Не культура, а биология создает презумпцию взаимного недоверия. Культура же может сгладить ее или, наоборот, развить, трансформировать во вражду. Но не может уничтожить ни различие в «расе», ни различение этой дифференциации людьми, ведь речь идет в подлинном смысле слова о биологическом механизме, обеспечивающем выживание человеческих групп.
Важность биологии не исчерпывается лишь врожденным механизмом различения «тел». Генетически закрепленная предрасположенность к определенному поведению и восприятию мира теоретически объясняет, почему некоторые группы «расово» чуждых мигрантов ведут себя заметно агрессивнее других, причем это не зависит от их численности.
Основа такого поведения — биологическая. Наукой давно и надежно установлена наследственно обусловленная и, что в нашем случае особенно важно, этнически дифференцированная агрессивность385. Проще говоря, некоторые народы по самой своей природе более агрессивны, чем другие. Далее биология вступает в сложные взаимоотношения с культурой. Последняя может сублимировать агрессию в социально приемлемые формы, а может, наоборот, поощрять и подддерживать агрессивный тип поведения, культурно легитимировать инстинкты врожденных убийц386.
385 Обширная информация на сей счет приведена в книге: Авдеев В. Б. Ра-
сология. Наука о наследственных качествах людей. М., 2005. С. 427-437.
386 О биологической природе этничности и врожденном характере многих
социальных и культурных моделей см. первые две главы книги В. Д. Соловья
«Кровь и почва русской истории» (М., 2008).
Неужели культура и ценности вообще не имеют отношения к этнофобии? Почему же, имеют. Правда, популярная схема столкновения урбанистической (модернистской) культуры русских с патриархальной (традиционной) культурой иммигрантов в данном случае нуждается в серьезной ревизии. Ведь главной претензией к нежелательным иммигрантам оказываются их успехи в городской среде, к которой, казалось бы, русские «аборигены» должны быть приспособлены гораздо лучше.
Оказывается, вопрос в том, кто к чему приспособлен. По данным результатов уникального в своей репрезентативности социологического исследования, менее других этнических групп к восприятию «рыночного мышления» были готовы русские, белорусы и коми. Зато лучше других были подготовлены жители Северного Кавказа, Закавказья и Средней Азии387. И понятно почему: коммунистические правители беспощадно подавляли малейшие элементы рынка и свободного предпринимательства в России — основе советской империи, но предпочитали не замечать оных на национальной периферии. Зато для русских нормальной социальной средой обитания является развитое индустриальное государство, а для иммигрантов — криминально-феодальная среда. Культурная дистанция и ценностный разрыв здесь налицо. Вот только это разрыв между двумя социальными мирами: ориентированным на социальным прогресс и деградационным, точнее, разрыв между прогрессивным прошлым и деградационным настоящим. Причем оба этих варианты этнически «привязаны»: один — к русской массе, другой — к мигрантам.
В «сухом», нередуцируемом остатке у нас снова оказываются биологические (расовые и этнические) различия. Культура и социальная инженерия способны ослабить их, в каком-то ограниченном смысле даже преодолеть, но не элиминировать. «Расой» и этничностью можно манипулировать, их невозможно создать. Другой вопрос, почему и в каких контекстах воспаляются этнические швы, в силу каких причин вчерашние «другие» превращаются в сегодняшних «чужих» и даже «врагов».
387 Туманов С. В. Боюсь, что автор прав в главном... // Мониторинг общественного мнения. 2007. № 1 (январь — март). С. 144-145.
Обращение в поисках ответа на этот вопрос к «социальной гипотезе», объяснение динамики этнофобии социально-экономическим кризисом и грандиозными переменами последних двадцати лет столь же мало удовлетворительно, как «мигрантская» и «социокультурная» гипотезы. Безусловно, кризисная ситуация стимулировала этнофобию в России, однако социально-экономический кризис не был ее первопричиной и определяющим фактором динамики. В этом отношении выявлены лишь слабые корреляции, но не жесткие каузальные связи. «Данные исследований опровергают широко распространенное мнение о том, что ксенофобия связана по преимуществу с ухудшением материального положения, низким статусом либо конфликтом групповых интересов. <...> Она не зависит от политических, идеологических, демографических обстоятельств. Возникновение, развитие либо смещение этнических фобий в этом плане — индикатор изменений всего (курсив наш. — Т.С., B.C.) ценностного поля общественного сознания»388.
Заключительная фраза процитированного пассажа служит методологическом ключом к пониманию социального состава отечественных носителей этнофобии. Она не привилегия какой-то социальной группы, а относительно равномерно распределена по всем слоям отечественного общества. Классический социологический портрет ксенофоба — пожилой и малообразованный житель малого и среднего города или села — относится к рубежу 1980-х и 1990-х гг. В настоящее время этнофобия радикально расширила свою базу, существенно помолодела и захватила элитные слои. «К концу 1990-х — началу 2000-х годов и сегодня наиболее интенсивно высказывают этническую неприязнь две разные в социальном плане группы: молодые люди с неопределенным социальным статусом и "бюрократия", "образованные" (соответственно люди зрелого возраста)»389.
В этом смысле российская этнофобия принципиально отличается от европейской. До сей поры утверждение о меньшей склонности молодежи к ксенофобии считалось аксиоматичным, находя свое подтверждение и в отечественном опыте: «На рубеже 1980-х— 1990-х... молодежь, как демографическая когорта, в целом была гораздо терпимее, чем любые другие возрастные группы... Но им на смену пришли совершенно другие молодые когорты, социализированные в другом социокультурном контексте и воспитанные другими людьми»390. Нынешняя молодежь в целом демонстрирует очень высокий уровень этнофобии, причем в лидерах этнического негативизма оказалась наиболее образованная ее часть — студенчество.
388 Гудков Лев, Дубин Борис. Указ. соч. С. 19.
389 Там же. С. 17-18.
390 Там же. С. 18.
Примечательно, что среди понятий, вызывающих у населения России негативные коннотации, лидером оказалось понятие «нерусские».
С рейтингом 33% оно опередило «капитализм» (31,2%), «революцию» (30%), «коммунизм» (26,1%) и «Запад» (24,7%)391. Можно уверенно утверждать, что за пятнадцать лет «демократических и рыночных реформ» этнофобия стала неотъемлемым и важным элементом бытовой и политической социализации.
Парадокс российской ситуации в том, что хорошее образование и приличный социальный статус оказываются не столько прививкой от этнофобии, сколько, похоже, ее стимулом. Именно социальная и статусно-позиционная элита — управленцы и директорский корпус, второй эшелон постсоветской номенклатуры, интеллигенция советского извода — характеризуется крайней устойчивостью этнофобии и наиболее высокими ее показателями. Самая мощная динамика этнофобии наблюдалась именно среди людей с высшим образованием: за 7 лет наблюдений ВЦИОМ доля негативных оценок этнических меньшинств в этой группе увеличилась почти вдвое, вплотную приблизившись к 70%. Только предприниматели демонстрируют несколько меньший уровень недоброжелательства к иноэтническим мигрантам, хотя и в этой группе он превышает 50% 392.
Можно, конечно, разражаться морализаторскими инвективами в адрес «советской интеллигенции», променявшей окуджавовское «Возьмемся за руки, друзья» на угрюмое «Россия для русских», или интерпретировать эту ценностно-культурную трансформацию посредством банализирующих психоаналитических схем а-ля «дедушка Фрейд»: комплекс неполноценности, проецирующийся в неприятие успешных чужаков. Но ведь речь идет о настроениях людей, для значительной части которых рефлексия и принятие управленческих решений составляют суть профессии. Стало быть, ими движут не только предрассудки, но и рациональное понимание ситуации, их эмоции хотя бы частично отрефлексированы.
391 Вызов Л. Г. Российское общество в поисках неоконсервативного синте-
за// Восточноевропейские исследования. 2005. №2. С. 121 (таблица).
392 Гудков Лев, Дубин Борис. Указ. соч. С. 19-20; Паин Эмиль. Куда движется
этнополитический маятник. Не исключено, что Россию ждет новый взрыв
конфликтов в сфере национальных отношений // Независимая газета. 2003.
27 мая. С. 11; Он же. Почему помолодела ксенофобия.
