Я не могла справиться с собой и так отчаянно хотела покоя и безопасности, которые волнами исходили от Джонни, что совершила полнейшее безрассудство.
Я заползла ему на колени.
Джонни напрягся всем телом, убрал руки с моей спины, но мне было не остановиться.
Я попросту не могла.
Упираясь коленями в его бедра, я обхватила его и уткнулась лицом ему в шею.
— Шаннон, чем тебе помочь? — сдавленно спросил Джонни. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Держи меня, — всхлипывала я, утыкаясь в его шею. — Не отпускай.
— Хорошо. — Одна его ручища обхватила мой затылок, другая скользнула мне за спину. Он прижал меня к себе и стал медленно качать. — Не отпущу, — прошептал он, еще крепче обхватывая меня.
Дрожа всем телом, я цеплялась за Джонни и молила о том, чтобы в тот момент он стал моей силой, потому что я так больше не могла.
Не могла так жить.
Я была такой одинокой.
Всю свою жизнь.
Мне было очень страшно.
37. Это твой день рождения
Шаннон
Целых двадцать минут я провела в объятиях Джонни, безуспешно пытаясь справиться с эмоциями.
Наконец, когда внутри уже не осталось невыплаканных слез, я отстранилась и взглянула на него.
Он внимательно смотрел на меня. Синие глаза были полны сочувствия.
— Привет. — Я шмыгнула носом, испытывая неловкость.
— Привет, — хрипловато отозвался Джонни и мягко убрал растрепанные волосы с моего лица, перебросив за плечо.
— Спасибо, — пробормотала я, подавляя отчаянное желание прижаться щекой к его руке.
— За что? — глухо спросил он, убирая непокорные волосинки мне за уши.
— За то, что обнимал меня и не отпускал, — слабо ответила я.
— Всегда пожалуйста, — печально улыбнулся он.
— Теперь-то ты точно хочешь, чтобы я поехала домой? — неуверенным тоном спросила я. — Ведь я залила слезами твою рубашку и шею…
Джонни покачал головой и повторил слова, сказанные раньше:
— Я хочу, чтобы ты осталась со мной.
— Правда? — всхлипнула я, еще крепче обнимая его за шею.
— Правда.
— Ладно, — прошептала я под аккомпанемент бешено бьющегося сердца.
— Хочешь поговорить? — спросил он.
Его синие глаза прожигали во мне дыры.
Я покачала головой, зная, что хочу заблокировать все и сосредоточиться на единственном светлом пятне в моей жизни.
На нем.
Джонни настороженно посмотрел на меня:
— Ты уверена?
— Хочу забыть обо всем, — призналась я. — Даже думать об этом не хочу. Совсем… хотя бы до тех пор, пока не вернусь домой.
— Если ты так хочешь, так и поступим, — торопливо ответил Джонни.
Я облегченно вздохнула.
Какой парень!
Боже мой.
— Есть хочешь? — спросил он, отпуская мои бедра и лишая меня приятного, успокоительного прикосновения своих рук.
Желудок заурчал в ответ на предложение, пока я нехотя слезала с коленей Джонни.
— Будем считать, это ответ «да», — усмехнулся Джонни.
Покачав головой, он встал и помог Сьюки слезть с кровати, потом повернулся ко мне и с улыбкой сказал:
— Идем, Шаннон «как река». — Кивком он указал на дверь. — Позволь тебя накормить.
На нетвердых ногах я побрела следом за Джонни и Сьюки по длинному коридору к гигантской лестнице.
Мне пришлось изо всех сил прятать улыбку, глядя, как на верхней площадке Джонни подхватил лабрадоршу, весившую не менее восьмидесяти фунтов, и легко понес вниз, словно щенка.
Улыбаясь, я спустилась следом.
— Артрит, — смущенно пояснил Джонни, обнаружив, что я смотрю на него. — И старость. — Внизу он бережно опустил Сьюки на пол. Собака потрусила в сторону кухни. — Но в душе она молодая.
Едва коснувшись босыми ногами холодной плитки на полу, я ойкнула и прыгнула обратно на ступеньку, покрытую ковром.
— Ледяной пол, — проблеяла я, поеживаясь.
— Погоди.
Джонни помчался наверх и через пару минут вернулся с носками.
Я присела на ступеньку и натянула их, бормоча слова благодарности.
Я уже не удивилась, что носки были «Найк».
Настоящие, а не подделка под знаменитый бренд.
— В них ногам будет тепло, — сказал Джонни, глядя на меня и почесывая подбородок. — Не знаю, почему сразу не подумал про носки.
— Все нормально, — заверила я его. Носки доставали мне до самых икр. — Я это… — Я беспомощно пожала плечами и указала на свои голые ноги, прикрытые лишь до бедер его боксерами. — Твои штаны с меня падали.
— Падали? — изумленно переспросил он.
— Я же мелкая, — покачала головой я, чувствуя, как у меня пылают щеки.
— Все нормально, — успокоил меня Джонни. — Мне это нравится.
— Тебе нравится?
— Я имел в виду, что… — Он мотнул головой и вздохнул. — В смысле, я не возражаю.
— А твои родители не будут возражать? — спросила я, нервозно закидывая за ухо прядки волос. — В смысле, они не подумают…
— Нет, — рассеянно ответил Джонни.
— Ты уверен?
Его взгляд скользил по моей фигуре, отчего мне стало жарко.
— Нет, все… ну короче, все хорошо.
— Хорошо? — вскинула брови я.
Он покраснел, заставив меня покраснеть еще гуще.
Боже мой…
— Мы тут вдвоем, — кашлянув, добавил он. — Мама вернется только утром.
— Тогда ладно.
— Что бы ты хотела съесть? — спросил Джонни, вовремя переводя наш разговор обратно к еде.
— Я не привередливая, — промямлила я, идя за ним к кухонной двери.
На пороге я остановилась, восхищенно разглядывая прекрасную, современно оборудованную кухню.
Она разительно отличалась от остального дома, сохранявшего великолепие прошлого.
— Это хорошо, — ответил на мои слова Джонни. Он стоял возле кухонного острова с массивной столешницей из черного мрамора и смотрел в свой телефон. — Потому что мои кулинарные способности крайне фиговые, а Гибси успел опустошить холодильник.
— Я могу приготовить, — робко предложила я.
— Что? Нет, — быстро отказался он, наградив меня грустной улыбкой. — Ты у меня в гостях и готовить не будешь.
— Да я не против, — ответила я.
— А я против, — сказал Джонни. Он оставил мобильник на столешнице и повернулся ко мне. — Поджаренный сэндвич годится?
— Звучит великолепно, — улыбнулась я.
— Отличный выбор, — засмеялся он. — Потому что выбор был между сэндвичем и хлопьями.
— Можно и хлопья, — согласилась я. — Не возражаю.
— Сыграем по крупному: будем есть то и другое, — подмигнул мне Джонни.
Я не протестовала.
Я была готова проглотить все, что мне предложат.
— Ты пьешь чай?
— Ведрами, — ответила я и снова улыбнулась. — Предпочитаю «Баррис», в пакетиках, с двумя ложками сахара и капелькой молока.
— Выходит, ты чайный человек, а не кофейный, — усмехнулся Джонни.
— Брр! Кофе терпеть не могу.
Джонни снова улыбнулся и кивнул на кухонный остров.
— Садись, — велел он мне, а сам начал рыться в шкафах. — Я суну хлеб в тостер, и пока он поджаривается, мы съедим хлопья.
— Спасибо, — тихо сказала я.
— За что? — спросил Джонни, быстро нарезая хлеб.
— За то, что готовишь для меня, — ответила я, созерцая его спину.
На нем была серая футболка, ткань которой великолепно облегала его широченные плечи.
— Вряд ли можно назвать тосты с ветчиной и сыром настоящей готовкой, — ответил Джонни, ехидно улыбаясь.
— Ну, для меня никто не готовит, поэтому я ценю твою заботу, — сказала я, продолжая стоять в проеме двери. — У нас дома в основном я это делаю.
— Да ну? — удивился он. — Почему так?
— Потому что я единственная девочка в семье, — пробормотала я. — И почти вся уборка тоже на моих плечах.
— Если ты появилась на свет с вагиной, это не должно автоматически привязывать тебя к плите или к гребаному пылесосу. — Он тряхнул головой. — Если бы я вздумал выложить маме эту сексистскую дребедень, она бы мне яйца оторвала.
— Это очень здравый подход к жизни, — сказала я, воодушевленная его словами.
