ее, и вся история, которую ты мне рассказал, тут ни при чем. Ведь правда?
— Ты, Фанис, дурак. Ничегошеньки ты не понял.
— Возможно… Но ты ее любишь.
— А почему в таком случае мне бы не сказать ей об этом? Я мог бы даже жениться на ней. Нет… Чепуху ты городишь… Что мне стоило признаться ей?
— Откуда мне знать? Разве объяснишь, почему я не постучал сегодня к ней?
— А жаль, правду тебе говорю. Я был бы рад. Конечно, не ручаюсь, может я не удержался бы и разрисовал тебе морду. Но что из того?
Фанис встал, и они спустились по голому каменистому холму.
Фанису, конечно, чудится улыбка Эльпиды. Повернувшись к нему, Евтихис решительно сказал:
— Я открываю ткацкую мастерскую, и Эльпида тоже пойдет ко мне работать. Будешь видеть ее каждый день. Ты обучишь ее делу, но смотри, чтобы ничего такого не было. Если хочешь поиграть с девушкой, а потом бросить ее, то оставь Эльпиду в покое. Кругом полно баб.
— Обещаю тебе, — сказал Фанис.
Они пожали друг другу руки, словно заключая союз, и расстались. Евтихис, насвистывая, пошел к своему дому.
Во дворе было пусто, люди разошлись. Ангелос проверил, все ли на своем месте… Ничто не должно выдавать его пребывания здесь. Доски прибиты, газеты сложены в углу. Теперь у него уже не было никаких сомнений. Он столько дней потерял из-за своего страха. Сегодня ночью он уйдет. Дальнейшее решится, как только он окажется на улице. Здесь, в комнате, его ждет верная гибель. Он разорвал план побега.
— Подкоп — это не путь в жизнь, — произнес он, чтобы вслушаться самому в эти слова. — Все мои расчеты никуда не годятся, ни к чему не ведут.
Он замотал шею шарфом. С собой ему нечего брать. Фонарик, подарок Статиса, он оставил на столе. Он вылезет в окно. Вывинчивать замок — лишний труд, да и шум тоже. Если обнаружат, что дверь открыта, а комната пуста, заподозрят бог знает что. Когда он выберется на улицу, ему легче будет разузнать, что случилось со Статисом. «Я почти свыкся с одиночеством и отчаянием», — подумал он, в то же время соображая, спит ли Андонис.
Ангелос открыл ставню. Легко и бесшумно. «Не подведи меня, голова, только тебе я доверяю». Тихонько выпрыгнул во двор. Закрыл за собой ставню. Комната Статиса, теперь опустевшая, осталась далеко позади. Он зашел в прачечную и стал жадно горстями пить воду. Пил до тех пор, пока ощущение свежести не разлилось по всему телу. Потом он вымыл лицо, утерся полой пальто и медленно пошел по двору. Его дом, лестница, цветы — все было так близко. В окне Измини не было света. Вот и ворота. Они открыты. А за ними бесконечные ночные улицы…
Но он успел сделать всего несколько шагов, как кто-то вынырнул из-за угла и столкнулся с ним лицом к лицу.
— Статис!
— Ты куда?
— Ухожу, — ответил Ангелос. — Сколько мне тебя ждать?
— Вернись, мне надо тебе кое-что сказать. Если хочешь, уйдешь позже.
Он потянул его обратно в ворота, и Ангелос последовал за ним. Они прошли двор, никто их не заметил. Пока Статис искал ключ, Ангелоса пробирала дрожь. Наконец дверь была отперта и свет зажжен. Ангелос никогда не видел эту комнату освещенной. Статис запер дверь изнутри, и поворот ключа больно отозвался в сердце Ангелоса.
— Где ты пропадал так долго?
— Говори громче, — попросил Статис.
— Что случилось?
— Я нашел Элли! Поэтому меня не было… Ты небось извелся от страха?
— Да. — Ангелос впервые ответил прямо на этот мучительный вопрос.
— Я не забыл о тебе, но иначе не мог…
Кто-то постучал в ставню.
— Статис! — раздался голос Измини.
Ангелос прижался к стене у двери. Статис распахнул дверь, и она скрыла Ангелоса.
— Наконец-то ты дома! — проговорила она, тяжело дыша.
— Я только что вернулся.
— Я увидела свет и сразу прибежала. Столько раз я стучала…
— Мне пришлось неожиданно уехать в Янину.
— Ты узнал что-нибудь об Ангелосе?
— Нет.
— Ты передал ему, что мне нужно его видеть? Ты боишься сказать мне, что с ним? Когда я спрашиваю, ты как-то странно смотришь, словно хочешь обмануть меня. Неужели я могу причинить ему вред? И ты ограждаешь его от меня? Вот и сейчас у тебя опять какой-то загадочный взгляд…
Возможно, Статис ждал, что Ангелос выйдет из-за двери, и на самом деле смотрел на нее загадочно, думая о сюрпризе, который они преподнесут ей.
— У него все в порядке, — сказал он. — Я видел его вечером и звал сюда…
Но Ангелос не шелохнулся. Дверь по-прежнему оставалась открытой, и Статис, вдруг нахмурившись, продолжал:
— Что ты пристаешь ко мне, будто я виноват? Я его не держу на привязи. Если он хочет, то может прийти повидать тебя. Это нетрудно…
— А что же тогда?
Измини казалось, что он издевается над ней, и она горько расплакалась.
— Что передать ему? — спросил Статис.
— Ничего, — гордо ответила она и вышла.
Статис запер дверь и посмотрел на Ангелоса.
— Почему ты не поговорил с ней?
— Что я мог сказать ей? Мне было так стыдно.
Вместе с рыдающей Измини из этой комнаты ушло все тепло. Статис принес с собой новые сомнения. Сегодня они словно встретились впервые после многих лет разлуки. Статис похлопал его по плечу — прости, мол, что я бросил тебя одного, — и предложил ему сесть, указав на стул. На тот самый стул, с которым Ангелос не расставался все эти страшные дни. Свет от лампы без абажура резал глаза, тысячи молоточков стучали у него в висках: «Как ты будешь жить дальше — и до каких пор — в этой тесной комнатушке, тем более что план побега уничтожен?»
— Пойду куплю чего-нибудь поесть, — сказал Статис.
— Брось, куда ты пойдешь в такое время?
Статис прилег одетый, закинул руки за голову и предложил Ангелосу сесть поближе. Сегодня у него бодрый вид, глаза блестят, и впервые его не клонит ко сну.
— Я уже не надеялся увидеть когда-нибудь Элли. Удивительное стечение обстоятельств! Она все та же, совсем не изменилась. Хотя прошло двенадцать лет. Подумай, все та же… Тогда ей было лишь двадцать. Ты совсем не помнишь ее?
— Нет, помню.
— Она спрашивала о тебе и Василисе. Я, конечно, скрыл от нее, что он убит, но она сама поняла… Двенадцать лет… Я должен был поехать, как же иначе?.. Я подумал, что ты переживал и не такие трудности, не правда ли?
— Конечно.
— А куда бы ты пошел, если бы я не встретил тебя?
