Если бы он еще тогда, в самом начале, явился на назначенное ему свидание, теперь все было бы по-другому. Он не потерял бы своих друзей. В то время он скрывался в квартале Кипсели. Вечером он сердечно распрощался с людьми, приютившими его, но вдруг зазвенел звонок, и пришла двоюродная сестра хозяев. Ангелос спрятался за дверью. Женщина, болтушка с пронзительным голосом — он до сих пор стоит у него в ушах, — просидела до позднего вечера. Ангелос не мог выйти из своего убежища и поэтому упустил человека, дожидавшегося его. На следующий вечер он ходил на то же самое место, но туда никто не пришел. И Ангелос остался в одиночестве…
На лестнице раздались шаги. Спускалась Лукия: в руках у нее был тяжелый узел. Ее лицо, выглядывающее из-за поднятого воротника, было очень бледно. Когда она проходила мимо его окна, Ангелос заметил, что из узла торчат бумаги и книги. Едва волоча свою ношу, она пересекла двор и скрылась в прачечной. Потом появилась в дверях и остановилась, словно ожидая чего-то. Вскоре из трубы повалил густой черный дым.
— Мои книги!.. — прошептал Ангелос.
Дым стал гуще. «Это мои книги, я видел рулон с чертежами!..» Лукия не спеша вышла из прачечной; лицо у нее было жестокое, руки засунуты в карманы, от ее отчаянной решимости бросало в дрожь. Она упорно стояла на месте, словно карауля огонь. «Какое зло я ей причинил?» Дым уже проник в комнату. Ангелос не отходил от окна, хотя у него щипало в носу и слезились глаза.
Во двор выскочил Андонис. Лукия его окликнула. Он в растерянности приблизился к ней.
— Сколько дней я ждала тебя… — сказала она.
— Я не мог, не было времени…
— Это ведь тоже работа, я бы тебе заплатила.
— Что ты жжешь?
— Старую рухлядь, чтобы не мешалась.
— Никто с ним не видится. Я узнавал всюду…
— Теперь уже он мне не нужен.
Андонис ушел. Дым стал еще гуще и черней. Лукия не оглядывалась, не смотрела на прачечную. Во двор спустилась Измини. Она застыла в недоумении, глядя на облако дыма и Лукию. Дождь усилился. Измини словно заподозрила что-то.
— Ты разожгла огонь?
— Да, — сухо ответила Лукия.
Измини направилась к прачечной, и Лукия заняла прочную позицию в дверях. Но Измини в гневе набросилась на нее, оттащила в сторону и стала гасить огонь.
Ангелос готов был распахнуть окно и выпрыгнуть во двор, но его остановила мысль, что нелепо и опасно вот так, вдруг, попасться людям на глаза. «Сейчас, когда твои книги в опасности, ты прибежал. А почему ты не открыл дверь, когда я стучала к тебе?» — спросит Измини, и тогда Лукия будет вправе сжечь все его книги. Дым заполнил комнату. Ангелоса душил кашель. Испуганный, он бросился на кровать и спрятал лицо в одеяло. У этого дыма запах катастрофы. Значит, опасность многолика.
Лукия стояла с победоносным видом, словно она уже сделала свое дело. Потом она пригладила волосы, одернула пальто. Из прачечной доносился приглушенный голос Измини.
— Он вернется, и ему все это понадобится.
— Так нужно было. Я уже не в силах ждать, прощать, жалеть… — И под проливным дождем она направилась к воротам.
Вскоре в дверях прачечной появилась Измини; волосы у нее были взлохмачены, она прижимала к груди несколько книг. А земля у ее ног была покрыта обгорелой бумагой, пеплом, черными потоками воды. В бессилии опершись о косяк двери, Измини беззвучно плакала. Вся она была пропитана дымом и одиночеством, навеваемым дождем.
Ангелос, оцепенев, наблюдал из-за ставни. Что мог он сделать? Плотная завеса дыма окутала все кругом. Если он шепнет хоть слово, она услышит. И будет еще хуже, произойдет настоящая катастрофа, а сейчас всего лишь сгорело несколько книг. «Но здесь взаперти я обречен на гибель. Что мне делать?» Ему показалось, что он вдохнул клочья обгорелой бумаги. На глазах у него выступили слезы.
Ты уверен, что это только от дыма?
14
В воскресенье утром пожаловали приятели Евтихиса. Троица эта держалась вызывающе. Евтихис почуял, что они явились неспроста, и выскочил во двор с полотенцем на шее. Продолжая вытираться, он спросил их резко:
— С чего это вы притопали всей оравой? Я вас не звал.
— В гости пришли, — ответил Симос. — По тебе соскучились.
— В такую рань?
— Позже тебя небось не застанешь…
Надо переменить разговор, зачем ссориться? К тому же он сегодня в хорошем настроении. Делить ему с ними нечего. Вполне можно быть вежливым, тем более что они нуждаются в нем.
— Мэри, свари ребятам кофе! — крикнул он. — Пришли мои приятели.
Держась вместе, парни приблизились к двери.
Безусловно, они что-то затеяли. Евтихис внимательно изучал их лица, ничем не выдавая своего удивления. Он застегнул брюки у них на глазах — пусть знают, что он нисколечко не церемонится с ними.
— Заходите, — сказал он.
Они вошли в комнату и, застыв на месте, стали рассматривать все, точно попали в музей.
— Мэри, найдется, чем угостить ребят?
— Чего ты спрашиваешь? Сам знаешь.
Гости переглянулись: да, хозяюшка не больно-то щедра, и вся эта комедия с угощением просто ловкий, заранее придуманный ход.
— Не беда, — сказал Симос, — вы нас угостите в другой раз.
Мэри укоризненно смотрела на Евтихиса, точно говоря: «Так вот, значит, какие у тебя друзья!» Она убрала белье с единственного стула и предложила гостям сесть. Симос сел прямо на кровать, а Фанис продолжал стоять в дверях. Когда заморосил дождь, он вошел в комнату и остановился в стороне от своих приятелей — мое, мол, дело сторона.
— Поздненько вы просыпаетесь, — заметил Симос.
— Проснулись-то мы рано, но долго… беседовали.
Друзья опять переглянулись: ворковали голубки! Симос плутовато улыбнулся. Сварив кофе, Мэри молча принесла из кухни чашки с дымящимся кофе. Евтихис на пороге взял их у нее из рук и передал гостям.
— Ну? — сердито проворчал он.
— Долго еще, приятель, нам дожидаться? — спросил Симос. — Ты посулил нам работу…
— Мы рассчитывали на тебя… — добавил Иорданис.
— Только ради этого вы заявились? — поинтересовался Евтихис, застегивая ворот рубахи. — Начало положено, можно браться за дело. Я обдумал все до мелочей.
Его слова, полные оптимизма, на этот раз не произвели на парней никакого впечатления. Они недоверчиво переглянулись: не в первый раз, мол, от тебя слышим… Но он говорил с ними уверенно, как настоящий хозяин.
— Впрочем, позавчера вы здорово подвели меня с консервами.
— Сейчас, когда тут все свои, скажи, ты разорялся тогда всерьез или пускал пыль в глаза своему приятелю? — спросил Симос.
— Я хотел избавиться
