Борис Коротков. Рыбинск. 1941 — 1943. Наброски по памяти. — “Рыбинская среда”, 2009, № 5 (61).
“К концу войны в городе скопилась масса инвалидов. Они пьянствовали, шумели, скандалили и вдруг все исчезли. Оказалось, что их собрали в спецлагеря. Был ли такой в Рыбинске, я не знаю, а вот в Ярославле в такой лагерь попал мой дядя, и мы с отцом его навестили. Дядю сдала в лагерь жена — он пришел с войны без ноги и пытался вразумить вконец спившуюся женщину. Нас встретила удручающая картина. От концлагеря это заведение отличалось только тем, что за хорошее поведение инвалида могли отпустить на пару дней домой помыться и постираться — здесь условий для этого практически не было. В принципе по просьбе родственников инвалида могли выпустить, но кому нужен человек с изломанной психикой и требующий ухода. Дядя сказал, что таких случаев он не припомнит. Пребывание в лагере таким образом превращалось в пожизненное. Сам дядя в это время отбывал наказание за какой-то проступок — у него отобрали протез, не знаю, на время или насовсем — спрашивать мы постеснялись. Для него, кстати, пожизненное заключение скоро закончилось — на праздник его отпустили помыться домой, там он в ванне и умер”.
…С автором этих мемуаров мне посчастливилось быть знакомым. В среде продвинутой рыбинской молодежи 1960-х Б. Коротков был, судя по рассказам его друзей, легендой. Многолетний знаток джаза, он и сейчас изредка присылает мне старые книги, посвященные этому искусству.
Борис Крейн. По звездному билету вдаль. — “Рыбинская среда”, 2009, № 7 (63).
О волжских “линиях” семьи Василия Аксёнова. Известный рыбинский краевед в отрочестве общался с теткой В. А., Натальей Соломоновной Гинзбург, которая работала директором школы в Рыбинске в годы эвакуации. Встречался и с самим племянником еще до всех “Коллег” и “Звездных билетов”. Вспоминая о своей молодости, автор не обходит и фигуру Ю. Кублановского, перебравшегося в те годы из Рыбинска в Москву.
Кстати, именно из этой газеты я узнал о том, что в начале 1920-х Рыбинск был единственным городом, где проходили ежегодные съезды краеведов; в 1930-е краеведческое движение было уже разгромлено повсеместно.
Г. Л. Медынцева. Поэзия музейной выставки. — “Звено-2007” (Вестник музейной жизни), 2008.
Уникальный в своем роде вестник-альманах, отражающий главные события жизни Государственного литературного музея выходит с традиционным “запозданием” на полтора года и охватывает не только хронику событий в течение двенадцати месяцев, но, главным образом, публикует материалы конференций, научных выставок, литературных вечеров и т. п. Здесь — более тридцати публикаций, и открываются они, как видим, редким для сегодняшнего дня прикладным и одновременно метафизическим исследованием (последний раз на эти темы подробно писали, кажется, в начале века). “Музейные вещи нуждаются в постоянной „духовной пище” — изливаемой на них любви и восторге, что составляет главное условие их „кровообращения””. Здесь много (и с примерами) говорится о “душе” выставки, о таинственном и одновременно конструктивном “преображении” ее усилиями художников, экспозиционеров, собственно музейщиков.
Тьерри Мейсан. Интрига 9-11. США: заложники собственной лжи. — “Однако”, 2009, № 1.
Автор — французский интеллектуал, живущий в изгнании в Бейруте и возглавляющий Международную организацию неприсоединившихся журналистов, считается одним из основных мыслителей антиимпериалистического движения. В 2002-м, к годовщине теракта в США, выпустил во Франции книгу “Чудовищный обман”.
Самое, на мой взгляд, интересное во всех этих расследованиях — “исламистская” линия (во многих своих выступлениях Мейсан говорит о “раздутости” “исламистской” темы). Временами тут попахивает бредом (особенно по части “спрятанных” пассажиров; автор настаивает, что самолеты не были угнаны, в башни врезались автопилоты).
Но вот: “Однако в 2006 г. во время процесса над Закариасом Муссауи, подозреваемом в воздушном пиратстве, ФБР свидетельствовало о том, что в 2001 г. технологии не позволяли вести телефонные переговоры между летевшими на такой высоте самолетами и землей. Таким образом было официально доказано, что либо телефонные переговоры
с пассажирами угнанных самолетов были выдуманы, либо телефонисты были введены в заблуждение”.
…Каким же контрастом к этим душераздирающим заметкам оказывается чтение замечательного репортажа Б. Ахмедханова и Т. Гантимуровой (“Полет к себе. Как превратить дельтаплан в „маму””) — о спасении журавлей-стерхов или нежнейший очерк-портрет о покойном изобретателе известной модификации электрогитары Лесе Поле
( Э. Тузмухамедов , “Пол Страдивари”).
Главный редактор журнала, разумеется, М. Леонтьев, однако.
С. В. Оржеховский. Неизданный дневник периода Отечественной войны 1812 года. — Сборник научных статей и публикаций “Дом князя Гагарина”, Одесса, 2009, вып. 5.
Этот дневник был обнаружен в частном собрании в начале прошлого века. Полностью свидетельские заметки окончившего войну подпоручиком Сергея Кушковского именуются так: “Военный журнал. О движениях и военных действиях 32-го егерскаго полка, в большую и достопамятную францускую кампанию! С 1812 года”.
Большинство записей — схематичны: прибыли в такое-то местечко, ночлег имели там-то, дневали, следовали… И вдруг — большие отступления, да какой живости и силы в изображении!
Вот из ноябрьских записей 1812 года (орфография и пунктуация автора в публикации сохранены): “28-го. Жители Города Вильны Эвреи встречали войска с живейшею радостию, потом полки были разставлены по квартирам; — Во время марша, до Вильны от Города Борисова с 17-го ноября по 28-е число, по дороге везде видны были во множестве трупы мертвых тел французов от стужи либо от болезни, пушки с нарядами, ящики, коляски, и разные повозки с Воинскими потребностями, многие тысячи полумертвых французов и другие Нации бывшие в войске француском идущих без всякого присмотра на нашу сторону без пропитания и среди жестоких морозов, и ныне греясь у зазженной хаты обжигали себе головы, руки и ноги, иные среди болезни не имея хлеба, и воды терзались мучительною смертию, и из отчаянности бросались сами в огонь. Все это, и тому подобное представляло ужасную картину погибающего человечества! 30-го. В город Вильно изволил прибыть в вечеру Его Светлось Главнокомандующий Генерал фельдмаршал князь Голенищев Кутузов, Эвреи кричали ему несколько раз Ура!”
…И вот уже в марте следующего года наш подпоручик описывает Париж — улицы, дома, берега Сены, зверинец, и людей, людей. “Словом французы не упустили осмотреть нас с головы до ног со вниманием; ходили к нам в бивак продавали водку и съэстные припасы другие женщины у нескольких солдат шили рубашки без всякой за то зарплаты, напротив мы обходились с ними вежливо так как долг велит руским, и безденежно насильно ни укого ничего небрали; и за наше хорошее с ними обращение были и мы ими любимы. И так желание наше совершилось и за труды наши пробыли мы в Париже столько сколько хотелось нам, и даже сверх хотения”. Какая поэзия!
В этом двуязычном сборнике, выпускаемом усилиями Одесского литературного музея (директор Татьяна Липтуга), много разнообразно-ценного. Отмечу, например, статью Е. А. Каракиной о великом медике (опять — несправедливо забытом) Владимире Хавкине, создателе противочумной и противохолерной вакцины; публикацию давней — 1987 года — статьи И. М. Федоркова о неизвестном портрете Велимира Хлебникова работы Юрия Анненкова (Федорков был убит в 1990-м грабителями, сохранилась лишь фотография рисунка).
Разговоры с Андреем Пермяковым: Виталий Пуханов, Алексей Алехин. — “Волга”, 2009, № 9-10 <http://magazines.russ.ru/volga>.
Виталий Пуханов: “Объявленный в России постмодернизм стал очистительной чумой. Десятки тысяч писателей советского помета, в общем-то не старых еще людей, в одночасье оказались вне закона: без льгот, без публикаций с гарантированными гонорарами „прожиточного уровня”, без оплаченных встреч со школьниками, без иных форм искусственной занятости. Состоялся духовный и эстетический дефолт. Новая литературная бытность показалась писателям скудной, бесперспективной, неинтересной, они ушли из литературы по своей воле, даже дверью не сильно хлопнули. В атмосфере разложения „вечных ценностей” советской расфасовки продолжали работать только циничные люди-проекты и юродивые. Уцелели алкоголики, ну, тут вопросов нет; кто-то отсиделся в пещерах академической науки. Молодежные литературные инициативы тех лет были бескорыстными плодами личной свободы. Постмодернизм нам больше наобещали, массового продукта мы так и не увидели. Потом, как вы помните, его отменили так же, как однажды провозгласили, практически в один день. Современная литература, при кажущейся массовости, не так густо заселена, как при конце советской цивилизации. На последнее Всесоюзное совещание молодых писателей в 1989-м, на котором я присутствовал, созвали восемьсот лбов. Я вижу позитивные плоды циничной расправы над наивной отечественной культурой. Новое поколение, привитое чернухой и порнухой, насилием и наркотиками, свободой в сексуальном выборе — несмотря ни на что, строит свою жизнь по направлению к счастью, выбирает созидание, познание, служение. Ценности жизни побеждают и без насилия идеологической машины. Стоило пройти через эту мерзость, чтобы любовь и правда стали новостью, модным трендом у молодых”.
