чем упрекнуть, что я полностью оправдан, и поблагодарил меня за работу в Швейцарии”. Когда Фут спросил, может ли он вернуться к работе ради вящей славы Советского Союза, директор отвечал уклончиво, что его “возвращение к работе за границей придется отложить, пока обстановка не уляжется”. Это было изнурительное испытание, но Фут почувствовал, что опасность миновала. “Мы расстались, и, на мой взгляд, он был убежден в моем пламенном энтузиазме, проявляемом к борьбе в целом и советскому шпионажу в частности. Как раз на это впечатление я и рассчитывал”.
Впечатление было обманчиво. От и без того малой толики рвения Фута к коммунизму суровые реалии жизни в советской России не оставили и следа. “Я был настроен выбраться оттуда и вернуться в тот мир, где слово «свобода» не ограничивалось исключительно пропагандой. Выбраться оттуда живым я мог единственным способом – разыграть воодушевление в ответ на любой предложенный шпионский план и затем как можно скорее освободиться из тисков Центра”. Такой шанс подвернулся лишь через год. Весной 1947 года ГРУ приказало Футу отправиться в Берлин под видом “Альберта Мюллера”, немецкого военного, сына англичанки (чтобы объяснить английский акцент), попавшего в плен к русским под Сталинградом и желавшего вернуться в Германию. После получения немецких документов он должен был добраться до Аргентины. Там в образе непримиримого фашиста он должен был проникнуть в круг высокопоставленных нацистов, сбежавших из Германии, и использовать Южную Америку как трамплин для создания новой агентуры в США. “Агентура Центра в Штатах была в плохом состоянии” после разоблачения нескольких агентов, рассказала майор Полякова, и РККА была “намерена построить ее заново с нуля”. Роль зодчего отводилась Футу.
В конце февраля, путешествуя под псевдонимом Гранатов, Фут вылетел в Берлин. “Казалось, если только в последний момент я ничего не напортачу, – писал он, – у меня в руках все шансы навсегда развязаться с Центром”. В один солнечный летний день в 1947 году Альберт Мюллер, предъявив документы на посту охраны между советской и британской зонами Берлина, прямиком направился сдаваться британской разведке. Спустя два дня он находился уже в Лондоне под конвоем МИ-6.
Александр Фут рассказал МИ-6 почти все. Он описал, как еще молодым бойцом, вернувшимся из Испании, его завербовали в Лондоне и отправили в Швейцарию, как Урсула Кучински – “агент Соня” – учила его с Леном Бертоном радиоделу и созданию бомб; рассказал о неосуществленных планах покушения на Гитлера и взрыва дирижабля, о том, как няня Урсулы едва не уничтожила агентуру. Он во всех подробностях расписал работу агентуры Шандора Радо, свой собственный арест и освобождение швейцарскими властями, а также события, которые привели его из Лозанны в Париж, из Парижа в Берлин и, наконец, из Берлина в Лондон. Безвылазно сидя в явочной квартире по адресу Регби-Мэншнз, 19, W14, шпион выложил все до мельчайших деталей, снабдив МИ-6 первым подробным описанием советской разведки в Швейцарии военного времени. Фут продемонстрировал “полную невозмутимость” и безграничную самоуверенность. “Он считает себя первоклассным оперативником”, – отмечали в МИ-6. На вопрос, почему он решил переметнуться на другую сторону, Фут ответил, что был разочарован “отсутствием свободы” в России и обратился против своих прежних руководителей, “понимая, что они собираются развязать войну”. Допрашивавшего Фута агента это не убедило: “ Сомневаюсь, что у Фута вообще имеются какие-либо подлинные политические принципы”. Фут намекнул на готовность работать на британскую разведку, возможно в роли двойного агента. “Русские мне очень доверяют, они знают, что я способен добиться почти всего, и это правда”. МИ-6 это признание впечатлило. “Фут не утратил самообладания и, безусловно, не стремится скрыться”, но слишком непредсказуем, чтобы его можно было использовать в качестве двойного агента. “Существует вероятность, что человек с характером Фута и в его положении способен встать на преступный путь… наверное, лучше было бы предоставить его самому себе”.
Александр Фут рассказал МИ-6 правду, но не всю. Урсула Кучински, настаивал он, давно удалилась от шпионских дел.
Он описывал, как огорчил Урсулу пакт между нацистами и СССР и вторжение Сталина в Финляндию, что было правдой, – и утверждал, будто после этого она порвала все связи с Москвой, что было ложью. Ее отъезд в Англию, говорил он, подвел черту под ее шпионской карьерой. Он упомянул что-то о “сохранившихся связях с Россией”, но настаивал, что с 1941 года и далее Урсула шпионажем не занималась. “Она была рада вновь окунуться в добропорядочную безвестность, – утверждал Фут. – Москва не меньше нее была рада расстаться с ней. Не думаю, что с того времени она поддерживала какие-то связи с российской агентурой”. Фут знал, что это полнейшая ложь. Он хотел рассказать МИ-6 все о советском шпионаже, но не был готов предать свою давнюю подругу. И этим его попытки защитить ее не ограничились.
Немецкий коммунист Фред Ульман сыграл свою роль в вербовке Фута в 1938 году, когда состыковал Урсулу со своими бывшими товарищами по оружию времен Гражданской войны в Испании. Девять лет спустя в дверь его дома в Хэмпстеде позвонили. “Перед ним стоял взволнованный человек, которого он не узнал, приняв за попрошайку или больного”. Это был его старый товарищ Фути. “Войти он отказался, дрожал и, заикаясь, нес что-то бессвязное: «Лен и Соня, большая опасность, не работать, все уничтожить»”. После этого он убежал. Ульман передал срочное сообщение Урсуле, рассказав об этом странном визите.
Ульману мало о чем говорили горячечные слова Фута, но Урсула сразу поняла, что произошла катастрофа. По-видимому, ее бывший соратник переметнулся на другую сторону. Несомненно, он рассказал об их работе в Швейцарии, но из остаточной преданности и “британского представления о правилах честной игры” “рискнул тайно предупредить нас перед тем, как в наш дом нагрянут сотрудники спецслужб”. Он ее не предал. Агенты Урсулы так не поступали. Но едва не привел британских охотников за шпионами к ее порогу.
В ГРУ исчезновение Фута вызвало переполох и взаимные обвинения. Майор Полякова была немедленно уволена, а потом исчезла. Теперь все связи Фута с разведкой, главная из которых – Урсула, были скомпрометированы. Центр и без того уже случайно порвал с ней связь. Теперь же разрыв был намеренным. Соня осталась без поддержки.
Урсула ждала появления МИ-5. И долго ждать не пришлось.
Давние подозрения Милисент Бэгот подтвердились: Урсула Бертон является – или когда-то была – советской шпионкой. Бэгот вновь изучила письма, отправленные Урсулой родственникам из Швейцарии. Одно, написанное ее невестке Маргарите в 1940 году, при ближайшем рассмотрении выглядело явно подозрительно. “Кроме вязания (а в нем я не сильна), здесь мало дел, – писала Урсула. –
