В результате сэр Жервас всегда недолюбливал племянника. Мне кажется, именно эта неприязнь и заставила его удочерить ребенка.
— У них не было надежды завести собственного ребенка?
— Нет. Через год после свадьбы у них родился мертвый ребенок. Врачи сказали леди Шевенэ-Гор, что она никогда не сможет зачать другого ребенка. Где-то два года назад он удочерил Рут.
— А кто такая мадемуазель Рут? Почему они выбрали именно ее?
— Насколько я знаю, она ребенок каких-то дальних родственников Шевенэ-Горов.
— Я так и думал, — сказал Пуаро. Он посмотрел на фамильные портреты на стене. — Одна и та же кровь видна и в очертаниях носа, и в линии подбородка. Они много раз повторяются на этих портретах.
— Она и семейный характер унаследовала, — сухо добавил мистер Форбс.
— Могу себе представить… И как они ладили с приемным отцом?
— Вряд ли вы можете это себе представить. Тут не раз бывало яростное столкновение характеров. Но несмотря на эти ссоры, я уверен, что подспудно между ними царила гармония.
— Тем не менее она причиняла ему немало хлопот?
— Постоянно. Но, уверяю вас, это не могло стать причиной самоубийства.
— О нет, — согласился Пуаро. — Никто не станет вышибать себе мозги из-за упрямой дочери. Значит, мадемуазель — наследница!.. А сэр Жервас никогда не думал изменить завещание?
Мистер Форбс закашлялся, чтобы скрыть небольшое замешательство.
— Вообще-то по приезде сюда, то есть два дня назад, я получил от сэра Жерваса указание составить новое завещание.
— И какое же? — Майор Риддл придвинулся вместе с креслом поближе. — Вы нам не рассказывали.
Мистер Форбс быстро ответил:
— Вы просто спросили меня о завещании сэра Жерваса. Я ответил вам на этот вопрос. Новое завещание еще даже толком не составлено, тем более не подписано.
— А в чем оно заключалось? Это может нам помочь понять состояние ума сэра Жерваса.
— В целом оно было таким же, как и прежнее, но мисс Шевенэ-Гор получала наследство только в том случае, если бы вышла замуж за мистера Хьюго Трента.
— Ага, — сказал Пуаро. — Но это очень существенная разница.
— Я не одобрял этого пункта, — сказал мистер Форбс. — И чувствовал себя обязанным сказать, что его можно успешно оспорить. Верховный суд не одобряет такие оговорки. Однако сэр Жервас был решительно настроен настоять на своем.
— А если мисс Шевенэ-Гор или, положим, мистер Трент отказались бы подчиниться?
— Если мистер Трент отказался бы жениться на мисс Шевенэ-Гор, деньги достались бы ей без всяких условий. Но если бы он хотел брака, а она отказалась бы, деньги достались бы ему.
— Странное дело, — сказал майор Риддл.
Пуаро подался вперед и коснулся колена юриста.
— Но что за всем этим стоит? Что было на уме у сэра Жерваса, когда он ставил это условие? Здесь должно быть что-то очень определенное. Думаю, он просто обязательно имел в виду какого-то еще мужчину… которого не одобрял. Мистер Форбс, вы наверняка должны знать, кто это.
— Я говорю правду, месье Пуаро, что понятия об этом не имею.
— Но вы могли догадываться.
— Я никогда об этом не думал, — возмущенно сказал Форбс. Сняв пенсне, он протер стекла шелковым носовым платочком и спросил: — Вы что-то еще желаете узнать?
— Пока нет, — сказал Пуаро. — То есть в том, что касается меня.
У мистера Форбса был такой вид, будто, по его мнению, сыщика все это вообще не касалось, и потому он обратился к главному констеблю.
— Спасибо, мистер Форбс, думаю, это все. Мне хотелось бы, если это возможно, поговорить с мисс Шевенэ-Гор.
— Конечно. Мне кажется, она наверху, с леди Шевенэ-Гор.
— Хорошо, тогда я бы переговорил с… как его бишь? — Бэрроузом, а потом с той дамой, что занимается семейной историей.
— Они оба в библиотеке. Я им скажу.
Глава 7
— Ох, нелегкая это работа, — сказал майор Риддл, когда юрист покинул комнату, — вытягивать информацию из этих юристов старой закалки. Вот же приходится попотеть… Мне кажется, что все это дело закручивается вокруг девушки.
— Да, так может показаться.
— А вот и Бэрроуз.
Годфри Бэрроуз пришел, выражая приятную жажду быть полезным. Его улыбку слегка приглушала мрачность, и он лишь чуть шире, чем надо, улыбался. Улыбка казалась больше автоматической, чем искренней.
— Итак, мистер Бэрроуз, мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
— Конечно, майор Риддл. Все, что угодно.
— В первую очередь, чтобы сразу расставить точки над «i», у вас нет никаких мыслей по поводу самоубийства сэра Жерваса?
— Никаких. Для меня это было полным потрясением.
— Вы слышали выстрел?
— Нет. Насколько я понимаю, я, наверное, в это время был в библиотеке. Я спустился вниз довольно рано и пошел в библиотеку, посмотреть одну нужную мне ссылку. Библиотека находится в противоположном относительно кабинета крыле дома, так что я ничего и не должен был услышать.
— С вами в библиотеке кто-нибудь был? — спросил Пуаро.
— Ни души.
— Вы не предполагаете, где в это время могли находиться остальные домочадцы?
— По большей части, думается мне, одевались наверху.
— Когда вы пришли в гостиную?
— Прямо перед приездом месье Пуаро. Все были уже там — за исключением сэра Жерваса, конечно же.
— Вам не показалось странным, что его там нет?
— Вообще-то да. Обычно он всегда приходит в гостиную еще до первого удара гонга.
— Вы не замечали в последнее время ничего необычного в поведении сэра Жерваса? Не был ли он озабочен? Встревожен? Подавлен?
Годфри Бэрроуз задумался.
— Нет, мне так не показалось. Немного… озабочен, что ли.
— Но вам не показалось, что его заботит какой-то определенный вопрос?
— О нет.
— Никаких финансовых проблем?
— Его довольно заметно беспокоили дела одной компании, а конкретно — «Парагон синтетик раббер сабститьют».
— И что он об этом говорил?
И опять Годфри сверкнул заученной улыбкой, и снова она показалась несколько неестественной.
— Что же… вообще-то вот что он говорил: «Старик Бери либо дурак, либо мошенник. Полагаю, дурак. Но я должен быть с ним поосторожнее ради Ванды».
— А почему он так сказал — «ради Ванды»? — спросил Пуаро.
— Ну, понимаете, леди Шевенэ-Гор очень привязана к полковнику Бери, а тот просто обожает ее. Ходит за ней, как собачка.
— Сэр Жервас не ревновал ее?
— Ревновал? — Бэрроуз уставился на него, затем рассмеялся. — Чтобы сэр Жервас ревновал? Да он вообще не знал, что это такое. Ему и в голову не приходило, что кто-то может предпочесть ему другого. Такого просто быть не могло, вы же понимаете.
— Как мне кажется, вы недолюбливали сэра Жерваса? — мягко спросил Пуаро.
Бэрроуз вспыхнул.
— Да, это так. По крайней мере, ну, все это в наше время кажется довольно нелепым.
— Что именно? — спросил Пуаро.
— Ну, если хотите, все эти феодальные пережитки. Преклонение перед предками и личная надменность. Сэр Жервас очень во многих аспектах был весьма способным человеком, вел интересную жизнь, но он был бы куда
