Герцоги расположились за столом друг напротив друга, а Сомов, про которого забыли, так и остался стоять на прежнем месте и сейчас старательно продумывал линию своего дальнейшего поведения. Косить под дурачка было бы худшим вариантом. Виктор предполагал, что он жив только по одной причине – Крон хочет использовать его земные знания и сейчас пытается убедиться в том, что эти знания у Сомова есть. Значит, следует играть в открытую настолько, насколько это вообще возможно. В данный момент главное было выжить и попытаться завоевать дружеское расположение герцога, а все остальные проблемы отложить на потом. Вырваться из мертвой хватки начальника тайной стражи в ближайшее время можно было и не мечтать. Что ему какой‑то бывший студент? Судя по только что услышанной перебранке, Крон Гросс участвовал в заговоре против самого короля и не только остался жив, но даже не потерял своей должности. Угораздило же меня столкнуться именно с этим хитрым и опасным интриганом, вздохнул Сомов и прислушался к тихой беседе герцогов.
– … сообразительный и, как мне показалось, особенно талантлив в области математики.
– Математик в таком возрасте? Сомнительно. Мальчишке на вид лет двадцать, а он, видите ли, уже талантливый математик, – сварливо проворчал магистр, – И что ты с ним такое делал, что парень полностью стал седым?
– Ничего, – возразил с искренним возмущением Гросс, – К этому я не имею ни малейшего отношения.
– Ну конечно не имеешь. Зря тебя что ли прозвали Инквизитором? Или я не вижу, какой у парня бледный вид и не догадываюсь, что его не выпускали на свет из заточенья как минимум месяц. Ну, что ж, давай поглядим, какой он сообразительный.
Без всякого вызова, как по волшебству появился дворецкий в белой ливрее расшитой золотыми галунами и в белых же перчатках.
– Бумагу, перо, чернила, – коротко приказал Сиан, а когда принесли требуемое, посмотрел на почтительно внимавшего ему Виктора, – Слушаешь? Дано: Баронесса старше баронета на двадцать один год, а через шесть лет будет старше в пять раз, – магистр лукаво прищурился, – Вопрос: Где сейчас барон?
Сказалось нервное напряжение, и Виктор не удержался от беззвучного смеха, да так что у него даже плечи затряслись. Точно такая же загадка была в каком‑то занимательном сборнике задач по математике, который он читал еще в школе. Только там вместо баронов фигурировали мама и папа. Поразительное сходство. Заметив, что на лицах аристократов проявляется недовольство и раздражение, Сомов прекратил свое неуместное веселье. Никакого благоговейного трепета перед герцогами он не испытывал, но и забывать о громадной разнице между его и их положением не стоило.
– Прошу простить меня, господа, за мою несдержанность, – произнес Виктор.
– Иди, решай! – злобно рявкнул Крон и указал на приготовленные письменные принадлежности.
– Да зачем, – небрежно отмахнулся Сомов, – Задача сформулирована некорректно. Решение системы из двух уравнений с двумя неизвестными дает результат минус три четверти. Только откуда известно, что роды произойдут ровно через девять месяцев, а, скажем, не через семь? И что родится баронет, а не, – Виктор запнулся, не зная, как называется дочь баронессы, – девочка, – и закончил разочаровано: – Признаться, я ожидал, что вы, господин экс герцог, предложите мне нечто посложнее.
Крон встрепенулся и впился взглядом в магистра, ожидая услышать его мнение, но тот с легким удивлением смотрел только на Виктора.
– Изволь пояснить, что в твоем понимании значит «посложнее»? – недовольно проворчал он.
Сомов задумался. Двадцать три, шутили студенты в его время, именно столько проблем было у бедняги Гильберта. Список из двадцати трех кардинальных проблем математики, был представлен Гильбертом в Париже на втором Международном Конгрессе математиков в тысяча девятисотом году. Спустя сто лет многие эти проблемы были решены, и в университете студент Сомов даже писал курсовую работу по одной из них.
– Ну, например, можно ли решить общее уравнение седьмой степени с помощью функций, зависящих только от двух переменных, – произнес он название своей курсовой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– И можно? – с необычайным интересом спросил магистр.
– Да, – лениво ответил Виктор и с независимым видом принялся разглядывать фигуры механических мужчин и женщин из блестящего металла, установленных между колоннами. Интересно могут они двигаться? Если судить по поршням вдоль конечностей и шестеренкам в местах сочленений суставов, то фигуры как минимум должны шевелиться.
– Однако какое наглое заявление! Так, господа! – решительно объявил басом магистр Сиан, – Прошу всех подняться ко мне в кабинет.
Покинув зал, они прошли по темному коридору, где над ними поочередно с клацаньем включались тусклые магические светильники, расположенные через каждую пару метров под потолком, и с тем же звуком гасли уже за спинами людей. Двери при их приближении беззвучно раскрылись, и Виктор, походя, заглянул за створки надеясь увидеть таинственный механизм, приводящий двери в движение, но за ними оказались обычные лакеи. В конце коридора находился лифт с раздвижной решеткой вместо дверей и способный вместить нескольких всадников в ряд. Когда лифт задрожал и начал со скрежетом взбираться наверх Сомов уже перестал ломать голову над тем, кто или что его поднимает. Звякнул колокольчик, лифт остановился, слуги раздвинули двери, и гости очутились на втором ярусе замка в кабинете магистра. Кабинет был огромен и тесен одновременно. Стеллажи книг до самого потолка с приставной лестницей, резная мебель, стилизованная животными, шкаф, в котором как в витрине магазина, сверкали ряды гогглов всевозможных видов и форм. На одном столе стояли колбы, реторты, алембик и уже совсем фантастические устройства совершенно непонятного предназначения, на другом десятки больших и малых арифмометров. Отдельно стояла на собственных гнутых ножках и блестела полированной медью громоздкая механическая счетная машина с торчащими в разные стороны рычагами. Рядом с ней пристроился большой напольный глобус, а на стене висела обычная грифельная доска с полочкой и мелками на ней. Гросс и Сиан устроились в креслах за третьим столом, видимо рабочем, поскольку на нем имелись письменные принадлежности, лежали кипы исписанных бумаг, а также выстроились разнокалиберные хронометры, в ряды которых затесались и песочные часы. Магистр указал Сомову на грифельную доску и предложил:
– Прошу, умник. Удовлетвори мое любопытство.
Виктор не был уверен, что сейчас сможет воспроизвести решение, которое он знал три года назад, но решительно подошел к доске и протер ее губкой. Отступать было некуда.
– Фух, – выдохнул он как перед броском в ледяную воду и поднес мелок к доске, – Итак, пусть дано некоторое множество функций…
Черная доска медленно, но верно покрывалась белыми закорючками формул. Подробные объяснения Сомова иногда прерывались восклицаниями магистра «О‑о!» или даже «Ах вот как!» и не встречали возражений. Когда же Виктор благополучно закончил изложение тринадцатой проблемы Гильберта, а свободного места на доске почти не осталось, и он взялся за тряпку чтобы стереть написанное и приступить к самому страшному – решению самой проблемы, которое он помнил очень смутно, магистр вдруг замахал руками:
– Постой, постой! Не стирай! Достаточно, – экс герцог, сидевший до этого с внимательным наклоном вперед, теперь откинулся на спинку кресла и с восторгом произнес: – Это просто феноменально! У тебя необыкновенный талант, э‑э…
– Виктор, – подсказал ему имя Гросс.
– Да. Виктор. Присаживайся, – предложил магистр, указывая на свободное кресло за столом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сомов вопросительно глянул на герцога, но тот, довольно улыбаясь, лишь согласно моргнул глазами, и Виктор с удовольствием расслабился в мягком удобном кресле. Кажется, первый экзамен он сдал на пять с плюсом.
– Чем ты занимаешься, Виктор? – заинтересованно спросил Сиан.
– Я музыкант.
Магистр изумленно вскинул брови.
– Музыкант?! Как же так? – он недоуменно оглянулся на Гросса и с разочарованием повторил: – Музыкант…
