за два дня до Рождества, а значит, Джек успеет отпраздновать с семьей. И приедет не только с заработанными деньгами, но и новым откровением – он скучает по известности и славе. Джеку не хотелось возвращаться в спорт, но профессия актера его привлекла. Элизабет обязательно поддержит, он не сомневался и, дожидаясь рейса, размышлял, как рассказать о своих планах агенту, чтобы не свести его с ума такими новостями. Роберт давно говорил, что у Джека «киношное лицо».
Мира вбежала в аэропорт, и сердце Льюиса мягко ударилось о грудную клетку. Он так и не узнал, почему Белладонна помешалась на нем. Оставалось надеяться, Ханс поможет Мире разобраться в себе.
Когда она подошла, Джек положил ладони ей на плечи:
– Прощай, Эльмира. Несмотря на все твои… – замолчал, усмехнулся, – …выходки, я был рад познакомиться с тобой. Ты удивительная девушка.
Она кивнула, откинув с лица пряди длинных волос. Джек надеялся, Мира отпускала его физически, провожая на самолет, и отпускала свои фантазии и обиды. Льюис подхватил спортивную сумку и хотел повернуться в сторону стойки регистрации, но замер, когда Мира вздрогнула и достала из кармана телефон. Мгновение вглядывалась в экран, а ее лицо стремительно бледнело. Подняв на Джека блестящие глаза, Мира прошептала:
– Мне нужно в больницу.
– Решила сходить к врачу? Правильно.
Но она не отреагировала на его сарказм. Мира смотрела сквозь Джека, издавая то частые вздохи, то отрывистые стоны.
– Мне нужно поехать в Цюрих. Прямо сейчас. Тристан… Я ему нужна.
Джек застыл: он дважды за сегодня видел, как Эльмира плачет. Ее рыдания не были похожи на женскую истерику со всхлипами и театральными вздохами или на хныканье избалованного ребенка. Она плакала молча, эмоции не тронули белое, словно фарфор, лицо. В попытке успокоиться, она медленно моргала, пока по ее щекам катились прозрачные капли.
– Если нужно, я могу позвонить кому-нибудь.
– Нет. – Мира покачала головой. – Никто из них не поймет. Ты… ты можешь поехать со мной? Пожалуйста.
– Хорошо. – Джек сам удивился, как легко согласие слетело с губ. Но как он мог поступить иначе в ее состоянии? Тем более это касалось загадочного Тристана, а до Рождества было два дня. Элизабет поймет. – Если тебе нужно, чтобы я был рядом, я поеду. Как друг, – уточнил Джек.
– Спасибо, – выдохнула облегченно, уткнувшись лицом в его плечо. Рубашка под открытой курткой вмиг промокла от слез; Джек вздрогнул и сильнее прижал Миру к себе.
Возможно, это событие – именно то, зачем он на самом деле приехал в Дрезден и почему реагировал на все выходки Белладонны.
Цюрих
Плейлист
Наша Таня – «Нет тепла»
Polnalyubvi – «Твои глаза»
Polnalyubvi – «Успокой меня»
Wham! – Lаst Christmas
Elvira T – «Смог спасти»
Bosse – Steine
Lena – Love
Joy – Valerie
Joy – Touch By Touch
Макsим – «Спасибо»
Глава 22
Когда в кровати нет тепла,
Я прячусь в нотную тетрадь.
И укрываюсь тишиной,
Чтоб звук не потерять.
Когда в кровати нет тепла,
Я разыщу его внутри.
Ты только мне верни меня, верни.
© Наша Таня, «Нет тепла»
Каждый раз при посещении больницы Миру начинало тошнить. От запаха лекарств. От страданий в глазах родных. От собственного бессилия.
И воспоминаний. Ржаво-красные ладони. Ослепительно-алый пол. Калейдоскоп рук и ног – немые участники и виновники. Блеск ножа. Тристан упал на кафель. Хруст черепа. Крики взрослых. Огни «Скорой помощи». Тристана погрузили на носилки. Увезли. Тишина.
Даже спустя пять лет Мира с трудом дышала, вспоминая о лучшем друге. Она стояла посреди белого коридора, и каждый новый вдох не позволял забыть о чувстве вины. Им двадцать лет, но если Эльмира живет, то Тристан – существует. «Черепно-мозговая травма… Он потерял много крови… Не реагирует… Кома…» – Она слышала только обрывки фраз, пока сидела в приемной, а врачи боролись за жизнь ее друга. Фрау Ланге долго ругалась из-за того, что Мира наплевала на правила и приехала на ближайшем автобусе в больницу. Как Мира могла не приехать? Тристан в опасности из-за нее. Смелость, любовь, дружба – Мира знала, что это хорошие слова. Но раз так, почему они принесли столько горя?
Больница в Цюрихе стала пристанищем Тристана на долгие годы. Настойчивость и заработок Эльмиры помогли отвезти его в лучшую клинику Европы. И пусть Мира ехала на поезде до Швейцарии десять часов, оно того стоило. Каждая минута с другом, каждая крупица надежды. Врачи не давали положительных прогнозов, но Мира боролась. С момента трагедии она оплачивала дорогие исследования и бесконечные анализы на деньги от выступлений. Ей помогали благотворительные организации, но, когда Тристану исполнилось восемнадцать, а улучшений не предвиделось, Эльмира осталась без поддержки. Приют перестал быть ответственен за жизнь сироты, и благотворительные фонды отказались «тратить средства впустую».
Деньги стремительно заканчивались. Мира не поступила в университет, а все, что удавалось заработать, отдавала на поддержание жизни в Тристане. Врачи твердили, что это бессмысленно и лучше бы она занялась своей жизнью, но Мира отмахивалась. Она верила, что друг к ней вернется. Он не мог ее бросить. Воодушевление от знакомства с Дэвидом вскоре разбилось о суровую реальность: самопровозглашенный менеджер выбирал не карьеру, а тусовки. Через знакомых он помог Мире записать дебютный альбом, но не выделил ни евро на продвижение. О шоу талантов также пришлось забыть: если Мира уедет на съемки, то некому будет вносить средства за клинику. Так она и перебивалась случайными подработками, писала песни для других артистов, выступала на улице.
Неожиданное знакомство с Франком Штольцем, как Мира думала, не исправило бы ситуацию. Они столкнулись на шоу талантов, на которое Эльмира пришла в надежде продать свои песни. Но Франк пообещал, что вместе они добьются успеха. Терять было нечего – к этому моменту Дэвид ушел, не попрощавшись. Под покровительством Франка она взяла псевдоним Белладонна и записала первый сингл.
Шла активная работа над альбомом, и вдруг Мире позвонили. Сорвавшись посреди репетиции, она помчалась в Цюрих. Удалось купить недорогой билет на самолет, и через два часа она была в больнице.
Мира знала, что врач не скажет ничего хорошего. И поэтому едва передвигала ватные ноги, направляясь в знакомую палату.
Врач, усатый немец слегка за сорок, без приветствий выдал:
– Фрау Кассиль, нам жаль, но больница не может обеспечивать Тристана
