Все же это лучше, чем следить за Умберто. Ей никогда не нравилось видеть сына в обществе веселящихся женщин. Чем старше донья Офелия становилась, тем тяжелее ей было сохранять спокойствие в таких ситуациях. Иногда она представляла себе, как выцарапывает этим дерзким женщинам глаза, как рвет их платья и таскает за волосы, уложенные в красивые прически.
Ее муж удалился с другими эстансиерос, чтобы обсудить рынок, урожай и цены. Он совершенно не заметил отсутствия доньи Офелии. Если бы она знала, что ее муж иногда мошенничает с песо, она бы им никогда не заинтересовалась. Но о махинациях дона Рикардо никто ничего не подозревал, и донья Офелия долгое время была равнодушна к тому, чем занимается ее муж.
После того как Альберто снова вернулся в зал, явно озадаченный, она отправилась на веранду и стала смотреть в ясную звездную ночь. Случайно ей на глаза попалась сумочка Виктории. Как с этим связан Альберто? Когда донья Офелия была молода, она боялась темноты. С годами это прошло. Никому не стоит бояться темноты.
Донья Офелия внезапно отвлеклась от мыслей, когда вдруг прямо перед ней на садовой дорожке появилась невестка. Лицо Виктории было белым как мел. Она едва сдерживала слезы. В той стороне, откуда она шла, находились хижины прислуги. Донья Офелия не могла сложить все это воедино.
Пока что не могла.
Виктория никогда не лезла за словом в карман, но на этот раз ей на ум ничего не пришло. Она хотела призвать Педро к ответу еще до того, как они отправятся домой. Она снова и снова обдумывала, что ему сказать. Стоит ли попросить его остаться или лучше продолжать быть такой же красивой и неприступной, чтобы он просто не смог покинуть ее? Стоило ли ему напомнить о ребенке? Каждый раз Педро избегал встречи с ней и каждый раз, видя его, Виктория чувствовала укол в сердце.
«С тех пор как Педро вернулся, мне живется на эстансии лучше. Не в этом ли кроется причина того, что я почувствовала себя здесь почти как дома?» — думала Виктория, когда несколько дней спустя сидела на веранде, обмахиваясь веером. Остальные во время полуденной жары старались укрыться в комнатах. Пако и Эстелла играли в детской. Может быть, после обеда они поспят.
Виктория чувствовала, как у корней волос выступает пот. Она начала обмахиваться еще сильнее, но легче ей не становилось. Ее веер не мог справиться с полуденной жарой. Было действительно очень жарко.
Виктория, раздосадованная, села. Проклятье, ей просто необходимо поговорить с Педро! Он не может просто так уехать. И уж тем более ему не следует гнаться за такими абсурдными мечтами, о которых Виктория узнала из его слов. О чем шла речь, она, конечно, не смогла осознать до конца.
Женщина решительно вскочила, поспешила по ступенькам в сад и пошла по узкой тропинке влево между кустов. Тропинка широкой дугой вела к домикам прислуги, где сейчас жил Педро. Вскоре Виктория подошла к строению с низкими стенами из глиняных кирпичей. «Оно выглядит намного опрятнее, чем хижины, в которых живет прислуга Санчесов, — подумала Виктория в непостижимой для самой себя потребности оправдаться.
Она нерешительно постучалась и вошла. Дом был пуст. В маленьких соседних строениях тоже никого не оказалось. Очевидно, Педро куда-то уехал; возможно, как и у других батраков, у него были дела где-то на эстансии, и он мог сейчас оказаться где угодно. Не было смысла искать его сейчас.
Виктория ненадолго задумалась и решила дождаться Педро у домика посыльного, под старым деревом с сучковатым стволом, которое, раскинув широкие ветви, отбрасывало густую тень. Женщина присела на землю, но тут же вскочила и стала нетерпеливо ходить туда-сюда.
Минуты тянулись бесконечно и превращались в часы. Виктория вновь присела на корточки в своем укрытии, пытаясь наблюдать за птицами, но не могла сосредоточиться. Она попробовала подобрать нужные слова, но и это ей не удалось. Первые посыльные вернулись только под вечер. Педро среди них не оказалось. Виктория забеспокоилась. Но потом он все же появился. Несомненно, это хорошо, что он пришел последним, теперь никто и не увидит, что она с ним говорила. Виктория вышла из-под дерева и тихо позвала его по имени. Педро обернулся, сразу увидел ее и подошел с серьезным лицом.
Виктория хотела улыбнуться ему, но у нее не получилось.
«Поговори с ним, — твердила она самой себе, — покажи ему, что он тебе нравится, что ты сожалеешь о том, что произошло. Он должен остаться с тобой. Просто должен, и все».
— Где ты был?
Ее первые слова прозвучали неожиданно резко и высокомерно. Педро приподнял брови.
— Мне нужно было оставаться здесь, сеньора? Дон Рикардо сегодня утром дал мне поручение. Я не подозревал, что ваше слово весит больше, чем его.
«Дон Рикардо, — молча вторила ему Виктория, — не ты. Ты ведь сама ничего не значишь».
Она выпрямилась, раздосадованно отбросила ветку, которую сломала во время ожидания и которая теперь выдавала дрожь в ее руках.
— Нам нужно поговорить, — сказала Виктория.
Педро не возражал.
— Пойдем! — потребовала она.
Он скрестил руки на груди и не сдвинулся с места.
— Пожалуйста.
Виктории тяжело было выговорить это слово, при этом она хотела выглядеть нежной и уступчивой. Педро молча последовал за ней на край сада. Там Виктория повернулась к нему.
— Ты не можешь уехать!
Педро взглянул на нее, не меняясь в лице. Он не спрашивал ее, откуда она знает о том, что он собирается уехать.
— Вот как? Я не могу этого сделать? — лишь язвительно ответил Педро.
— Ты должен остаться здесь, со мной и со своим сыном.
— С ребенком, который не должен знать о том, что я его настоящий отец? Зачем? Чтобы ждать, когда ты позовешь меня, и прибежать, как комнатная собачонка?
— Ты же знаешь, что большего и не будет. Я замужем, тебе это известно.
— Да, большего я никогда и не ждал. Я ухожу, потому что никогда не ждал большего. Виктория… — Неожиданно голос Педро стал мягче, а потом она ощутила его руку на своей щеке. Он нежно погладил ее. — Мы же оба знаем, что ничто не может продолжаться вечно. Наши пути пересеклись. Нам повезло, что мы вообще познакомились. Я тебя, конечно, никогда не забуду, но я не могу тебя делить, Виктория, ты не можешь требовать от меня этого. К тому же…
Он осекся.
«Скажи это, — про себя умоляла Виктория, — скажи, что ты меня очень любишь!»
Но Педро молчал.
Виктория поджала губы.
— А как же твой сын? — вырвалось у нее.
Он покачал головой.
— Ты приложила максимум усилий для того, чтобы сделать его сыном Умберто. Я видел твой страх, когда поднимал мальчика на руки, чтобы прокатить его на пони, или просто заговаривал с ним. «Не трогай его, — говорило твое лицо. — Люди могут заметить, чей это ребенок на самом деле».
