нравится. Нет, совсем не нравится.
Риддл с любопытством посмотрел на него.
— Вы имеете в виду мотив для самоубийства?
— Самоубийство! Самоубийство… Говорю вам, здесь все не так. Оно невозможно с точки зрения психологии. Чем считал себя Шевенэ-Гор? Колоссом, чрезвычайно важной персоной, Центром вселенной! Разве такие люди убивают себя? Никогда. Он куда скорее уничтожил бы кого-нибудь другого — какого-нибудь жалкого муравья, человечка, осмелившегося вызвать его раздражение… Это он счел бы необходимым, священным деянием. Но самоуничтожение? Уничтожение такого «Я»?
— Это все очень хорошо, Пуаро, но свидетельства очевидны. Дверь заперта, ключ у него в кармане. Окно закрыто и заперто. Я знаю, что такое бывает в романах, но в реальной жизни никогда не встречал… Что-то еще?
— Да, есть кое-что еще. — Пуаро сел в кресло. — Вот я. Я — Шевенэ-Гор. Я сижу за своим письменным столом. Я решительно настроен покончить с собой, потому что, скажем, сделал открытие, пятнающее имя семьи ужасным бесчестьем. Это не слишком убедительно, но является наиболее подходящим вариантом.
Eh bien, и что же я делаю? Я карябаю на листке бумаги слово «ПРОСТИТЕ». Да, это вполне возможно. Затем я открываю ящик стола, достаю пистолет, который там храню, заряжаю его, если он не заряжен, затем… стреляю в себя? Нет, я сначала поворачиваю кресло — вот так — и чуть наклоняюсь вправо — вот так, — а затем приставляю дуло к виску и стреляю!
Пуаро вскочил с кресла и, обернувшись, заявил:
— Спрашиваю вас, в чем смысл? Зачем поворачивать кресло? Если бы, к примеру, тут на стене висела картина, тогда да, было бы объяснение. Какой-нибудь портрет, на который человек хотел бы бросить свой последний взгляд; но штора — нет, это не имеет смысла.
— Он мог захотеть выглянуть из окна. Последний раз окинуть взглядом поместье.
— Дорогой друг, в ваших словах нет никакой убежденности. Вы ведь и сами понимаете, что это ерунда. В восемь минут девятого уже темно, и в любом случае шторы задернуты. Нет, должно быть другое объяснение…
— Насколько я понимаю, объяснение лишь одно — Жервас Шевенэ-Гор был сумасшедшим.
Пуаро недовольно покачал головой.
Майор Риддл встал.
— Идемте, — сказал он. — Надо допросить остальных. Может, на что-нибудь и наткнемся.
Глава 6
После попыток добиться четкого ответа от леди Шевенэ-Гор разговор с трезвомыслящим юристом Форбсом стал для майора Риддла сущим отдохновением. Мистер Форбс был чрезвычайно собран и осторожен в своих суждениях, но все его ответы были по существу.
Он признался, что самоубийство сэра Жерваса стало для него настоящим шоком. Он подумать не мог, что сэр Жервас способен покончить с собой. Он не знает никакой причины, которая могла бы к этому привести.
— Сэр Жервас был не просто моим клиентом, он был моим очень старым другом. Я знал его с детства. Могу сказать, что он всегда брал от жизни все.
— В нынешних обстоятельствах я вынужден просить вас, мистер Форбс, говорить максимально искренне. Вам неизвестно о каких-либо тайных тревогах или горестях в жизни сэра Жерваса?
— Нет. Какие-то мелкие проблемы у него были, как и у всех людей, но ничего серьезного.
— Может, болезнь? Напряженность между ним и супругой?
— Нет. Сэр Жервас и леди Шевенэ-Гор были очень преданы друг другу.
— Леди Шевенэ-Гор, — осторожно сказал майор Риддл, — придерживается довольно любопытных взглядов.
Мистер Форбс улыбнулся — снисходительно, по-мужски.
— Дамам, — сказал он, — надо позволять иметь свои иллюзии.
Главный констебль продолжил:
— Вы вели юридические дела сэра Жерваса?
— Да, моя фирма «Форбс, О’Гилви и Спенс» вела дела семьи Шевенэ-Гор более ста лет.
— Были ли какие-нибудь… скандалы в семье Шевенэ-Гор?
Мистер Форбс поднял брови.
— Простите, не понял вас?
— Месье Пуаро, не покажете ли вы мистеру Форбсу то письмо, которое показывали мне?
Бельгиец молча встал и с легким поклоном протянул письмо Форбсу. Пока тот читал, его брови изумленно поднимались все выше и выше.
— Какое интересное письмо, — сказал он. — Теперь я понимаю ваш вопрос… Нет, я не знаю причины, которая могла бы побудить его написать это письмо.
— Сэр Жервас ничего вам не говорил по этому поводу?
— Ничего. Должен сказать, что для меня остается загадкой, почему он этого не сделал.
— Обычно он доверял вам?
— Думаю, он полагался на мои суждения.
— И вы не имеете понятия, к чему относится это письмо?
— Я не хотел бы делать поспешных выводов.
Майор Риддл оценил тонкость ответа.
— Мистер Форбс, возможно, вы сможете сказать нам, кому сэр Жервас завещал свое имущество?
— Конечно. Не вижу никаких препятствий к этому. Своей супруге, леди Шевенэ-Гор, сэр Жервас оставил доход в шесть тысяч фунтов со своего поместья и, на выбор, либо Дауэр-хаус, либо городской дом на Лаундс-сквер — что она предпочтет. Конечно, есть несколько распоряжений по поводу денег и недвижимости, но ничего серьезного. Остальное свое имущество он оставляет своей приемной дочери Рут, с тем условием, что если она выйдет замуж, ее супруг возьмет фамилию Шевенэ-Гор.
— А своему племяннику, мистеру Хьюго Тренту, он ничего не оставил?
— Оставил. Пять тысяч фунтов.
— Как я понимаю, сэр Жервас был богат?
— Чрезвычайно богат. У него было огромное состояние, кроме этого поместья. Конечно, он был уже не так состоятелен, как раньше. Практически со всех инвестиций доход был неважным. Также сэр Жервас потерял много денег из-за некоей компании — «Парагон синтетик раббер сабститьют», в которую полковник Бери уговорил его вложить солидную сумму денег.
— Не слишком мудрый совет?
Мистер Форбс вздохнул.
— Военные в отставке больше всего теряют, ввязываясь в финансовые операции. Я выяснил, что они куда легковернее вдов, — и этим все сказано.
— Но эти неудачные инвестиции не слишком серьезно ударили по доходам сэра Жерваса?
— О нет, не серьезно. Он по-прежнему оставался чрезвычайно богатым человеком.
— Когда он составил завещание?
— Два года назад.
— Не кажется ли вам, что такое завещание, — промолвил Пуаро, — несколько несправедливо в отношении мистера Хьюго Трента, племянника сэра Жерваса? В конце концов, он ближайший кровный родственник сэра Жерваса.
Мистер Форбс пожал плечами:
— Здесь необходимо учитывать семейную историю.
— Например?
Юрист замялся, не слишком желая продолжать.
Майор Риддл сказал:
— Не думайте, что мы просто так интересуемся старыми скандалами и прочим грязным бельем. Письмо сэра Жерваса к месье Пуаро должно иметь объяснение.
— В отношении сэра Жерваса к племяннику ничего скандального нет, — быстро ответил мистер Форбс. — Просто сэр Жервас всегда очень серьезно относился к своему положению главы рода. У него были младший брат и сестра. Брат, Энтони Шевенэ-Гор, погиб на войне. Сестра, Памела, вышла замуж, но сэр Жервас не одобрил этого брака. То есть он считал, что сестра была обязана получить его согласие и одобрение, прежде чем выходить замуж. Он считал, что семья капитана Трента недостаточна знатна, чтобы породниться с Шевенэ-Горами. Его сестра лишь посмеялась над его претензиями.
