А все, что было до того (имею в виду хлопоты и беспокойства по моему делу), было уже ab ovo обречено на неудачу, особенно на ленинградском уровне.
Между прочим, здесь в колонии я гораздо больше, чем раньше, имею возможность знакомиться с нашей отечественной периодикой (за отсутствием иного, конечно). Регулярно просматриваю «Вопр. лит-ры» и «Вопр. философии», и «Книжное обозрение», и многое другое. Между прочим, встречается немало любопытного, причем в таких изданиях, как «Огонек» или журнал «Ровесник»… Историко-литературный уровень статей и публикаций, напечатанных в этих массовых многотиражных журналах, как правило, достаточно высокий. Я с удовольствием отметил для себя это явление и сделал некоторые выводы применительно к своей будущей научной и литературной деятельности.
Ну вот. Немного пообщался с Вами, и стало на душе полегче, как будто провел полчаса наедине с Вами в Вашем кабинете на Петербургской стороне. Всего Вам доброго.
Берегите себя и не перегружайте себя работой.
Поклон от меня Лине Яковлевне.
Ваш К. А.
17
6 мая 1982
Дорогой Костя! Давно Вам не писал: очень уж омерзительно себя чувствовал, почти не занимался. Теперь стало немного лучше – из горизонтального положения привожу себя в вертикальное, привычное, у стола.
Справляюсь о Вас у разных людей. Они дополняют Ваше последнее письмо. Сегодня говорил с Вашей мамой. Она в восторге от Светланы. Как хорошо: древняя тревожная ситуация «невестка в доме» у Вас оказалась не только не тревожной, а наоборот, лучшей из возможных. Вам повезло. Светлана хлопочет.
Лидия Владимировна на днях переселяется в Пансионат АН в Павловске на месяц. Ей выхлопотали эту трудно добываемую путевку. Время очень подходящее для отъезда из города – сегодня яркое солнце и плюс 21°, похоже на то, что перелом к лету (пишу об этих погодных прелестях с опаской: ведь у Вас, вероятно, еще очень холодно и контраст для Вас огорчителен).
Зимней своей работой резко недоволен: сделал меньше, чем когда-нибудь. Подползаю к «Петербургу» Белого, но медленно, не как черепаха, а, скорее, как рак, который пятится назад. Печатаются вещи старые, сделанные 2–3 года назад, и их мало. Любопытно только, как прозвучит мой мемуарный опус (о Белом) – жанр для меня новый, но соответствующий возрасту. Устал я от всего, и ряды близких очень, очень поредели, да и есть ли близкие?
Нашу тихую литературоведческую жизнь в Ленинграде за последнее время «взволновали» два юбилея: Л.Я. Гинзбург (весьма пышно и изысканно в С[оюзе] П[исателей]) и Макогона [Г.П. Макогоненко] в ЛГУ – еще более пышно и менее изысканно. ИРЛИ все более стервеет, а Блоковская группа работает плохо – я, слава Богу, от нее отмежевался… В. Орлов оч. болен и совсем ослеп.
Все Ваши друзья надеются на предстоящее Вам в скором времени возвращение. Дай Бог, чтобы оно состоялось раньше положенного срока. Хорошо, что Вы вернетесь в хороший, полный тепла и душевного уюта дом.
Напишите о себе подробнее – о внешнем и внутреннем. В мае и в начале июня мы будем в городе…
Крепко и дружественно жму Вашу руку.
Л[ина] Я[ковлевна] шлет сердечный привет.
Ваш Д.М.
Как Ваша Муза? По всем умозрительным данным она должна себя проявить активно.
18
4 июля 1982
Дорогой Костя! Мы с Линой Яковлевной и с другими знакомыми и не знакомыми с Вами людьми много о Вас вспоминаем, сопереживаем и беспокоимся. Поверьте, что это не только слова, но и подлинная правда. Конечно, это очень усилилось с получением тревожных известий о Вас, о перипетиях в Вашей жизни. Теперь, как будто, у Вас все относительно утихомирилось, и в декабре, а может, и раньше мы с Вами встретимся.
Ответил Вам не сразу, т. к. у нас в нашей маленькой семье беда. Очень серьезной и длительной болезнью заболела Лина Яковлевна. Но все же решили ехать «на дачу», в бывшие владения Владисл. Евг. [Евгеньева-Максимова]. Завтра, кажется, едем, и сегодняшний день проходит в предотъездных хлопотах. В Вашем семействе, насколько мне известно, все благополучно и самое утешительное и радующее – душевный союз Вашей мамы и Светланы (с нею я еще не познакомился, но если она пожелает, рад был бы встретиться – до Вашего возвращения, а после оного – само собой).
В литературном мире для меня самое большое событие – выход «Философии общего дела» Федорова. Увы! мне она не досталась. В Лавке писателей я по небрежности прозевал годовую подписку. Вышла также книга Л.Я. Гинзбург с небывалой для нее и литературоведения мемуарной частью. Скоро и мои короткие воспоминания об Анд. Белом, надеюсь, появятся в печати.
Беспокоят дела Саши [Лаврова] в П[ушкинском] Д[оме]. Хочется думать, что все обойдется, но… Во всяком случае, он так созрел и так любим и уважаем всеми, что не пропадет. Я радуюсь за Вас и завидую Вам, что у Вас есть такие друзья. Верю, что за короткое время и Ваши литературные дела восстановятся и достигнут прежнего уровня и превзойдут его. Во всяком случае, та школа «русской классики», которую Вы заканчиваете, Вам пригодится. Да поможет Вам Бог!
Крепко и сердечно обнимаю Вас.
Л[ина] Я[ковлевна] кланяется.
Ваш Д. Максимов
19
27 сентября 1982
Дорогой Костя!
Мы давно не обменивались с Вами письмами. Сведения о Вас я имею от Саши [Лаврова]. Твердо надеюсь пожать Вашу руку в декабре. Очень радует меня и внушает уважение Ваша мужественность, стойкость и способность к борьбе за свое достоинство. Я очень верю в Вашу судьбу, в Вашу способность ею управлять и в Ваше будущее…
У нас особенных перемен нет. Работа идет медленно, но сижу упорно. Мои воспоминания об Анд. Белом Вы, вероятно, читали уже в «Звезде» (№ 7). На днях вышла из печати в Иванове (изд. Ивановского ун-та) моя большая статья о Блоке и Вл. Соловьеве. Это – вдвое или втрое разросшаяся работа 1956 г., напечатанная тогда в ученых записках. Вообще меня тянет к переделке моих старых работ, написанных тем относительно близким человеком, который был когда-то мною.
На прошлой неделе видели два фильма: «Амаркорд» Феллини и «Осенняя соната» Бергмана. Второй – в высшей степени понравился, а первый – нет. Я пожалел о прежнем гениальном Феллини времени «Дороги» и «Ночей Кабирии». Мне показалось, что в его новых работах какой-то признак духовного истощения… Впрочем, все скоро сами увидите и выразите свое мнение. Об «Амаркорде» у нас споры.
Привлекают внимание официально разрешенные вечера молодых нонконформистских поэтов и прозаиков. Было несколько таких вечеров. Они подготовили к печати несколько альманахов. Может быть, выйдут. Занятно, я бывал у них, хотя старшее «печатное» поколение, вроде Саши К[ушнера], их не посещает.
Всей душой хочу, чтобы Ваше время текло скорее, чтобы месяцы превратились в недели и дни.
Крепко жму Вашу руку. Д. Максимов
В начале октября [Р.Д.] Тимечник защищает (в Тарту) диссертацию о ранней Ахматовой. Судя по автореферату, диссертация превосходная, с уклоном в «поэтику».
Михаил Мейлах
Михаил Борисович Мейлах, филолог-романист, историк литературы; друг юности Азадовского. В июне 1983 года был арестован в Москве и этапирован в Ленинград. В ходе процесса, состоявшегося в апреле 1984 года, виновным себя не признал; приговорен по 70-й статье УК РСФСР к 7 годам ИТЛ строгого режима и 5 годам ссылки. Срок отбывал в ИТК-36 Пермской области для политических (лагерь, известный как «Пермь-36»). Освобожден в связи с демократическими преобразованиями в стране в феврале 1987 года (формально – в виде удовлетворения просьбы о помиловании в связи с тяжелой болезнью отца). Ныне – профессор Страсбургского университета.
20
Милый Костя!
Прости, что до сих пор не писал тебе. Оседлая жизнь началась для меня в этом году очень поздно – только в середине декабря, а к концу января должен был сдать гигантскую работу, которую отвозил в Москву. Работы, собственно, не прекращаются, но это не тема для разговора.
Милый Костя, нет ни языка, ни метаязыка, чтобы можно было сколь-нибудь соответственно тебе написать. Я и все друзья постоянно о тебе думаем и желаем прежде всего силы и выносливости.
Я вспомнил, что почти двадцать лет назад у нас была с тобой обширная переписка. Тогда мы были очень молодыми и писали друг другу долгоиграющие письма. Теперь же, если ты не против, я буду писать тебе часто и короткие письма с какими-то новостями, событиями, с тем, что, может быть, будет тебе интересно. Я также буду бесконечно рад откликнуться на любые специальные просьбы и пожелания.
Прошу тебя считать это короткое письмо лишь пред-вступлением. Всегда помню и люблю
8 марта 1982Миша Мейлах
Татьяна Никольская
Татьяна Львовна Никольская – приятельница Азадовского с 1960-х годов. Автор работ, посвященных русским поэтам и поэтессам начала ХХ века; занимается также изучением русско-грузинских связей. В бытность студенткой филологического факультета посещала семинар Д.Е. Максимова. Константин Азадовский был дружен с ее мужем, поэтом и знатоком русской культуры Леонидом Натановичем Чертковым (1933–2000); в конце 1960-х годов оба выполнили в соавторстве несколько работ о русских связях Рильке. В 1974 году Леонид Чертков эмигрировал; одним из провожавших его в ленинградском аэропорту был Азадовский.
