сильных
мира сего в Этерхорде: в лачугах бедняков. Мне посчастливилось вылечить многих
из них в прошлом году от восковой слепоты. Они помнили меня, благослови их
Рин, и не задавали никаких вопросов. Но по улицам бродили странные
вооруженные люди и, я уверен, искали меня.
Когда охотники подошли слишком близко, мои друзья пошли на большой риск
и переправили меня в ящике из-под яблок в порт. Я был в трех днях пути от
Этерхорда, на корабле, направлявшемся в Трессек Тарн, прежде чем команда
осмелилась выпустить меня. А в Трессеке я чувствую себя в бо́льшей безопасности, хотя не слишком большой: губернатор боится со мной встречаться, как и мои
коллеги-врачи. Только сегодня утром вооруженные люди ворвались в мою таверну
— по счастливой случайности я был в лавке Ралфа дальше по улице. Неужели я
потерял благосклонность императора? Не могу сказать; я знаю только то, что
убежал недостаточно далеко.
Я никогда не видел лиц тех, кто преследовал меня, но я видел Сирарис так же
ясно, как вижу это перо и чернила. Она не ваша, Эберзам. Не доверяйте ей. Не
оставляйте Ташу на ее попечение.
158
-
159-
Вот и все мои новости — более горькие, чем любое лекарство, который я
когда-либо заставлял вас глотать. Но мои страхи! Сейчас нет времени объяснять их.
Остерегайтесь Нилстоуна! Ваша мать никогда не пугала вас этим словом? Он
существует, и кто-то хочет его получить, хотя его использование может только
навлечь гибель на всех нас. Вы знаете соленое кладбище, где, по легенде, он
захоронен. Если « Чатранд» окажется рядом с этим местом, вы должны найти
способ повернуть его вспять.
Ужасы и безумие. Кто выбрал бы такой момент, чтобы раскопать это оружие, эту зловещую дыру в переплетении нашего мира? Никто, кроме сумасшедшего, и
все же...
Вот и колокол, проклятие! Я должен отправиться на свой корабль, иначе меня
оставят здесь. Я напишу вам снова, когда смогу. А до тех пор я прошу вас о
последнем одолжении: позаботьтесь о юном Пазеле, сыне кап. Грегори. Он
колючий малый, не имеющий ни таланта, ни значения, но я поклялся его
прекрасной матери, что с ним не случится ничего плохого. Не подведите меня в
этом, умоляю вас.
У Ралфа есть ваши лекарства, запечатанные моей рукой. Не пейте ни из одной
фляги, которую вы не открываете сами; избавьтесь от того, к чему прикасалась
Сирарис. И не отчаивайся в любви, Эберзам: она все еще окружает вас.
ВСЕГДА ВАШ СЛУГА,
ИГНУС ЧЕДФЕЛЛОУ
Сирарис уронила письмо на пол. Затем она запрокинула голову и рассмеялась:
— Ром Ралф! Этот добрый и простой человек! Какова была его цена, новая
витрина магазина? Какой-нибудь другой аптекарь, которого выгнали из города?
Откинувшийся рядом с ней Сандор Отт покачал головой:
— Ралф действительно любит Чедфеллоу. Но есть те, кого он любит больше.
Его дочь, например. Мы приняли меры предосторожности, похитив ее несколько
месяцев назад. Видишь ли, добрый доктор и раньше оставлял сообщения Ралфу.
Они лежали вместе на кровати, заваленной прекрасными подушками и
шелками, и пили вместе маленький кувшин вина. Солнце, лучи которого падали
через широкое окно, садилось над Спокойным морем. Они находились в одной из
самых простых комнат крепости Трессек, вырубленной в теле скалы над городом
Трессек Тарн. Столетия назад это была великая крепость, ныне превратившаяся в
курорт, где богатые арквали отмокали в воде, поступавшей по трубам из кипящих
озер под холмами. Все это место казалось теплым и влажным.
— Что касается этого смолбоя, Паткендла, — продолжал Отт, — добрый
доктор лукавит. Его беспокойство проистекает не только из обещания матери
мальчика, хотя он и любил ее. Нет, Чедфеллоу хочет использовать его, каким-то
особым образом.
— Тогда ты должен избавиться от него.
— Прелесть всего этого, дорогая, в том, что твой дорогой адмирал сделает это
159
-
160-
за нас. Они мчатся навстречу столкновению, разве ты не заметила? И когда они все-таки столкнутся, и Паткендла выбросит на берег — что ж, я договорился о его
приеме.
— Ты чудовище. Даже я временами тебя боюсь.
Звуки наполняли комнату, как клубы дыма: собаки, чайки, кузнецы, ковавшие
сталь. Более близкий звук — странный стон Эберзама Исика — доносился с
нижнего этажа.
— Ты уверен, что он нас не слышит? — спросила Сирарис.
— Этот человек не слышит ничего,
