Букреев задумался. — В запасе у нас будет целый день и ночь?
— Ночью склады не работают, — напомнил Бобрик, понимая, что ведь краску доставать ему придется.
— Для кого не работают, а для мичмана Бобрика — должны работать, — отрезал Букреев.
— Ясно, — вздохнул Бобрик. — Будут работать, товарищ командир.
— Вот это уже мужской разговор, — смягчился Букреев. — И учтите: не сервиз главное, не ковры, а краска. Надстройка черт знает в какой цвет выкрашена...
— Будет сделано, товарищ командир, — заверил Бобрик, все же больше думая о коврах и сервизе: упустить такую возможность, не воспользоваться приездом командующего он не мог, никогда бы не простил себе этого.
— Учения отменить? — спросил Варламов. — Надо хорошую приборку сделать, и вообще...
«И вообще, — понял его Букреев, — какие тут могут быть учения, когда командующий приезжает».
— Зачем же отменять? Жизнь продолжается, старпом. Все — по прежнему плану.
— Кроме выходных дней, — вздохнул Володин.
— Штурман, — строго взглянул на него Букреев, — приказ можно обсуждать, но только в одном смысле: как лучше его выполнить... Начинайте, старпом, учения.
— Есть...
Варламов вышел, офицеры торопливо допивали компот и, спросив разрешения у командира, стали выходить из-за стола. Надо было успеть переодеться в спецовки, пока не раздался долгий, несмолкающий вой ревуна...
4
Вводные следовали одна за другой: тушили пожар, заделывали пробоины, боролись с поступлением воды в отсеки, имитировали радиационную опасность.
Потерян был счет времени, тревогам...
Букреев молча ходил по отсекам, ни во что не вмешивался, никому не сделал ни одного замечания, и по лицу его невозможно было понять, доволен ли он действиями экипажа.
Наконец, спустя несколько часов, когда все уже порядком устали и начинало казаться, что учения эти вообще никогда не кончатся, Букреев дал отбой.
По дороге в командирскую каюту Варламов, вытирая пот со лба, с облегчением сказал Ковалеву:
— Ну, кажется, все. Отстрелялись... Как считаете, Максим Петрович?
— Мне понравилось. Хорошо отработано...
Сам Варламов тоже остался доволен подготовкой экипажа и теперь, стоя уже в командирской каюте, ожидал нескольких приятных слов — большего не дождешься — по своему адресу.
— У меня к вам, старпом, всего один вопрос, — проговорил Букреев, снимая спецовку.
— Слушаю, товарищ командир... — Сказать по правде, Варламов меньше всего ожидал сейчас какого-нибудь вопроса.
— Вы сами-то собираетесь быть командиром?
Вопрос был достаточно странным, неожиданным, и Варламов с удивлением взглянул на Букреева.
— Я не совсем понимаю, товарищ командир...
— Просматриваете иногда корабельный устав?
— Неоднократно, товарищ командир. — Варламова задел вопрос, потому что, с тех пор, как его, минера лодки, назначили по настоянию Букреева сразу старпомом, он, кажется, и не читал ничего, что не называлось бы уставом, инструкцией или наставлением. — Я уж и забыл, когда что-нибудь другое читал.
— Нашли чем хвалиться... — Букреев надел рубашку с погончиками и сел в кресло. — Обязанности командира корабля помните?
— Так точно.
— И после этого все же хотите стать командиром?
— Юрий Дмитриевич, — улыбнулся Ковалев, — говорят, плох тот солдат...
— Понятно, — кивнул Букреев. — А вы знаете, старпом, что у командира одних только общих обязанностей — это не считая обязанностей в бою, в плавании, при авариях, постройке и ремонте корабля, — одних только общих обязанностей... Сколько, как вы думаете?
— У старшего помощника, согласно корабельному уставу, их четырнадцать, — уклончиво ответил Варламов. Командирских обязанностей он пока не подсчитывал. — От пункта «А» до «О».
— В свое время, — усмехнулся Букреев, — когда вы служили у меня еще командиром боевой части, надо вас было все-таки двигать в дипломаты, а не в старпомы.
В его глазах это означало, видимо, не столь удачную карьеру, как старпомовская, да и в глазах Варламова, пожалуй, тоже...
— Сколько таких пунктов у командира — я не знаю, — чистосердечно признался Варламов, желая показать все же, что его продвижение по командной, а не по дипломатической линии было более правильным.
— Так вот, старпом: по самым скромным подсчетам, этих общих обязанностей у командира корабля что-то около трех десятков. То есть, исходя из вашей номенклатуры, алфавита еле хватает.
Варламов хотел поинтересоваться наконец, что из этого следует, но не мог же он так прямо спросить об этом, раз командир не находил пока нужным что-нибудь пояснить.
— Вас радуют результаты учений? — спросил Букреев.
До этой минуты Варламов был учениями доволен, вот и замполиту понравилось... Но теперь выходило, по характеру самого вопроса, по тону, каким это было сказано, что он, Варламов, не мог ответить совершенно уж положительно. Да и было кое-что, как не быть — живое все-таки дело, и люди — не автоматы.
— Были, товарищ командир, некоторые упущения, — вынужденно признался Варламов, но он так сказал это, что упущения все-таки как бы терялись в ряду крупных успехов.
— «Некоторые упущения»... — повторил Букреев. — То есть мелочи разные, так?
Варламов понял, что уже не приходится ждать похвалы — теперь в пору было, кажется, подумать о том, что завтра придется переигрывать эти учения заново.
— А за сколько времени трюмные надевают спасательные аппараты, вы знаете? — спросил Букреев.
— Я был в центральном, товарищ командир, — напомнил Варламов.
— И значит, не можете знать?
Букреев сказал это со столь не свойственной ему участливостью, что Варламов подумал: «Как будто с больным разговаривает».
— А старпом все должен знать, — проговорил Букреев. — Потому и записано в корабельном уставе, что частое оставление корабля старшим помощником несовместимо с должным исполнением им своих ответственных обязанностей.
Варламов обиженно молчал. Он ведь и так последнее время возвращался домой не раньше девяти вечера, и вот — благодарность...
— По-моему, у нас на корабле этот пункт устава вполне соблюдается, — сказал Ковалев. — Даже с лихвой.
