шею, веки, ухо. Внезапно он вернулся в свою юность — но не в
юность любви и ласк. Он вспомнил битву. Ему тринадцать, он — уже любимец
армии — сражается с сиззи на холодном плато в тысячах миль от моря. Его
сержант мертв, его эскадрон уничтожен. Он сам вот-вот умрет. Мальчишка сиззи на
нем, нож в ребрах, его жизнь хлещет в траву. Одна рука сломана, другая зажата под
его врагом. Ярко-голубое небо, как сегодня.
Сирарис рассмеялась — такая юная, такая очаровательная. Действительно ли
она любит его? Мог ли он когда-нибудь позволить себе надеяться?
Он осторожно откатил ее в сторону и приложил палец к ее пышным губам.
— Иди и побалуй своего адмирала, — сказал он. — Исик никогда не должен
заподозрить тебя. Никогда.
Через несколько минут он был на крыше крепости, глядя вниз на « Чатранд».
Матрос высоко на грот-мачте спускал на ночь императорский флаг. Золотая рыба, золотой кинжал: они наблюдали за его жизнью в течение шести десятилетий, придавали значение его шрамам и завоеваниям, убийствам и предательствам, сладким женским губам. Арквал, подумал мастер-шпион. Арквал, моя любовь, пока
смерть не разлучит нас.
Тому мальчишке он разорвал горло зубами. Какой у него был выбор?
Глава 20. ВЫУЧЕННЫЕ УРОКИ
11 илкрина 941
29-й день из Этерхорда
— Блар баффин мад ме, — мрачно сказала Таша.
Пазел раздраженно оторвал взгляд от учебника грамматики:
— Блар авфам мутети: «Мой муж — мой надежный проводник». В
предложении нет буквы «д», м'леди.
— Перестань называть меня так.
Пазел понизил голос до шепота:
— Ты же знаешь, что я не могу. Они вышвырнут меня вон. Честно говоря, Таша, ты даже не пытаешься учиться.
— Я не выхожу замуж, — прошептала она в ярости. — И как бы ты узнал, если
бы я пыталась? Все, что тебе нужно сделать, это подождать, пока твой чертов Дар
переведет для тебя.
— Я же говорил тебе, что выучил четыре языка еще до того, как мама
наложила на меня заклинание. Я уже и так хорошо разбирался в языках. Если бы
162
-
163-
она наложила его на тебя, оно помогло бы тебе сражаться. Разве это не то, что ты
лучше всего умеешь?
— Сражения и тактика. Так говорят Герцил и Прахба, во всяком случае.
— Суть в том, что ты должна быть хороша в чем-то, и тогда заклинание
сделает тебя в этом лучше.
Они сидели в бархатных креслах в углу салона первого класса. В нескольких
ярдах слева от них Брат Болуту читал книгу из корабельной библиотеки « Ядовитые
вредители Алифроса». В дальнем конце комнаты Сирарис потягивала вино и весело
болтала с толпой женщин, среди которых была Паку́ Лападолма. В тени за спинами
женщин стоял смолбой с ужасными зубами по кличке Жалкая Пена, держа в руках
кувшин с вином и дергая шнур, который приводил в движение установленный на
потолке вентилятор.5 Время от времени какая-нибудь женщина протягивала свой
бокал и мальчик подскакивал, чтобы наполнить его.
Волосы Пазела были такими чистыми, что, казалось, будто он их где-то
позаимствовал. Фиффенгурт сам окунул его в бочку с известковой водой.
— Ты собираешься обучать Договор-Невесту! — сказал он. — Твоя внешность
отразится на каждом мальчике на этом корабле. Представь что будет, если вошь
переползет с твоих волос на леди Ташу.
Джервик назвал его денди — вполголоса, конечно. Он все еще не оправился от
ужаса, вызванного неестественным приступом тарабарщины Пазела. Но он все
равно не вернул нож отца Пазела и кита из слоновой кости его матери — он даже
не признался, что они у него есть.
— Они остались на « Эниэле» вместе со многими моими вещами, — сказал он
Пазелу, но при этом ухмыльнулся и подмигнул своим прихлебателям.
— Мне кажется, твоя сестра не слишком хорошо знала языки, — сказала Таша,
— иначе заклинание дало бы ей такой же Дар, верно? Но она, должно быть, была
хороша в чем-то другом.
— Много в чем, — сказал Пазел. — На самом деле, раньше я думал, что она
хороша во всем. Неда была сильной, как и ты. Она прекрасно пела и знала тысячу
песен. И вот что мне запомнилось больше всего — она понимала людей. Я не мог
обмануть ее, и никто другой тоже не мог. Иногда это заставляло ее грустить. Но
если заклинание и сделало что-то — кроме того, что чуть не убило ее, — мы этого
не заметили до того, как она убежала. Иногда я спрашиваю себя, простит ли она
когда-нибудь нашу мать, вспоминает ли обо мне.
— Конечно, вспоминает. Не будь таким тупым.
— Я даже не знаю, жива ли она.
5 Над столом, во всю его восьмифутовую длину, простиралась свисающая с потолка «панка», как называют в Индии
громадное опахало — собственно говоря, это нечто вроде гигантского веера. Основой этого устройства служил
стволик бамбука толщиной четыре-пять дюймов, а с него свисала длинная, фута в четыре, бахрома из сухих
пальмовых листьев. Шнур, закрепленный посередине опахала, пробегал по потолку через серию блоков и был
выведен через отверстие в стене на кухню. Чтобы привести в действие это хитроумное приспособление, не хватало
только шустрого мальчишки, который бы время от
