— Шаннон, никаких привидений в моей кровати нет, — ответил Джонни, и теперь его происходящее явно забавляло.
— Есть, — возразила я и снова вздрогнула. — Я видела, и не смейся надо мной.
— Я не смеюсь над тобой, — сказал он, хотя сам смеялся. — Сейчас я тебе докажу, что нет никаких привидений.
Он собрался войти в комнату, но я обеими руками вцепилась в косяк, не пуская его.
— Отпусти меня домой, — умоляла я, испытывая неподдельный ужас. — Пожалуйста. Не тащи меня назад, Джонни, мне страшно!
Он все-таки вошел в комнату, а я висела на нем, как детеныш обезьяны.
— Шаннон, смотри, вот твое привидение, — с усмешкой произнес Джонни, когда мы подошли к кровати.
— Не могу. — Я закрыла глаза и замотала головой, снова уткнувшись ему в шею. — И смотреть не хочу.
От Джонни потрясающе пахло. Уж не знаю, какой туалетной водой он пользовался, но его аромат наполнял мои ноздри, и раз уж я умру, то по крайней мере вдыхая что-то прекрасное.
А потом раздался лай, и моя крыша слегка притормозила.
— Привет, малышка, — заворковал Джонни. — Ты до смерти напугала мою подругу.
Малышка?
Я медленно подняла голову и повернула лицо к кровати.
Из-под одеяла высунулась морда черного лабрадора.
Меня окатила волна облегчения, а за ней в лицо прилетел щедрый шмат осознания.
Собака выползла из-под покрывала, виляя хвостом так отчаянно, что стучала по матрасу.
— Шаннон, это Сьюки, — по смехом представил он мне лабрадоршу. — Твое привидение.
Я ойкнула и сползла с него, с головы до пят пылая от неловкости.
— Теперь все понятно.
У меня закружилась голова. Я присела на край кровати, приложила руку к груди и судорожно выдохнула.
— Собака спит в твоей постели, — тяжело дыша, произнесла я.
Это был не вопрос.
Я просто старалась соединить все части недавней головоломки.
— Я сказала «привет», и она завиляла хвостом. Я приняла ее за…
— Призрак? — подсказал Джонни.
— Не смейся надо мной, — прошептала я, все еще дрожа от всплеска адреналина. — Не сейчас.
Сьюки ткнулась влажным носом в мое голое бедро, отвлекая меня.
— Ну-ка, кто это тут? — прошептала я ей.
Белая шерсть на морде говорила о том, что собака явно немолода.
— Какая ты милая.
Я протянула руку и нежно погладила ее по голове.
— Она действительно милая, — согласился Джонни. — Сьюки — моя собака, и она гораздо воспитаннее тех двоих.
— И ты так здорово прячешься, что у меня чуть не случился сердечный приступ, — призналась я, чувствуя, как сердце медленно возвращается к нормальному ритму. — И все равно ты милейшая.
— Ты в порядке? — уже без шуток спросил меня Джонни.
Я чувствовала, что он сел рядом, но продолжала смотреть на собаку.
— Надо было тебя предупредить, — добавил он. — Я так привык к ней, что совершенно забыл. Она может часами так спать.
— Все в порядке, — прошептала я, по-прежнему не отрывая взгляда от Сьюки.
— Все в порядке или ты в порядке?
Я пожевала губу, думая над его вопросом, потом сказала:
— Все в порядке, и со мной тоже все будет в порядке.
Я спрятала голову в ладонях и тихо застонала.
— Боже, так стыдно! Вы, наверное, и на кухне слышали, как я здесь ору?
— На самом деле слышал только я, — ответил Джонни. — Я как раз шел сюда, чтобы с тобой поговорить, и вдруг услышал крик.
У меня заколотилось сердце.
— Поговорить со мной?
— Да. Пока ты была в душе, твоему брату пришлось уехать.
— Джоуи уехал? — прохрипела я, чувствуя приступ паники. — Что-то случилось?
Джонни кивнул. Он сцепил руки, уперев локти в мощные бедра.
— Что случилось? — не унималась я. — Джонни, расскажи!
— Из-за твоей мамы, — наконец ответил он.
Чувствовалось, ему не хотелось говорить об этом.
— Что с моей мамой? Боже, неужели она умерла?
— Нет-нет, черт, нет. Она жива, — торопливо произнес Джонни. Он тяжко вздохнул, взял мою дрожащую руку в свою — большую и теплую. — У нее случился выкидыш.
У нее случился выкидыш.
Шаннон, твоя мать потеряла ребенка.
Почувствуй хоть что-то!
Хоть что-то, черт тебя побери!
Внутри у меня все было мертво.
Иначе и быть не могло.
Или так, или я ходячее зло.
Иных объяснений не существовало.
Чувствовать облегчение от прерванной беременности — самое отвратительное, ужасное и непростительное преступление на земле.
Но это первое, что я испытала, когда Джонни сказал мне про выкидыш.
Бескрайнее облегчение затопило меня на краткий миг, пока мозг фиксировал сердечную благодарность за то, что в этом аду не появится еще один ребенок.
Достаточно и того, что такой жизнью жили мы.
— Шаннон, я тебе ужасно сочувствую, — сказал Джонни, сжимая мою руку. — Ненавижу себя за то, что мне приходится сообщать тебе об этом.
— С ней все в порядке? — спросила я, когда ко мне вернулась способность говорить.
Джонни кивнул:
— Твой брат сказал, что да. Выкидыш случился в ночь с пятницы на субботу, хотя ты, наверное, и так знаешь, что она…
— Да, — быстро соврала я, чтобы скрыть свои терзания, и от ненависти и отвращения к себе выступили слезы. — Мы знали, что у нее были проблемы.
Значит, вот что случилось?
Значит, поэтому она уехала?
Значит, она все выходные провела в больничной палате, а мы даже не знали?
Мы злословили о ней, называли плохой матерью, а она в это время лежала на больничной койке, теряя ребенка.
Боже мой.
— Конечно, — ответил Джонни и снова тяжело выдохнул. — Джоуи просил тебе передать, что ваш отец забирает ее из больницы и что они скоро поедут домой.
Я застыла.
Груз боли и предчувствие чего-то страшного легли мне на плечи, словно руки старого друга.
Как знакомо было мне это чувство страха.
Даже если бы я привязала к сердцу гирю и бросила ее в океан, вряд ли оно опустилось бы ниже.
Он вернулся.
Зачем он вернулся?
Ну почему он не мог уйти навсегда?
— Твой брат просил, чтобы ты пока побыла здесь. Он позвонит и скажет, когда сможет приехать за тобой. — Джонни помолчал. — Но если хочешь, я отвезу тебя домой.
— Напрасно Джоуи поставил тебя в такое положение, — прохрипела я, изо всех сил стараясь сдерживать эмоции. — Он не подумал. — Я встала. — Могу ехать хоть сейчас.
— Шаннон. — Джонни обхватил мое запястье. — Я не хочу, чтобы ты уезжала, — признался он, притягивая меня к себе. — Я хочу, чтобы ты осталась здесь. — Он уперся рукой в кровать за моей спиной и наклонился ближе. — Я хочу, чтобы ты осталась со мной.
Я покачала головой, не в силах выговорить ни слова.
Во рту был отвратительный привкус.
И такое же ощущение было в животе.
Неминуемая гибель.
Вот что наполняло меня сейчас.
Отец вернулся.
Как только я уйду из дома Джонни и окажусь в своем, я снова попаду в нескончаемый порочный круг.
Мне вдруг не захотелось покидать эту комнату.
«Шаннон Линч, не смей плакать, — мысленно твердила я себе. — Больше чтоб ни одной слезинки!»
Я опустила голову и заморгала как сумасшедшая, отчаянно сдерживая слезы, угрожавшие потоком хлынуть по щекам.
Не помогло.
По щеке поползла слезинка, за ней другая и третья.
— Я хочу тебя обнять, — шепнул мне на ухо Джонни. — Но если ты против, так и скажи.
Всхлипывая, я спрятала лицо у него на груди, ответив не словом, а делом.
Джонни обнял меня, притянул к себе. Я схватилась за его рубашку, крепко сжав в кулаке ткань. Вскоре все мое тело сотрясалось от рыданий.
— Я здесь, с тобой, — хриплым, каким-то не своим голосом повторял он и медленно гладил меня по спине. — Если нужно поговорить, я тут, — добавил он, прижимая меня еще крепче.
Мне было не унять слез. Я не знала их настоящей причины. Страх неминуемой встречи с отцом? Мамин выкидыш? Или мои чувства к этому парню, вырвавшиеся наружу сейчас, когда я оказалась в его объятиях?
