Итак, то, что мы находим в Пуранах – «творческая история», которая «открывает нам суть состояния человека перед лицом божественной реальности»[1063].
Говорят, что у каждой Пураны имеется пять тем (лакшанас): Изначальное Творение (космогония), Вторичное Творение (цикл разрушения и восстановления миров); родословные богов и праотцов; царствования Ману (четырнадцати изначальных царей); более поздняя история. Эти темы в самом деле обсуждаются в некоторых ранних Пуранах, но в более поздних могут и не упоминаться. Лакшаны – это, собственно, не темы повествования, а то мировоззрение, из которого оно исходит. Эти доисторические события ведут к «современности» «древней повести»; однако Пураны всегда готовы пересмотреть собственные предпосылки и никогда не настаивают на абсолютности, объективности своего рассказа о прошлом[1064].
Кроме того, Пураны прекрасно сознают, что они – письменные тексты; а это в Индии было почти что нарушением табу[1065]. Как ни странно, дело здесь в требовании большего духовного равенства, поскольку письменный текст мог разойтись по более широкой аудитории. Рассказывали, что Брахма приказал Вьясе надиктовать текст «Махабхараты» Ганеше, поскольку хотел, чтобы этот эпос стал книгой – тогда больше людей его прочитают. Брамины передавали Веды – устно – только другим священникам, но Пураны были открыты для всех, даже для шудр и женщин, отлученных от Вед. Говорили также, что преданный получает заслугу, поклоняясь писанию у себя в доме, ибо книга, содержащая «древнюю повесть», уже священна[1066]. Особенно велика заслуга того, кто сам перепишет Пурану и подарит рукопись кому-либо, особенно жрецу-брамину, не прося никакого вознаграждения. Заявление, прямо скажем, дерзкое. Низшие классы присваивали себе монополию аристократии на чтение и передачу писания – ведь теперь и простой шудра мог вручить брамину копию Пураны![1067]
Если мантра воплощает невидимого, трансцендентного Брахмана в звуковой форме, святой книге поклоняются как видимому проявлению того дэва, которому она посвящена. Когда Кришна, аватар Вишну, готов был покинуть этот мир, его спутник Уддхава спросил, как же преданные смогут вынести потерю его присутствия. В ответ Кришна протянул Уддхаве рукопись «Бхагавата-пураны», которую напитал собственной энергией: «Вот, словесный образ Шри Хари здесь, на земле, избавляющий человека от греха»[1068]. Иконический образ Кришны или Вишну был ритуально пропитан божественностью, и это делало Верховное Божество ближе к его почитателям. Таким же образом, книга, прославляющая любовь Вишну к его бхакта («преданному»), напоена его присутствием: почитатель должен смотреть сквозь физическую реальность – и видеть в ней божественное.
Как и «Махабхарата», Пураны выстроены в форме вопросов слушателей и ответов рассказчика – элемент живой устной традиции. Это смрти, передача через акт воспоминания, оживляющая прошлое и делающая его настоящим. В «Бхагавата-пуране» Шука, от лица которого ведется повествование, рассказывает историю Кришны царю Парикшиту, которого Кришна ребенком спас от Ночной Резни Ашваттхамана, чтобы продолжился род Пандавов. Парикшиту было суждено умереть от укуса змеи; и сейчас, в последние минуты жизни, он сидит на берегу Ганга и слушает рассказ Шуки. Итак, история обращена к слушателю, который – как и все мы – находится между жизнью и смертью. Это последние слова, которые услышит Парикшит; они должны примирить его со своей судьбой[1069]. Он говорит Шуке: «Чем больше я тебя слушаю, тем более впиваю нектар рассказов о Кришне, текущий из твоих уст; тело мое оживает; печаль уходит; я не чувствую более ни голода, ни жажды; сердце мое радуется». Шука отвечает, что эта история очищает того, кто радуется ей, как вода, текущая из-под ног Вишну. Нет больше советов и наставлений, нет и эпоса, наполняющего душу страхом и трепетом. Здесь перед нами, скорее, святое причастие[1070].
В «Бхагавад-Гите» Кришна описывал бхакти как суровую йогическую дисциплину. Но в «Бхагавата-пуране» бхакти впитала в себя эмоциональную и неукротимую духовность Южной Индии, и аристократическая сосредоточенность йогина сменилась экстатическим, интимным чувством любви, опрокидывающим все классовые барьеры. «Бхагавата-пурана» изображает себя кульминацией Вед. Она сознательно использует ведический язык, выражая эмоциональную духовность тамилов Южной Индии на архаическом санскрите, и этим говорит что-то вроде: «Я не только подчиняюсь ведической ортодоксии – я даже звучу, как Веды!»[1071] Она даже говорит о себе как о величайшем достижении Вьясы[1072]. После того, рассказывает она, как Вьяса разделил Веды на четыре части, составил «Махабхарату» и восемнадцать Пуран, он ощутил, что чего-то недостает. Вдруг перед ним явился божественный риши Нарада и объяснил: Вьяса чувствует неудовлетворенность, потому что еще не воспел хвалы Кришне. Тогда Вьяса снова удалился в отшельничество, долго медитировал, и наконец ему предстало видение Пуруши – архетипической, божественной «Личности». После этого он написал «Бхагавата-пурану», где с сердцем, переполненным радостью, прославил Вишну-Кришну, Господа всего сотворенного[1073].
Пуруша, изначальная «Персона» Ригведы, теперь представлялся воплощенным Господом Кришной, который – сам не кто иной, как пурушоттама («персоницифированный» Вишну). Тело Пуруши содержало в себе все миры, всех богов, демонов, мудрецов и царей, все ритуалы, всякую истину, а также, важно отметить, все ведические мантры, стихи и песнопения[1074]. Так что Вишну-Кришна – не только исполнение Веды, он сам и есть Веда в человеческом облике: «Аскеза – сердце мое, мантра – тело мое, знание определяет облик моих действий, жертвоприношения – члены мои, дхарма, рожденная из жертвоприношений – моя сущность [атман], боги – мои вдохи и выдохи»[1075]. Абстрактный мир браминов вошел в мысли и желания обычных людей, исключенных из ведических ритуалов. Целью стало уже не мистическое слияние с непостижимым Брахманом, достигаемое долгими упражнениями и строгой дисциплиной, а экстатическое единение с Кришной.
Несомненно, самой популярной частью «Бхагавата-пураны» стала десятая книга, которая на основе «Харивамши», дополнения к «Махабхарате», написанного в III веке, рассказывает историю детства Кришны. Этот Кришна ничем не похож на гордого аристократа из эпоса. Божественное дитя родилось с четырьмя руками и оружием Вишну, Верховного Бога[1076], так что родители немедленно распознали в нем воплощенного Брахмана[1077]. Во время церемонии, посвященной его рождению, младенец Кришна ударом ноги переворачивает тяжелую повозку и вырывает с корнями деревья, чтобы освободить заключенных в них духов[1078]. Мальчик Кришна кончиком пальца сдвигает гору, а мать, заглянув ему в рот, видит там всю вселенную[1079]. Когда вместе со своим братом Рамой он гуляет по улицам Матхуры, встречные сразу узнают в нем величайшего из богов[1080]. Молодой пастух Кришна оказывает сокрушительное действие на женщин: едва увидев его, все женщины Матхуры бросают свои домашние дела и забывают обо всем на свете[1081]. Он крадет одежду пастушек-гопи, пока они купаются[1082], и принимает разные облики, чтобы заняться сексом с
