во тьме ночи.
– Gloria victoribus! Nunc plaudite! Nil inultum remanebit!114 – торжественно закричал Женька, выбросив вверх руки в победном жесте.
Хозяин, загребая костлявыми пальцами снег, смотрел на него снизу вверх, оскалившись, как загнанный в ловушку хищник. Во взгляде его плескалась холодная ярость.
– Учите латынь! – назидательно сказал Женька. – В аду вам это очень скоро пригодится.
Алексей сгреб в охапку Мишеля и Анну, обнял жену. Она с облегчением улыбнулась и крепко обняла его в ответ.
– Теперь я никогда не позволю себе сомневаться в тебе… – прошептала она ему на ухо. – И тебе не позволю!
И тут в небе появился еще один вертолет.
– А вот это уже полиция! – радостно воскликнула Мари.
Она счастливо рассмеялась, выдыхая. Смех ее зазвенел в морозном воздухе, как тысячи маленьких колокольчиков. Казалось, она выдохнула вместе со смехом всю тревогу, переживания и подозрения последних дней. Напряжение спало, как воздух, который разом выдули из воздушного шарика, и на нее тяжелой теплой волной накатили спокойствие и страшная усталость.
Спортсмен и Женька подошли к Мари, положили руки ей на плечи. Леонид незаметным жестом придвинул Мари чуть ближе к себе.
Они стояли и смотрели, как Зиггера и Штайнса погружают в вертолет.
– Вот и все, – тихо сказал Ван Фу.
Глава 54
Светало. Рассвет, как пылинки золы,
Последние звезды сметал с небосвода.
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.
Борис Пастернак
Ночь и ранее утро 28 декабря
Густая ночная тьма была похожа на крепко заваренный чай, разлитый в воздухе. В чернильном небе сияли звезды, крупные и блестящие, будто сделанные из шуршащей фольги от шоколада. Вдалеке горели горные кряжи, подсвеченные изнутри чистым голубым светом.
– Как на картинах Рериха! – прошептала Мари.
Крупные редкие снежинки щекотали ей лицо. На руках у нее громко урчал Амадей.
Мелисса, в одном легком платье, стояла поодаль, не обращая внимания на холод. Она скрестила руки на груди и безучастно смотрела вдаль, на горы.
– Мари, не могу передать, как я вам благодарен! – сказал летчик. – Ведь вы, ни много ни мало, спасли нам жизни! Как вам удалось раскрыть такую сложную загадку? – Он покачал головой. – И я поражен до глубины души! Вы невероятно умны…
– О, что вы! Я просто слишком упряма, чтобы сдаваться на половине пути. Это у меня с детства, – усмехнулась Мари. – И порой это качество весьма усложняет мне жизнь…
– И не только тебе… – проворчал Женька.
Мари вдохнула полной грудью свежий морозный воздух, тронула рукой еловую ветку. Снежная шапка рассыпалась в воздухе искрящейся в лунным свете пылью.
Тут, скрипя сапогами по снегу, подошел сыщик.
– Na, Schluss für heute!115 – сказал он, устало утирая лоб. – Игра окончена! Полиция изъяла из тайной комнаты все картины, статуэтки, ритуальные предметы и прочие ценности – представьте, это все оригиналы! До сих пор поверить не могу! Оказывается, тысячи картин, которые висят в знаменитых музеях, – подделки… – Он покачал головой. – Да, раскрыть всю подпольную сеть хозяина будет непросто… Но самую крупную рыбку мы выловили! – Он потер руки. – А без главаря подобные организации быстро распадаются, лишенные центростремительной силы… А вообще, контрабанда контрабандой, но самое главное то, что мы упекли за решетку их сумасшедшего главаря! Ох уж эти великие идеи, разъедающие человеческие умы, как грибок плесени…
– А я вот что-то не пойму, а Феликсу-то зачем нужна была эта ваза? – спросил Леонид и почесал затылок. – Она представляет большую ценность лишь для тех, кто верит в ритуалы эпохи Шан… Вряд ли Феликс принадлежал к их числу!
– Да, я тоже думала об этом, – сказала Мари. – Может быть, он планировал сдать вазу властям и получить большое вознаграждение. За находку украденного в бостонском музее объявлен немалый куш! На черном рынке такой знаменитый предмет сложно продать, особенно новичку. А может, у него все же были свои связи в преступной среде. Реши он содействовать властям, то он сразу рассказал бы о вазе сыщику… Да, сдайся он вам сразу, герр Мюллер, дело бы закончилось для него гораздо лучше. Но то ли эта мысль не пришла ему в голову, то ли он действительно успокоился и поверил в свою безнаказанность и в то, что успеет выйти сухим из воды.
– Да, пожалуй… – Мюллер подергал себя за кончик усов. – Но былого, увы, назад не воротишь… Даже ваза Гу и древние ритуалы тут бессильны! – Он помолчал с минуту, думая о чем-то своем, потом повернулся к летчику и протянул ему руку. – Вы уж меня простите за все, mein Freund…116 Работа у меня такая – всех подозревать. Приезжайте как-нибудь ко мне в Баварию на кофеек – или лучше сходим с вами в Biergarten! Погуляем на славу… – Он понизил голос. – Только вы уж без этой… без занозы вашего сердца, если можно… – Он опасливо покосился на мадам Бриль.
Та быстро оглянулась и кинула на сыщика подозрительный взгляд.
– О чем это вы тут шепчетесь?
Мюллер досадливо крякнул.
– Да вот, приглашаю вашего Симона в гости… И вы тоже приезжайте, если хотите… – уныло протянул он.
– О, я с радостью! – обрадовалась Фаина. – А какой у вас адрес?
– Да какой там адрес… Вы просто приезжайте! – Сыщик вежливо улыбнулся и улизнул в дом.
– А я вот все никак не пойму, чего хотел добиться герр Зиггер? Как можно повернуть колесо истории вспять? – сказал Леонид. – Прошлое – не тайная комната, которую можно открыть и выпустить наружу то, что там спрятано…
– Ну, есть разные взгляды на природу времени… – пожала плечами Мари.
– О, бедный мальчик читал «И Цзин», и «Канон Превращений», и «Книгу Перемен», но ничего не понял! – горестно покачал головой Ван Фу. – Нельзя насильно менять порядок перемен! Он переборщил в своем желании следовать традициям. Есть такое понятие – «цецюй»… Это длинный, скрученный в разные стороны зверь Це. Он показывает нам, что все чрезмерное гибельно… Если воды много, она выливается. – Ван Фу сощурился и посмотрел вдаль. – А может, ему в окно слишком долго светила луна, и он просто сошел с ума от лунного света. По прямым дорогам ходят только злые духи-гуйи… А человек – существо сложное.
– Да, в такие моменты особенно остро ощущаешь зыбкость бытия… – тихо сказала Мари. – В конце концов, все можно интерпретировать по-разному, как и пьесу Шекспира. В добре может прятаться частица зла, во зле – крупица добра. Я сама не знаю, как решить спор между неолуддитами и трансгуманистами. В конце концов, чтобы безоговорочно доверять техническому прогрессу, нужно так же безоговорочно доверять человечеству, его духовности. Прогресс, будто гигантский рычаг, усиливает в разы то, что внутри нас. И направить силу этого рычага можно как на благо, так и на зло… – Мари вздохнула. – Герр Зиггер тоже – всего лишь песчинка мироздания. Он пытался найти свой ответ на бесконечные вопросы, затерянные в космическом пространстве… Тоже хотел «восстановить связь времен» и «вправить вывихнутый век». Но увяз в зыбучих песках времени…
Мари посмотрела наверх, в звездное морозное небо.
Еще полчаса назад казалось, что до рассвета – целое тысячелетие, но уже начало светать. Рассвет сметал с небосвода звездную пыль, и лишь утренняя звезда все еще сияла ровным белым светом. Диск луны быстро таял в небе, как кусок сахара в кружке с терпким утренним чаем.
И вот взошло солнце.
Снег заискрился под первыми лучами, и вся долина казалась одетой в алмазный убор. Синеватые тени елок легли на белые сугробы.
– Прямо рождественская открытка Стюарта Шервуда!117 – сказал Женька и восхищенно покачал головой. – Пожалуй, я начинаю понимать, почему ты любишь горы… – Он почесал затылок, мечтательно зажмурился. – Нет, ну как я его догнал, а? Если бы не я, то улетел бы уже наш герр Зиггер – и поминай, как
