного героя „Туманности Андромеды” составлено из двух русских слов — „Дар Ветер”. Но и все”.
“В нашей фантастике не так уж мало образцов „русского викторианства”. Российские фантасты наших дней последние года три-четыре затаскивают эстетические приметы Российской империи XIX столетия (в сильно облагороженном варианте) на территорию века XXII. И даже пытаются строить новый „Полдень” в декорациях, взятых напрокат из времен Пушкина, Ермолова, Скобелева или, скажем, Александра III. Век XIX, спокойный и стабильный по сравнению со следующим столетием, вызывает желание перенести ощущения изобилия и покоя из прошлого в будущее. [Елена] Хаецкая [в „Звездных гусарах”] придала текстам очарование стилистики, принадлежащей золотому веку русской классики. <...> „Литературная реальность” четко привязана к определенным формам политической жизни: здравствующая монархия, Российская империя, точнее, ее „фронтир” на захолустной планете — N -ский полк удерживает натиск дикарей в условиях, напоминающих Кавказскую войну XIX столетия. Эти декорации понадобились Елене Хаецкой для решения художественной задачи редкой сложности. Она сконструировала мир, который может служить вместилищем для идеальной любви. <...> В ближайшее время вряд ли кто-нибудь прыгнет выше”.
“Все фильмы о войне — большая ложь”. Беседовала Наталья Шергина (Санкт-Петербург). — “Огонек”, 2009, № 14, 17 августа <http://www.kommersant.ru/ogoniok>.
Говорит Александр Сокуров — в связи со своим телевизионным фильмом “Читаем „Блокадную книгу””: “Посмотрите, что происходит с историей: когда-то человек, который развязал страшную войну и по вине которого погибли сотни тысяч человек, в том числе и русских, и французов — а имя этого человека Наполеон, — был истинным злодеем. А кто сейчас говорит о нем как о злодее? Попомните мои слова: через некоторое время с восхищением будут говорить о Гитлере!”
“Иногда, ради правды истории, войну можно имитировать и даже создавать киноэпопеи. Но в принципе преступление кинематографа, как советского, так и американского и частично европейского, в том, что он создает привлекательный образ войны”.
“Даже из чеченской войны — драматичнейшей истории, в которой были безумные жертвы, — выделен только полковник Буданов. Понимаете? Страшно противоречивая, пронзительно тяжелая человеческая драма. А мы не можем создать образ русских солдат, которые воевали с мятежом. Мы не в состоянии создать этот образ”.
Робин Вуд. Ужасы: возвращение вытесненного. Американские кошмары. — “Русский Журнал”, 2009, 4 сентября <http://russ.ru>.
“<...> необходимо предложить простую и очевидную базовую формулу фильма ужасов: нормальному угрожает монстр . Здесь я использую слово „нормальное” в строго безоценочном смысле, означающем лишь „ лояльность доминирующим социальным нормам ”: надо жестко избегать всеобщей тенденции обращаться со словом „нормальное” так, будто оно всего лишь более или менее синонимично слову „здоровье””.
“Центральным аспектом в эффекте и притягательности фильмов ужасов является то, что они воплощают желание из наших кошмаров растоптать нормы, которые подавляют нас и которые наша моральная обусловленность учит нас чтить”.
Александр Гаррос. Околоплинтуса. Постсоветская культура: есть ли на что надеяться? — “Новая газета”, 2009, № 92, 24 августа.
“Восемнадцать лет назад отменялась де-факто страна СССР: немаленькая была штука, ан в три дни не стало — пускай и выяснилось это чуть позже. У этого события в искусстве осталось изумительно мало внятных отображений; я так с ходу не могу припомнить вообще ни одного, не зачитывать же стихи Евгения Альсаныча Евтушенко про „мраморного лебедя свободы””.
“Внятный и принципиальный культурный выход имеют лишь те кризисы, катастрофы и революции, в которых происходящее Большое Обрушение несет в себе еще и жаждущий родиться Большой Проект”.
Александр Генис (Нью-Йорк). Литературный гедонизм. Школьная литература подменяет библиотекаря: она предлагает книги вместо того, чтобы научить их читать. — “Новая газета”, 2009, № 97, 4 сентября.
“Сведенная к идеям литература пуста и бесплодна, как горная цепь. Чтобы оживить ее, популярные учителя меняли средневековую схоластику на античную риторику, подменяя литературу „человековедением””.
“В древнем разноплеменном Китае китайцами считали всех, кто знал иероглифы. Наши иероглифы — это классики, Толстой и Пушкин”.
“Ведь школа должна научить не тому, что читать, а тому — как. <...> Только навык умелого чтения позволяет решить всякую задачу и влюбиться в подходящую, а не навязанную программой книгу”.
Григорий Дашевский. Предпроза жизни. — “Коммерсантъ/ Weekend ”, 2009, № 35, 11 сентября <http://www.kommersant.ru/weekend>.
“Сила этой книги [Максима Кантора „В ту сторону”] — в силе авторских чувств: презрения, негодования, ненависти; чего здесь нет, так это теплохладности. Кантор ненавидит самодовольство выигравших и презирает самообман проигравших: „обывателю хотелось глядеть на рубку леса глазами лесопромышленников; и вдруг обыватель осознал, что он не промышленник, даже не лесоруб, он всего лишь расходный материал”. Кантор хочет, чтобы щепки глядели на рубку леса исключительно своими глазами. И, видимо, это и в самом деле наинасущнейшая задача — но не для прозы. Потому что прозой текст делается не благодаря темам (они могут быть сколь угодно политическими), сюжету (он может отсутствовать) или языку (он у Кантора уместно схематичный), а благодаря знанию о том, что каждый человек и щепка, и лесоруб, поэтому и щепки могут смотреть глазами лесорубов, и лесорубы — глазами щепок”.
“Книга Кантора делит людей на тех, от кого пахнет бедой и от кого шашлыком, на гибнущих от рака и губительных, как рак, — она архаична, как может быть архаична сказка или газетная статья; она еще не знает того, что знает литература”.
Михаил Делягин. Принуждение к переменам. — “Завтра”, 2009, № 35,
26 августа.
“Если целью существования человечества остается получение прибыли (то есть оно продолжает существовать в рамках рыночной доминанты поведения), главная задача, которая объективно стоит перед ним, заключается в физическом истреблении собственной нерентабельной части. <...> В настоящее время, насколько можно судить, эта проблема и решается, причем в разных регионах Земли возникли три базовые модели решения. Население Африки (по этому же пути движется „Большой Ближний Восток”) удерживается в нищете, социальном хаосе и истребляется болезнями (начиная со СПИДа). Население Латинской Америки (как и Восточной Европы, включая СНГ и Россию) утилизируется социально: бывший „средний класс” превращается в „людей трущоб”, поведение которых описывается уже не столько социальными, сколько биологическими закономерностями. <...> По третьему пути, наиболее комфортному, идет развитая часть Европы: это развитие наркомании”.
